Зима. Часть 1.

— Если хочешь получить деньги за хабар — иди кТорговцу, а если нужна амуниция, оружие или скафандр — в один из лагерей ученых.

— Но почему за оружием к ученым? Тогда уж лучше сразу — к армейским.

— Не лучше. Армия охраняет не только и даже не столько Зону, сколько отлавливает тех, кто хочет туда проникнуть. Все армейское оружие находится под строгим контролем и учетом. С другой стороны лагеря ученых — на территории Зоны и там постоянно требуется охрана и оружие. И то и другое они получают от военных. Ученым нужны артефакты. Сами они далеко лезть боятся, а покупать у сталкеров хабар — финансирование не позволяет. Вот и обменивают на свои приборы или оружие. Был гранатомет — нет гранатомета, а Зона — она все спишет.

— И что же, армейские об этом не догадываются?

— Конечно догадываются, но их это вполне устраивает — официально они вообще ни при чем, никаким боком не замешаны, ни сном, ни духом не ведали и т.д. Зато ученые их в первую очередь всеми новинками снабжают, да и львиная доля хабара уходит неТорговцу, а государству. Сталкеры довольны, ученые довольны, военные довольны, даже государство довольно. Все довольны. Лепота.

— АТорговец?

— Ну не могут же Абсолютно все быть довольными. В мире так не бывает. Ты ешь, ешь, не отвлекайся.

— Слушай, я уже третью ложку меда в себя запихиваю и это на голодный желудок. Хоть бы запить разрешил.

— Ты ешь, не привередничай. Мед — он для здоровья полезен. А в нашем случае так особенно.

— И чем это „наш случай“ такой особенный?

— Нам с тобой голубчик почти три километра по канализации ползти. Есть две новости хорошая и плохая. С какой начать?

— С хорошей. И какое отношение мед имеет к канализации.

— Во-первых, в Этой канализации не живуткарлики. И крысы. Это хорошая новость. Во-вторых, все три километра густо порослиржавыми волосами. Это плохая новость.

— Ты шутишь? Туда и без защиты?

— Ну, допустим, на такой протяженности тебя спасет разве что полимерный скафандр с кевларовыми вставками. Или мед.

— Рехнулся?

— Мы туда полезем вдвоем. Как ты думаешь, я могу настолько рехнуться?

— Но причем тут мед???

— Успокойся, не нервничай. Доешь, а то у тебя уже из ложки капает, а я пока тебе кое-что покажу.

Невысокий, плотный человек лет тридцати — тридцати пяти поднялся с корточек и, не спеша, направился в угол котельной, где виднелись перистые усы ржавых волос. Оставшийся у стены молодой курносый парень с бакенбардами и шевелюрой „а ля Пушкин“ с интересом, смешанным с настороженностью, наблюдал за своим Ведущим. Это был его первый выход в роли Ведомого, но уже четвертая вылазка в Зону, поэтому он считал себя если и не спецом, то уж во всяком случае старожилом. А тут с ним обращаются с такой снисходительностью, что это начинало бесить. НоДровосекбыл одним из самых уважаемых сталкеров, а главное у него сейчас нет, точнее не было Ведомого. Юноша был полон амбиций, что мешало ему примкнуть к одной из группировок, но с другой стороны он уже знал о Зоне не только из телепередач и газет и признавал, что лучше заплатить за такие знания деньгами, чем здоровьем. Платить приходилось таким вот одиночкам.

Дровосекдошел до угла, по пути стащив с левой руки перчатку. Остановившись рядом с порослью, он осторожно провел тыльной стороной руки по стеблям, от чего у парня расширились зрачки. Задумчиво лизнув руку, он ухватился за стебель и, легко сорвав его, пошел обратно, перебирая пальцами экзотические четки. Только увидев на лице старшего ироническую улыбку, парень подобрал челюсть, и стал оттирать пятно, оставленное на штанах ложкой из-под меда.

— Ну, как, младший, попробовать не хочешь? -Дровосекпротягивал руку, катая по ладони стебель.

„Младший“ угрюмо смотрел на него снизу вверх.

— Давай.

Было заметно, что рука слегка подрагивает, но, когда ржавая, испускающая едва заметный запах квашеной капусты масса словно живая скатилась на ладонь, рука на секунду замерла, а затем послышалось удивленное:

— Щекотно...

— Значит, мед еще не полностью усвоился. Минут через десять вообще ничего не почувствуешь. На ближайшие три — четыре часа. Нам хватит.

— Но как, то есть почему?

— А то и есть — лучшей защитой от их кислоты является фруктоза, и несколько сопутствующих ферментов вырабатываемых телом. Наверное. Я не химик и не биолог, так что могу лишь продемонстрировать результат и указать срок действия.

— А ученые знают? Это же такие деньги!

— Знают, но все никак аналог для распылителя не подберут. А на счет денег — Тут сталкер усмехнулся — ты абсолютно прав.

За стеной что-то протяжно ухнуло, и пол ощутимо вздрогнул. Откуда-то сверху, с труб, посыпалась сшелушившаяся краска и ржа в облачках пыли.

Молодой чуть вжал голову в плечи и левой рукой подтянул поближе АКМ. В правой, он до сих пор держал ложку, с которой свисала небольшая желтоватая сосулька засахарившегося меда.

— Доедай и переодевайся. Шапочку не забудь, если шевелюрой дорожишь. — Бросил через плечоДровосек, направляясь к своему рюкзаку. — Время у нас есть, но и задерживаться здесь не стоит.

Послышался тонкий, на грани ультразвука свист. Вновь вздрогнул пол. Дровосек тихо, так чтобы не услышал Ведомый, выругался и покосился на наручный детектор аномалий. Пока фон был в норме, но это пока. Задерживаться, и правда, не стоило...

Через пятнадцать минут двое людей, одетых в водолазные шорты, купальные шапочки и очки для подводного плавания стояли на краю служебного колодца городской канализации. К левой руке каждого милицейским наручником крепилась полутораметровая металлическая цепочка двойного плетения, на другом конце которой был закреплен внушительный мешок из металлизированной ткани. Судя по размерам мешков, в них упаковали все, включая оружие и обувь.

Первым в заросший коричневой порослью колодец начал спускаться Ведущий. Когда над проемом осталась торчать только голова, он посмотрел на стоящего у края Ведомого:

— Запомнил? Как только мой мешок скользнет вниз — твоя очередь. Не задерживайся, и не забудь подставить внизу руки. От лестницы поворачиваешь налево, и, держась правой рукой за стену, осторожно идешь следом за мной. Света не будет, так что дыши на ощупь. Когда дойдешь до восьмого расширения коридора — остановишься. Повторить?

— Да понял я, понял — В голосе молодого явно звучало раздражение. — Ты уже второй раз это повторяешь.

— Ну вот и ладушки, — В голосеДровосекарадость по поводу сообразительности подопечного граничила с издевкой — жду внизу, Ваня. И голова скрылась, а через несколько секунд вниз ухнул мешок.

Какое-то время молодой стоял, сжав кулаки и сдерживая накатившую злость. Ваня, Ведомый, младший — это все чем удостаивал егоДровосекс самого начала их знакомства. А, зачастую, вообще не считая нужным упоминать к кому обращается. „Принеси это. Лежать. Проверь детектором те кусты“. В общем-то, ничего специально обидного, но ведь он знал, не мог не знать, что это не первая его вылазка, а значит, он уже имеет прозвище. Но почему-то еще ни разу он не назвал егоМаугли. А ведь Иван гордился этим прозвищем — не Шелупонь, Гундосый или Смазливый. Маугли! Это звучит гордо. АДровосекделал вид, что знать не знает об этом. Ивана это раздражало, а иногда — как сейчас, например, доводило едва ли не до бешенства. Но он стерпит — воздух шипел, втягиваясь сквозь стиснутые зубы. Если это входит в плату — что ж, он готов платить. Он даже не будет мстить, хотя и считает себя униженным. Но и благодарностиДровосекне дождется. Хотя почемуДровосек? Ведущий. РазМауглинедостоин быть Маугли, почемуДровосекдолжен оставаться Дровосеком? Ведущий, старший, жаль, имени твоего не знаю. Стоило бы обратиться к тебе как-нибудь так: Дядя Федор. Дядя Федор, подайте пожалуйста гранату и пригнитесь... На душе явно полегчало. Решено, больше никаких Дровосеков. Кстати, не пора ли в колодец? Оглянувшись по сторонам и пододвинув мешок к самому краю, молодой сталкер полез вниз.

Едва его голова скрылась под покровом мерно колыхающейся поросли, из углов подвала с легким шорохом метнулись к мешку несколько крыс. Острые, способные прокусить руку человека зубы впились в края мешка, а то ли самая смелая, то ли самая голодная запрыгнула наверх. Именно ей повезло первой из товарок прокусить оказавшуюся весьма прочной ткань, но именно эта победа оказалась Пирровой в жизни грызуна. Цепочка натянулась, и лежавший на краю мешок, покачнувшись, рухнул вниз, увлекая за собой сидящую сверху крысу. Остальные прянули назад, а замешкавшаяся из-за застрявших зубов крыса скрылась в проеме колодца.

Но ненадолго. Уже через секунду, отчаянно визжащее животное показалось над проемом. Раскинув лапы и вытянув, словно палку, хвост, крыса на какую-то секунду зависла в верхней точке своего прыжка, после чего шлепнулась на бетонный пол со звуком, больше бы подошедшим мокрой тряпке. Едва коснувшись пола, несчастное животное взяло низкий старт, сопровождаемый непрекращающимся визгом и взглядами остальных крыс. Зеленоватый дымок, словно кильватерный след, указывал направление бега, а принимая во внимание скорость — низкого полета „спринтера поневоле“. Оставшиеся крысы, обгоняя друг друга, метнулись следом — на всех пищи явно было маловато.

10:45

Впереди мигнул и стал разгораться свет.Дровосек, стоя на коленях, держал в рукахсветляка— один из самых распространенных артефактов зоны. Обычная чайная ложка из мельхиора. Фон от них невысокий — 3, максимум 4 единицы по шкале детектора аномалий. Но если посветлякущелкнуть ногтем, или постучать им по твердой поверхности, то около десяти минут мягкого фосфорицирующего света, мощностью около сорока ватт вам обеспечены. Если не хватит — стукните еще раз.

— Остановимся здесь. Десять минут на проверку целостности мешков и отдых. Воду не пить. Если желаешь подстраховаться — можешь съесть еще ложку меда. Но только одну.

Небольшое расширение, куда их вывел тоннель канализации, почти не обросло — лишь на металлических скобах лестницы ведущей вверх (или сверху?) виднелосьмочало.

— Спасибо, я сыт. Разрешите приступить к проверке?

— Разрешаю. А также разрешаю не дерзить и не вести себя как обидевшийся маленький мальчик. Не на пикнике. Тебе мою спину прикрывать и учиться, а мне твою и учить.

Худощавая загорелая фигура, со светлыми полосками кожи на месте бывших бакенбард, стоявшая навытяжку, сначала приняла стойку „вольно“, а затем и вовсе села на пол, подтащив поближе пристегнутый мешок. Но коренастый стоял все так же, повернув голову и напрягшись, словно для броска. Пауза затягивалась, и первым не выдержал сидевший:

— Ну, извини. Я был не прав. Признаю. Больше не буду.

— Что не будешь?

— Не буду дерзить и вести себя как маленький мальчик на пикнике.

Пауза снова затягивалась. Сидящая фигура испустила довольно громкий вздох.

— Ведущий, я действительно не буду больше ребячиться. Извини. Я готов прикрывать твою спину и учиться. Только не заставляй меня еще и признаваться тебе в любви.

— В любви не надо. Лучше проверь мешок. И пойми одну простую вещь: на несколько квадратных километров в округе ты и я самые близкие люди. Потому что люди. И если я не смогу доверять тебе, то лучше всего нам здесь и разойтись. Лучше для обоих.

Маугливздрогнул. А ведь этот бросит. И хорошо еще, если не пристрелит для спокойствия. Можно в принципе уйти прямо сейчас — намек более чем понятен. Но он-то пошел с этим сталкером не из-за его красивых глаз — он заплатил за знания, за учебу, за возможность не изобретать велосипед оказавшись по незнанию в полном дерьме. ИДровосекправ — я ведь и сам пошел с ним потому, что решил для себя — он прикроет спину. И он вряд ли взял бы меня Ведомым, если бы не решил так же. А может, он заранее решил от меня избавится? Но зачем? Оплату я дал вперед, но она не столь велика, что бы рисковать репутацией. Снаряжение? Его стоимость даже меньше пресловутой оплаты. Подставить меня в ловушку, чтобы пройти самому и взять какой-нибудь СУПЕРАРТЕФАКТ? Ну, на роль живца я, конечно, гожусь, путь которым мы идем явно не торная дорога, вот только этим ужастиком всех новичков пугают. А то, о чем все говорят, редко оказывается правдой. Значит надо рискнуть. И при этом не лезть вперед. Он все-таки учитель — вот пусть и учит на своем примере. В колодец он ведь тоже первый полез.

Мауглиподнял глаза.

— Ведомый, я сказал это в ресторанчике, сказал минуту назад, скажу еще раз — я прикрою твою спину и буду учиться. Точка.

Дровосеккивнул и, повернувшись спиной к Ведомому, занялся осмотром своего мешка.Мауглиеще раз вздохнул, покосился на согнувшуюся в трех метрах от него спину и, подтянув мешок, занялся тем же самым. Но уже через полминуты не выдержал:

— Ведомый, а не проще ли купить скафандр и не мучаться? Тем более если ты намекаешь, что деньги для тебя не проблема?

— Не проще. Во-первых, своими деньгами я привык распоряжаться сам. Во-вторых, если бы я был в скафандре, а ты без, ты бы полез тогда вниз? То-то и оно, младший. Или прикажешь и тебе скафандр покупать? — в голосе сталкера явно звучала ирония.

Мауглиеще глубже втянул голову в плечи. Но видно долго сидеть молча, он был физически не в состоянии.

— Послушай, Ведущий, а почему среди сталкеров преимущественно русские, украинцы, белорусы, даже казахи встречаются, а там американцев, финнов или французов нет. Неужели наша армия так хорошо кордон держит, но только от иностранцев?

— Да нет, все гораздо проще. Ты не задумывался, почему в международных лагерях ученных работают поголовно наши очкарики из ящиков и НИИ?

— Ну так ежу ясно — дешевая раб сила, то же о мозгах, да и нет международного скандала, когда какой-нибудьзомбисхарчит.

— Насчет схарчит, ты, в общем-то, прав. И на счет дешевизны тоже. Но главное не в этом. Всегда бы нашлись люди готовые пойти на такой риск. Тем более, что после Голливуда, Стивена Кинга и телепроповедей не то что коренного американца, но и того же финна какие-тозомбииликонтроллерыне только не напугают — скорее раззадорят. До первой встречи. А вполне возможно и после десятой. Просто после Хиросимы и Нагасаки, а затем после первой аварии Чернобыля, весь цивилизованный мир панически боится радиации. До коликов. До готовности платить огромные деньги, давать беспроцентные кредиты, поддерживать чужую экономику, лишь бы в это пекло лезли другие. В данном случае мы. В 1988 году в Донецк, на один из тамошних заводов прилетала „с дружеским, деловым визитом“ делегация из Японии. По тем временам не рядовое событие. Начальство завода две недели готовились к полуторачасовой встрече высоких гостей. Японцы прилетели, пробыли в общей сложности два часа на территории города, но вся, повторяю ВСЯ делегация, включая переводчиков, была в стильных белых одеждах с трехсотграммовыми счетчиками Гейгера на шее. Меня до сих пор вопрос мучает — нижнее белье у них было освинцовано или нет?

— Но послушай,Дровосек, — парень явно споткнулся, произнеся прозвище Ведущего, но, сделав над собой усилие, продолжил почти без запинки — но ведь радиация в Зоне — едва ли не самая редкая из аномалий! Многие именно поэтому думают, что ЧАЭС к Зоне не имеет никакого отношения.

— Может и не имеет. Только чем ближе к центру Зоны, тем выше фон. Не смертельно, но на детях твоих сказаться может. Да игрязные пятнавовсе не выдумка. От них и счетчик Гейгера не всегда спасает. Стоишь на детской площадке в каком-нибудь дворе — все нормально, а сделаешь еще шаг, и счетчик с ума сходит. Тех значений фона не то, что на его шкале — у создателя в кошмарных снах не встречалось. И уже никакие препараты не помогут — два, максимум шесть часов жизни. Хотя разве можно назвать жизнью судороги в собственной блевотине?

— Но... но разве их совсем нельзя обнаружить? Есть ведь приборы, признаки, хитрости... ну хоть что-нибудь?

— Есть приборы. Самый миниатюрный, из тех, что я видел, занимал треть кузова КАМАЗа и весил около двух тонн. Есть признаки — полное отсутствие чего-либо живого, включая растения. Скрюченные трупы людей или животных без следов объедания крысами и мародерства. Но это уже из разряда — повезло. Повезло увидеть и понять до того как стало поздно. Правда следует признать, чтогрязные пятна— вещь редкая, на окраинах так и вообще невиданная, но и без них дряни хватает. Военные сталкеры сутки проводят в «парилке», пока их не признают условно безопасными. Вроде и элита, спецы, а отношение даже среди своих — как к подопытным кроликам.

— А ты откуда все это знаешь, Ведущий? Ты что, был юарцем?

/юарец — общее прозвище военных сталкеров (по нагрудной нашивке UAR — Ukrane Army Reconnaissance)/

— Да нет, просто однажды пришлось с одним таким в какой-то сельской халупе двое суток провести. Нас там стаяслепых псовзажала. Сначала дважды приступом пытались взять, а когда поняли, что с нами этот номер не пройдет — взяли в осаду. Пока дожидались вызванной юарцем по рации подмоги, и познакомиться, и за жизнь погутарить успели. Когда смерть в лицо заглядывает — грех лгать.

На непродолжительное время установилась тишина.

— Но послушай, если там принимают такие меры, то почему нас никто не проверяет — мало ли какую дрянь может вынести из Зоны сталкер? Причем не обязательно даже зная об этом.

— А с чего ты решил, что не проверяют? Ты просто этого еще не заметил. Отлавливать и проверять каждого — хлопотно, неэффективно, да и слишком близко до официального признания, что кто-то кроме ученых и военных ходит в Зону. Мы ведь официально существуем лишь как бандиты и мародеры, почти ликвидированные, но изредка просачивающиеся. А сталкер, это просто выдумка некоторых несознательных журналистов и писателей-фантастов. Что же касается проверок — в дверном косяке каждого дома в поселке врезаны как минимум счетчик Гейгера и детектор аномалий. А такие помещения как гостиница, кафешкаТолстого Сердюкаили бункерТорговцанабиты аппаратурой едва ли не больше, чем строительными материалами. В том числе и жучками. Жить, знаешь ли, всем охота.

— Но ведь это вмешательство в личную жизнь! Может, они там и камер понаставили?

— Может и понаставили, но вот ты, например, можешь гарантировать, что по возвращении из Зоны не вынесешь на подошве ботинка вирус, способный за пару суток превратить человека взомби? Правильно, не можешь. Или ты находишься здесь, как законопослушный гражданин своей державы: с ведома или по приказу официальных властей? То-то и оно. Так что просто следуй правилам игры. Пока наверху считают, что держат ситуацию под контролем — простой человек сможет заработать себе на стакан чая и бутерброд с колбасой.

Мауглисидел, уставясь в одну точку и механически переворачивая лежащий у ног мешок.

— ПоэтомуТорговецмне советовал делать схрон вне поселка?

— Золотые слова. А я добавлю — и не один. С проверкой закончил?

Мауглиморгнул, словно выходя из транса, кинул взгляд на почти забытый мешок.

— Да.

— Тогда поднимайся, у нас впереди еще метров шестьсот — шестьсот пятьдесят. -Дровосекуже пряталсветлякав карман шортов.

11:35

Карьер был полузатоплен. Видимо раньше здесь открытым способом добывали песок, но сейчас об этом напоминали лишь остовы нескольких тракторов и экскаваторов, сгрудившиеся почти в центре пруда и обросшиержавыми волосами. Чем-то эта картина напоминала остров погибших кораблей в Саргассовом море. Лишь стоящий особняком, новенький, словно только что сошедший с конвейера КАМАЗ, у передних колес которого начиналась кромка воды, резал глаза глянцевым лаком кабины и включенными, несмотря на яркий день, фарами. Его кузов перегородил выезд из карьера почти на треть. В дальнем от въезда склоне карьера была видна глубокая, почти на сто метров прорезавшая склон трещина, с гладкими отвесными склонами. Ее ширина, достигающая у стены карьера двадцати метров, постепенно сужалась, имея к концу всего метра два-три. Кроме песчаника трещина разорвала надвое двухметровую трубу городской канализации. Ее концы, обросшие рыжиммочалом, слегка выдавались из песчаных стенок. В одной из труб внезапно что-то шевельнулось. Спустя минуту, из трубы осторожно, стараясь не задетьржавые волосы, показалось дуло легкой винтовки LR-300ML, а затем и она сама, со сложенным прикладом. Следом за винтовкой из трубы высунулся полуголый человек, осторожно осмотрелся, и спрыгнул на дно трещины. Некоторое время он настороженно стоял, осматривая карьер и склоны, а затем дернул рукой и на землю рядом с ним скатился внушительных размеров мешок. Следом за мешком из отверстия трубы показалось лицо его спутника.

— Глаза к свету привыкли?

— Почти.

— Тогда вылезай оттуда и переодевайся. Шорты, шапочку и очки — в трубу, дня через три от них не останется даже воспоминания. Затем открываешь мешок, аккуратно достаешь из него хлопчатобумажное полотенце и тщательно вытираешься сам, следом обтираешь мешок. Именно в таком порядке. Полотенце — вслед за остальным. Только после этого одеваешься, проверяешь амуницию, оружие и докладываешь о готовности. Я за тобой.

— Понял.

На переодевание в общей сложности ушло около десяти минут, причем Дровосек справился с процедурой едва ли не быстрее своего Ведомого, хотя амуниции у него оказалось не в пример больше. Один только противогаз армейского образца, с встроенным цифровым биноклем и системой инфракрасного виденья, надев который человек начинал напоминать краба, стоил столько же, сколько вся экипировкаМаугли. Но видимо свою жизнь сталкер ценил куда как дороже.

— Держись, как и раньше, в двух шагах сзади. Особое внимание на тыл и небо, но не забывай и об остальном. Услышишь тихое шипение — замри, «ять» — распластываешься на земле и лежишь пока не услышишь «отбой». Чего лыбишься?

— А почему не просто «лежать», или там свиснуть, что ли?

— Потому, что к тому времени, когда я успею выговорить «лежать» ложиться уже может оказаться некому, а свистеть я не умею. Еще вопросы есть?

— Нет, не кипятись.

— Ты опять не понял, малыш. Сейчас мы в относительной безопасности. Главное не забывать осматриваться и поглядывать на приборы. Так что лучше, если ты задашь мне вопросы сейчас, а не тогда, когда мы будем пробираться по краю этого пруда.

Маугливсерьез задумался,Дровосекбросал взгляды на края трещины и ждал.

— В пруде есть кто-то живой?

— Нет, точнее наверно нет. Я здесь был трижды, в том числе один раз ночью. Но сама вода может оказаться опасна — я еще ни разу не видел волн на ее поверхности. Даже когда в пруд упал подраненный мной ворон из местного паноптикума — канул как в зеркало. Так что без особой нужды приближаться не стоит, а уж наполнять фляги или купаться и подавно.

— А что с тем КАМАЗом, у выезда?

— С ним как раз все гораздо проще — вместо топлива в бакестудень. Хоть сейчас можно сесть за руль и поехать. Только желающих в последнее время не находиться.

— А раньше?

— Будем проходить мимо — можешь заглянуть в кабину, там до сих пор остатки экипировки кого-то из сталкеров. Судя по всему последнее, что он успел сделать в своей жизни — включить фары. Пусть Зона будет к нему доброй.

— Ты знал его?

— Нет, но разве это имеет значение?

Наступила неловкая тишина.

— Ну ладно, Ведомый, еще вопросы есть?

— Пока нет.

— Тогда следуй за мной и запоминай ориентиры. Старайся идти если и не след в след, то не ближе к воде, чем прошел я. Запомнил?

— Да.

Дровосекразвернулся, и легким, упругим шагом направился к выходу из разлома.Мауглиследовал за ним, недоумевая, как можно сочетать столь легкомысленную походку с повышенной осторожностью. Но как только Дровосек вышел из трещины в котлован, его поведение кардинально изменилось. Скорость передвижения по местности снизилась до 1-2 километров в час. Правда не за счет смены походки, а из-за постоянных, следовавших через каждые пять шагов проверок: из небольшой, не более полуметра трубки, судя по тихим звукам снабженной пружинным механизмом и электрокатушкой, вылетала окрашенная в ярко-оранжевый цвет гайка на тонком тросике. Пролетев десяток метров, гайка падала на землю, и довольно медленно подтаскивалась механизмом обратно. Все это времяДровосекстоял на одном месте, поднеся к тросику анализатор и внимательно следя за показаниями. Сделав три-четыре замера, он окидывал взглядом котлован и делал пять шагов в изученном направлении. Затем действия повторялись с завидной педантичностью.Мауглиоставалось только следить за местностью и небом, хотя действияДровосекаинтересовали его не меньше. Солнце стояло в зените, но высокое, безоблачное небо, скорее давило на людей, словно бы поглощая звуки и делая окружающий мир подобным аляповато раскрашенной картинке.Мауглиуже начинало казаться, что в мире не осталось ничего кроме чаши котлована и поставленной на него сверху такой же, только перевернутой чаши, раскрашенной кем-то голубой краской с желтым зрачком. А та трещина, из которой они выбрались, как и контуры домов, выглядывающие из-за края не более чем рисунок на одной из чаш. И они с Ведущим, словно автомат повторяющим один и тот же алгоритм действий, так и будут ходить вокруг застывшего зеркала, круг за кругом, в этом непрекращающемся дне...

Из этого состояния его вывел резкий щелчок и тихий, тут же исчезнувший свист.Дровосекстоял, осматривая склон справа от себя, и копаясь двумя пальцами правой руки в одной из поясных патронных сумок. В руке он все еще держал трубку, но, похоже, это его не смущало.Мауглисловно окатило водой — сразу навалились звуки, воздух, втягиваясь через приоткрытый рот сушил слизистую, скрипел на зубах песок, а по спине начала свое неспешное путешествие мерзкая холодная струйка пота. Заметавшийся взгляд искал и не находил врагов. Детектор аномалий — простенькая модель, не то, что уДровосека, молчала как первокурсник на экзамене по сопромату. Но это означало лишь, что в радиусе 7 метров не было аномалий. Наверное. И это „наверное“ очень беспокоилоМаугли.

Дровосек, не обращая внимания на действия Ведомого, достал из подсумка гайку, присел на корточки, и, положив на колени свою винтовку, стал привязывать гайку к тросику. Первого экземпляра из ярко-оранжевого братства гаек на тросике уже не было.

— Что-то случилось? — вопрос прозвучал по-идиотски, как у свернувшего в переулок на крик «Помогите» случайного прохожего.

— Видишь тот кусок асфальта, на склоне? Метров восемь на два часа.

— Вижу, только откуда здесь взяться асфальту?

— Вот и я так подумал. В этом спиннинге -Дровосекткнул пальцем в трубку — есть страховочный механизм. Как раз для таких вот сюрпризов. Если скорость разматывания катушки превысит пороговую — срабатывает обрез капронового троса. Есть и ручное отсечение, но с автоматом надежнее. А теперь следи внимательно.

Дровосек прекратил возиться с тросом и, достав из подсумка еще одну гайку не вставая, запустил ее в сторону полузанесенного песком куска асфальта. Пролетев по низкой дуге, гайка почти коснулась неизвестно как оказавшегося здесь полотна дороги, но, преодолев границу присыпанного песком участка, резко воспарила вверх, издав напоследок тихий короткий свист.

—Мортира?

— Точно. Но хуже всего, что она на склоне, под углом. Если попробуем обогнуть ее сверху — получим впечатляющий фонтан из осыпавшегося песка. Останется только покричать: «Мы тут! Кто-нибудь, заметьте нас!».

— А чем плох путь снизу? В пруд мы ведь заходить не станем?

— Не станем, но пройдем вплотную. К тому же... -Дровосеквдруг отчетливо представил картину: он с Ведомым проходит, пригибаясь, внизу, толчок почвы, оползень, увлекающий асфальт вниз и две фигурки людей, по дуге, кувырком, летящие в пруд, задетые отрицательным вектором гравитации. Очень не хотелось ему идти по низу. А желаниям, да к тому же таким сильным надо доверять — ... идем сверху. Поднимаемся вертикально вверх на двадцать метров, затем аккуратно, под углом начинаем спускаться. Следуешь за мной след в след. И не забывай о небе.

Мауглидемонстративно пожал плечами и кивнул — он так и не понял, чем плоха нижняя дорога, но спорить не собирался. Он здесь чтобы учиться. Нужно будет не забыть спросить, сколько стоит такой „спиннинг“. Он явно эффективнее тех гаек с полосками бинта, которыми были набиты карманы его штанов. К тому же, он, кажется, понял, как можно будет этим „спиннингом“ обнаружитьгрязные пятна. Что бы там не говорилДровосеко многотонных аппаратах. Обойдемся „спиннингом“ и обычным счетчиком Гейгера.

Подъем занял около пяти минут и прошел без каких-либо осложнений. Песок уже через пять метров пошел настолько спрессованный и выветренный, что приходилось задумываться скорее о выдалбливании ступенек, чем о возможности его осыпания. Зато когда дошел черед до спуска, то сначала было не очень-то понятно — как, пусть даже по диагонали, спускаться вниз, не рискуя при этом превратить спуск в ускоренный бег, с последующим купанием. В конце-концов пришлосьДровосеку, идущему впереди забрасывать на плечо свою винтовку, прятать „спиннинг“ и, распластавшись по стене осторожно спускаться до ближайшего уступчика, покаМауглиприкрывал его из своего АК-47. Затем эту операцию повторялМаугли, уже под прикрытиемДровосека. И так, переползками (поскольку перебежками это назвать было нельзя) по 10-15 метров, друг за другом, глотая песок (по крайней мере,Маугли), матерясь (Дровосек) и обливаясь потом (оба) они потратили на двадцатиметровый спуск около получаса. Последние пять метровМаугли, плюнув на пруд и необходимость вести себя тихо, просто медленно сполз по склону, собрав штанами и животом отличное пособие по маскировке в пустынных районах Азии и Египта.

— Отряхнись, Ведомый. Нам еще часа два добираться до места, где можно будет сделать привал. Это если новых сюрпризов не обнаружим.

— Угу -Мауглибыл мрачен и удивительно немногословен. Возможно, из-за попыток избавится от песка во рту.

Спустя почти час они поравнялись с кабиной КАМАЗа.Дровосекпроверил машину детектором и махнул рукой, что все в порядке.

— Фон „спящий“ — не выше 2.4. Можешь залезть, и ознакомится с достопримечательностью. Главное приборной доски не касайся.

— Да мне как-то и не хочется. Насмотрюсь еще, судя по всему.

— Не бойся, там вполне безопасно. Относительно конечно. А зрелище и впрямь поучительное, так что загляни, избавься от лишних иллюзий.

Мауглинеохотно полез в кабину, спиной ощущая насмешливый взглядДровосека. Он как-то раньше не задумывался, что в обучение могут входить подобные наглядные пособия. В последний момент, когда он уже заглянул в открытое окно, мелькнула мысль о ловушке, но когда взгляд наткнулся на то, что лежало внутри, все посторонние мысли куда-то исчезли: на сиденье водителя аккуратно, как после глажки, лежала новенькая, без единой пылинки, военная полевая форма. Рядом с педалями, под сиденьем, также аккуратно стояла пара армейских ботинок, и небольшой туристский рюкзачок. Поперек штанин, словно насмехаясь над этой аккуратностью, лежало старенькое помповое ружье. ТОЗ-194 или очень похожее на него. Такое жеМауглиперед первым рейдом предлагалТорговец. Но тогдаМауглипредпочел пистолет ТТ, с хорошим запасом патронов, а позже купил АК-47, который был у него до сих пор. Но все это казалось абсолютно несущественным и далеким — взгляд парня словно прикипел к соседнему сиденью, на новенькой обивке которого стояла детская игрушка — пластмассовый, пятнадцатисантиметровый советский солдат времен Второй Мировой. Рот раскрыт в крике, левая рука сжимает ППШ, а правая, с противотанковой гранатой, воздета над головой. Так, наверное, бросались на танк, когда заканчивались патроны. Из-за коричневого цвета и зализанных форм казалось, что солдат обгорел.Мауглине знал, сколько времени он смотрел на этот миниатюрный памятник ушедшей эпохи, но солдат вдруг повернул голову и стал отводить назад правую руку для броска. Как в его руке оказался помповик,Мауглитак и не понял, он даже не мог сказать сделал он выстрел или нет, но вдруг какая-то сила рванула его поясницу назад, и он оказался на земле. Пальцы правой руки безуспешно, раз за разом, давили на спусковой крючок помпового ружья, в левой, словно резиновый шланг под напором воды, выписывал петли Калашников, магазин которого стремительно пустел. На яркой, лакированной поверхности кабины, словно следы ливня на воде расцветали отверстия от пуль. С треском лопнуло и стало осыпаться стекло на дальней двери, за ним лобовое. Но давление в пояснице не исчезло — ремень врезался в живот, ноги волочились по дороге, оставляя за собой два пылевых следа, словно дымовой завесой скрывшие удаляющийся КАМАЗ. Только когда справа мелькнула стена котлована, окончательно закрывшая машину, доМауглидошло, что его кто-то волочет. За поворотом приглушенно рвануло, и тут же из-за спины показалась чья-то мерзкая зеленая харя с выпученными буркалами,Мауглидернулся, но тут послышался знакомый голос:

— Ты чего, Ведомый, сбрендил?

Несмотря на явно недружелюбный тонМауглиоблегченно всхлипнул — харя оказалась противогазомДровосека. К концу довольно сумбурного рассказа, в процессе которогоДровосекпостоянно кидал взгляды по сторонам и поминутно сверялся с нарукавным детекторомМауглиуже настолько пришел в себя, что самостоятельно смог перезарядить свой автомат и передернуть помповый затвор ружья. Правда, не вставая, так как его изрядно колотило. Хорошо помогла фляжкаДровосека, наполненная, судя по всему, коньяком и пришедшаяся как нельзя кстати. Но до полной кондиции было еще далеко.

— Я увидел, как резко, скачком изменился фон от кабины, и почти сразу — выстрел. Откровенно говоря, я посчитал, что стреляли в тебя, пока не заметил у тебя в руке ружье, когда тащил тебя от машины.

— Как ты думаешь, Ведущий, что Это было?

— Не знаю, но если на него действует наше оружие, то ему не поздоровилось — перед тем, как мы завернули за поворот, я швырнул в кабину гранату.

— А я подумал, что попал в бензобак.

— Я же тебе говорил — в бензобакестудень, взрываться нечему, хотя полыхать будет еще долго. Да, кстати, штаны у тебя крепкие, почем брал? — ни к селу, ни к городу закончилДровосек.

Несколько секунд Маугли в полном недоумении смотрел на сидящего перед ним человека, а затем его губы сами собой расползлись в довольно кривоватую улыбку:

— За полтинник на рынке. У деда какого-то. — Улыбка продолжала растягивать рот, и уже через минуту можно было наблюдать довольно странную для этих мест картину — потрепанный парень, сжимающий в обеих руках оружие, и упакованная от ботинок до капюшона фигура сидели друг напротив друга и смеялись...