Выход.

Утро было свежее и чистое, сразу было ясно, что родился новый день, не такой обыденный, как все минувшие, а необычный в котором тебя что-то ждёт. Робкие звуки оглашают приход нового дня. Солнце ласково тормошит сонный мир, и тот нехотя, но просыпается под напором тепла и света.

Вадим зевнул, и выглянул в окно на затихший в ожидании детворы двор. Там было пусто и спокойно, как в раю, и оставаться и далее в душной и маленькой квартирке не было никакого желания. Вадим запрыгнул в трико, натянул майку, надел кроссовки, и выбежал во из квартиры. Двор встретил его затаившейся тишиной, которая в любое мгновение могла разразиться множеством звуков ожившего дня. Вадим не стал долго ждать, он пробежал по признаниям в любви начерченным белыми и синими мелками. Проскакал по классикам, оглядываясь, дабы убедиться, что никто не заметил солидного на вид мужчину в столь непристойном для него ракурсе.

Главной целью его утренней пробежки было общежитие. Здесь он задержался, разглядывая пышную блондинку, которая на третьем этаже снимала сушившееся бельё. Формы у неё были более чем аппетитные, и наличие на ней одной ночной сорочки делала их легкими для обозрения. Вадим загляделся и чуть не забыл о цели своего прибытия. Он посмотрел вдоль аллеи, туда, где под тенью тополей подобно видению, шагала девушка. Вадим припустился за ней.

Как её зовут, он не знал. Но каждый раз, совершая утреннюю пробежку, он встречал её, и не мог удержать все чувства, которые рождались в его душе в этот момент. Вот и сейчас он бежал за ней терзаемый сомнениями. Но Вадим опоздал. Большой жёлтый автобус уже увозил чудное видение прочь.

Вадим замер. Глядя в след злосчастному автобусу. На него вдруг накатило такое чувство отчаянья, что уже не хотелось ни бежать, ни жить. Иногда Вадиму казалось, что он просто призрак в этом мире. Он мог в нем передвигаться, наблюдать, мог разговаривать с кем-то, но ничего изменить не мог. Это бессилие было как удавка на шее, которую, медленно издеваясь, сжимала садистка судьба.

„Заведи семью, не парься!" — часто говорили ему, и тот лишь кивал в ответ. Что он мог ответить, что не хочет ребёнка-мутанта и жену, убитую горем.

Постояв ещё, Вадим повернул назад. Но домой он не добрался, а заглянул к себе на работу. Это был бар „Ривьера", здесь он работал вышибалой по средам, пятницам и воскресениям. Сегодня была суббота, а значит выходной.

— Что так рано, громила? — бросил бармен, угрюмо облокотившись на стойку.

— Налей водки! — крикнул Вадим, пересекая зал со столиками на которых, задрав кверху ножки, стояли стулья.

Тут же грациозно уставившись задом в потолок, кряхтела уборщица, тётя Галя, вытирая и без того чистый пол.

Вадим подошел к стойке.

— Водки, — повторил он, но бармен как лениво лежал на стойке, так остался лежать лишь поднял глаза на досадливого посетителя.

— Вадя, нельзя по утрам пить, это пошло.

— У меня похмелье, — соврал Вадим.

— Ты кому врёшь! Мне! Похмелье у него, ха, — хрюкнул бармен.

— ВОДКИ! БЫСТРО! — гаркнул Вадим, ухнув по стойке кулаком.

Бармен подскочил, и испугано глядя на вышибалу, стал шарить рукой в поисках бутылки.

В пять часов вечера, Вадима пьяного в стельку вытолкали на улицу, и даже вызвали такси, но тот вырвался из объятий своих коллег и, качаясь, пошёл домой сам.

— Гады! — разговаривал он сам с собой, — Выпить по человечески не дадут. Подумаешь, вел себя не пристойно, с этой дурой, как её там… э нет…

Видим, присел на ближней лавочке, которую смог отыскать, и, озираясь пьяными глазами вокруг, молвил:

— Где я?

Перед его взглядом плыли странные картины. Старые развалины, какого-то города, человек с пистолетом крадётся вдоль разбитой стены, вслед за ним крадётся подозрительная тень. Вадим тут же понимает кто обладатель этой тени, он вскакивает, вскидывает несуществующий автомат и стреляет.

Странная картина исчезает, перед его взором опять тихий спокойный город, со спокойными аллейками тополей, и пацан, странно смотрящий на него. Вадим понимает, что стоит в стойке так, как будто приготовился стрелять. Он тут же одёргивает себя и плюхается обратно на лавочку. Но пацан так и стоит, разглядывая пьяного дядю.

— Чего вылупился, вали отсюда, — нарочно грубо пробубнил Вадим.

Пацан, пропустил это между ушей и лишь сильнее впился взглядом в вышибалу.

„Черт что это было!" — думает в это время бывший сталкер: „Видение из зоны? Зачем? Я не пойду туда, всё я завязал" Но он то знал, что завязать с Зоной почти не просто, есть два выхода, один вперед ногами, второй ещё хуже, не смотря на то, что именно его и предпочел Вадим.

— Вас называют Чудак? — внезапно спросил пацан.

— Ага, на букву эм, — Вадим сказал это рефлекторно, но тут же подпрыгнул на лавочке, и удивленно воззрился на пацана, — Как ты сказал?

— Чудак, — ответил тот.

Бывший сталкер уставился на мальца. Лет ему было от силы тринадцать. Обыкновенный мальчуган, худой, верткий, всклокоченный с растрепанными русыми волосами. Но его глаза! Вадим мог поклясться, что на него смотрит не человек. Печальные блестящие глаза, вроде, как и у всех, но у них не было зрачков! Вадим инстинктивно стал подходить к пацану, разглядывая его. Так и есть зрачков не было!

— Ты кто? — обронил вышибала.

— Я Женька.

— Я вижу, что не Катька, что у тебя с глазами?

— Ничего, — сказал мальчуган и моргнул.

Вадим вгляделся в него опять, и обнаружил, что зрачки всё-таки есть! „Это от водки, нельзя так много пить" — подумал он.

— Так вы Чудак? — не унимался пацан.

Вадим вздрогнул вторично, как от удара и весь хмель внезапно вылетел из головы. Чудак. Таким было его прозвище в среде сталкеров!

— Откуда ты это знаешь?

— Просто знаю, я пришёл за помощью, — как ни в чем не бывало, продолжил Женька.

Вадим огляделся вокруг. Что он хотел увидеть? Предприимчивого сотрудника ФСБ в кустах, который давно точит на Вадима зуб, или же Саню на дереве, который не как не может простить Вадиму его ухода, и не раз посылал ему гостинцы разного компрометирующего рода.

— Там, — пацан махнул рукой в неопределённом направлении, — Там мой батька, его поймали, ему плохо.

— Кто хулиганы, что ли, — Вадим был полный рвения пойти и начистить морды хулиганам, что поймали батьку этого странного мальчика, — Давай веди.

— Нет, он там, — мальчик опять неопределённо махнул рукой.

— Где там, я не смогу помочь, если не узнаю где.

Пацан опять моргнул, и пред глазами бывшего сталкера опять поплыли видения. Он увидел колючую проволоку, и солдатика ходящего взад вперед. А за колючей проволокой угадывался знакомый ландшафт, там растелилась „Зона".

— Епона мать! — ругнулся Вадим, — В „зоне" что ли? Да он уже давно…

Вадим осекся, неведомо почему.

— Он ещё жив, но его не пускают, помогите, пожалуйста, — по лицу мальчугана прокатилась крупная слеза.

Вадим замер, пытаясь осознать происходящее. Руки его сами собой тряслись, но не от холода, а от страха. Вышибала испугался. Он не боялся бегать по зоне, или увертываться от пуль, не боялся контролеров или карликов. Но тут он видел мальчика, странного мальчика, очень страшного мальчика, пугающего своей странностью! Сначала он подумал, что это происки его врагов, но враги остались все там в Зоне. Если это была шутка, то очень плохая и злая шутка.

— Я больше не могу, мне пора… — с этими словами мальчик буквально растворился в воздухе, подобно миражу.

Вадиму показалось, что кто-то просто выключил телевизор, по которому ему показывали странное кино. Он измученный и испуганный прилёг на лавочку подумать, и даже не заметил, как заснул.

Проснулся Вадим от холода. На дворе стояла ночь. Луны не было видно, а звезд и подавно. Небо плотно запахнулось в тучи, как бы предупреждая, что скоро пойдёт дождь. У вышибалы болела голова, похмелье не заставило себя долго ждать. С неба стали падать редкие капли, выбивая пыль из асфальта, и окутывая всё вокруг запахом, свежей сырости. Вадим встал, растирая затекшее плечо, и почапал домой, припрыгивая на ходу, что бы согреться, и в то же время вспоминал, что же ему снилось. Из всего, что он вспомнил, был странный пацан, с глазами без зрачков.

Придя домой, мокрый Вадим, долго не думая плюхнулся на кровать и стал кутаться в одеяле. Заснул он быстро, но даже во сне странный мальчик продолжал преследовать его. Проснулся он измученный и усталый. Обрывки снов разлетелись как стая напуганных голубей, и стали парить где-то далеко, мучая человека своей недосягаемостью.

Чувствовал он себя отвратительно, как будто на душу вылили ведро помоев. Чувство ненужности и заброшенности, заставляло лезть в голову глупые мысли, вроде петли Линча или пули в лоб. Вадим отмахнулся от этих страшных мыслей, говоря самому себе, что у него есть силы жить дальше. Но тут же другая мысль повисла в голове подобно крылатому демону.

„Даже в бутылке не спрятаться мне от зоны, везде достанет проклятая!" — подумал Вадим, проходя в ванную, и попутно решая не идти сегодня на роботу.

Умывшись, он за место утренней пробежки совершил забег в магазин, и вернулся домой, звеня пакетом с бутылками. „Что со мной твориться!" — спрашивал себя Вадим, выставляя на стол покупки.

 „Неужели я сломался!" — подумал Вадим, разглядывая ровный строй бутылок водки „Флагман". „Я сломался давно, но только сейчас это понял' — ответил он сам себе, откручивая крышку. Буд-то какое то наваждение нашло на него, ему казалось что если он сейчас выпьет то все глупые мысли его оставят и на душе станет легче. Первая рюмка прошла на так, вторая тоже, когда же Вадим сбился со счета, и бутылка опустела, ему пришла в голову грандиозная идея, что было бы не плохо закусить. Он встал, встал нормально, не качаясь, хотя голова уже кружилась от выпитого. Вадим подошел к холодильнику, открыл его, и тут же резко закрыл, громко хлопнув дверцей. Его глаза округлились от удивления. Он взял себя в руки и потянулся к ручке холодильника.

— А ну вылезай! — гаркнул он, открыв холодильник.

Из холодного ящика на него грустно смотрел давешний пацан.

— Ты как тут очутился? — Вадим протянул руки, что б достать его, но кисть прошла через плечо мальчика, не встретив сопротивления.

— Ну и черт с тобой, — захлопнув дверцу, вышибала испуганно отскочил от холодильника.

Вадим сел за стол, и потянувшись за следующей бутылкой, встретился взглядом с Женькой. От неожиданности, бывший сталкер отшатнулся. Но по пьяни не расчитал и рухнул на пол, наделав много шума.

— Что тебе надо? — прорычал он, вставая с пола, — Ты, что мой пьяный глюк?

— Нет я не глюк, просто когда вы пьяный мне легче с вами говорить. Дядя Вадим вы мне поможете?

— В чем?

— Вытащить оттуда батьку.

— И почему я должен это сделать.

— Мой отец спас вас однажды, и он ваш друг.

— Я знаю одного человека, который меня спас, он же мой друг, и у него нет сына, — возмущался Вадим.

Мальчик опустил голову, и стал хлюпать носом.

— Я не простой мальчик, — пробубнил он, — Мне всего три года, я совсем один остался, мамка при родах умерла, отец говорил, что я был больших размеров, чем надо.

— Отец тебе это говорил?

— Да он знает, что от меня ничего не утаить, и он знает, что я это могу узнать и без него. Я не простой, но я не могу один.

— Как звали твою мать?

— Лидия.

— А отца?

— Александр.

— Черт, всё ж нашёл старый дружище способ, что бы вернуть меня! — прорычал Вадим, — И что же я должен сделать?

— Проникнуть в зону, я встречу вас у, вашего склада, — с этими словами пацан исчез.

И опять у Вадима возникло чувство, что перед ним выключили телевизор, причем на самом интересном месте. И ещё странным казалось то, что якобы Санькин сын не указал время.

Бывший сталкер поставил бутылку на стол, глянул на настенные часы с кукушкой, и почесав затылок встал. Сомнения терзали его как палач хлыстом свою жертву. Он никак не мог поверить, что это происходит на яву. Ему казалось, что он сходит сума, другого объяснения происходящему он найти не мог. И дабы прояснить ситуацию, он, долго не думая, отправился в путь.

Первым делом он угнал шестёрку, стоявшую у них во дворе. Двор как на счастье был пуст, лишь одна сонная бабушка вязала, непрерывно работая спицами. Угоном машины он преследовал две цели, раздобыть средство передвижения и досадить её хозяину, который попросту был гадким сутенёром. Когда он сел в машину и посмотрел, не заметила чего бабушка, то обнаружил, что та всё прекрасно видит и понимает, но улыбка на её губах ясно дала знать, что его действия весьма поощряются. Не у него одного был зуб на сутенера.

Машина, задорно прорычав, сорвалась с места и исчезла за поворотом. Вадим направлялся в небольшой посёлок, который находился в десяти километрах от зоны. Он гнал машину и не о чем не думал, ему хотелось поскорее примчаться туда и найти Саню живого и здорового, что бы скорее прекратить этот кошмар.

Вот на дроге показался первый блокпост, охраняющий приграничный район зоны. Шлагбаум был поднят, он завис над грузовиком, который будто специально встал и задымился, не давая полосатому охраннику вновь преградить дорогу. Вадим прибавил скорость, и на всех порах пролетел мимо блокпоста, чуть не задев крылом заглохший грузовик. Охрана даже не успела ни чего крикнуть, один солдатик лишь вскинул автомат, но стрелять не стал, так как шоха шустро скрылась за поворотом.

Потом он свернул на просёлочную дорогу, и попрыгав пол часа по ухабам и рытвинам выехал к небольшому поселению. Солнце уже опаливало край горизонта. Сумерки окатили белый свет темными красками, успокаивая и баюкая всё вокруг. Воздух казалось, стал гуще и темнее, и лишь работающий двигатель заставлял вибрировать этот молчаливый студень „призонья". Поселок стоял среди редкого леска, как будто не был построен людьми, а прямо так и вырос из земли вместе с деревьями.

Вадим ехал по главной дороге, сопровождаемый лаем собак, и подозрительными взглядами из темных окон. Лишь одно окно в поселке, позволило себе наглость, быть светлим, и излучать гостеприимство. Именно напротив него Вадим остановил машину. Дом со светлым окном, стоял в центре поселения, в отличие от других домов у него не было забора, что много говорило о его обитателе.

— Хозяин принимай гостей, — крикнул Вадим, выходя из шестёрки.

На фоне светлого окна тут же появился массивный силуэт.

— Кого это к контролерам на хрен, несет? — раздался голос полный негодования.

— Али не узнаёшь, старый скряга? — Вадим подошёл, поближе, под свет, падающий из окна давая себя рассмотреть.

— Чудак, к контролерам на хрен, не уж то ты! Заходи, давай, чего порог обивать то!

Темный силуэт из окна исчез, послышалась возня, и лязг отпираемого замка, дверь, чуть скрипнув, отварилась, пропуская Вадима в дом. Первым что увидел вошедший, это широкую спину хозяина проходящего на кухню. Вадим, захлопнув за собой дверь, и сняв кроссовки, последовал за ним.

— Ну, блин, я думал ты помер давно, четыре года минуло! К контролерам на хрен! Как ты там, в мире то простом ужиться столько смог, как руки на себя не наложил? Я тут в пяти километрах от зоны, а всё равно чешется сгонять туды! — лепетал хозяин, доставая из холодильника пузырь разведенного спирта и сало.

— Ну, там ничего жить можно, только одиноко очень, — рассказывал Вадим, глядя, как хозяин разливает спирт, в гранёные стаканы, и, дивясь столь странному гостеприимству,- Что ты там сказал про пять километров?

— Ты телик смотришь? Она выросла в диаметре! — негодуя, пояснил хозяин.

Хозяина звали Гена. Он был мелким скупщиком хабара, сам приторговывал разным барахлом. Это был простой мужик, среднего роста с широкими плечами и небольшим животиком. Его волевое заросшее лицо, почти всегда было красное и опухшее, от чего он был похож на китайца. Гена говорил, что это всё из-за аллергии, но Видим то знал, что эта аллергия на алкоголь.

Они присели за стол. Гена весело посмотрел на своего гостя, покачал головой и потом, подмигнув одним глазом, сказал тост.

— Ну, за возвращение! — хохотнул хозяин, поднимая стакан

— За возвращение, — ответил Вадим, чокнувшись с хозяином.

Проглотив спирт, они закусили салом, сало было нежное и вкусное, Вадим не сдержался и съел сразу два ломтика.

— Слушай Гена, Саня сейчас где? — внезапно спросил вернувшийся.

Хозяин замер от этих слов, потом посмотрел на Вадима странными глазами.

— Пропал он, три дня назад.

— А сын его? — Вадим задал вопрос и замер, боясь получить ответ.

— Говорят, за отцом пошёл, и тоже пропал. Так даже лучше что оба сгинули.

— Это ещё почему? — удивился Вадим столь странным рассуждением Гены, и в то же время мысленно негодовал, что всё ж это был не пьяный угар, и мальчик действительно существовал.

— А потому что жизни у них не было. Ты видел его пацана, к контролеру на хрен, это же страх. Вроде, нормальный он с виду, а как в глаза глянет, будто на изнанку тебя выворачивает, — Гена сделал паузу, размышляя о чем-то и уставившись взглядом в пол, — Саня, как Лидка померла при родах то, совсем голову потерял. Но сына своего он любил, хотя не знаю как он с ним жить мог, пацан же за три года вымахал во какой! — хозяин показал рукой примерный рост четырнадцатилетнего мальчика, — Он в три месяца говорить у него начал, мутант одно слово!

— Слушай, Гена у тебя карты новые есть? — решив для себя всё, что надо спросил Вадим.

— Пятьсот американских рублей, и все твои, и кроме этого, бесплатное обновление, это новый писк моды, электронные карты, к контролеру на хрен! — хозяин подскочил со стула и, дав знак ждать, шустро удалился.

Пока хозяин отсутствовал, Вадим заглотил ещё один ломтик сала, и наслаждаясь вкусом, стал обдумывать ситуацию. Кошмар откладывать никто не собирался! Всё оказалось невероятной реальностью. Что же будет дальше, если уже вот такие дети рождаются? Контролеры среди нас? Это ещё хорошо, что он мал, вырастет ещё и научиться людьми управлять и всё, кранты! А сколько их ещё таких родиться может?

Его размышления нарушил Гена, громко шоркая тапочками по полу.

— Вот! — хозяин сунул Вадиму коробочку с экраном, на котором высвечивалась карта местности.

— А там то она работать будет?

— Будет, эта улучшенная модификация, с экраном почти от всех видов помех.

Вадим не говоря ни слова, полез в карман, достав семьсот американских рублей, бросил на стол.

— Мне ещё сумочку с гайками, и Стечкин с двумя обоймами.

— Всё будет! — уверил его Гена, — Когда в зону то пойдёшь?

— Завтра рано по утру, встану, как глаза протру, — ответил Вадим, как всегда раньше отвечал на этот вопрос.

— Ну ладно, можешь ложиться на диван в гостиной, устраивайся, а я спать пойду, — с этими словами Гена вышел, оставив сталкера наедине со своими мыслями.

Кухню тут же заполнила тишина. Вадим вслушался в неё, но ничего не слышал. Он уже отвык от этой тишины. Обычно стоило ему лежа в холодной постели, у себя дома в городе, прислушаться, как тут же целый водопад звуков обрушивался на его барабанные перепонки. Здесь же, уже в пяти километрах от зоны, воздух напоминал большую каменную глыбу, которая упрямо стояла, не смея, шелохнутся, и издать хотя бы робкий звук.

Заснуть было делом проблематичным. Вадим долго ворочался, ожидая, когда же прекратится звон в ушах. Привыкший к шумовому фону города слуховой аппарат вышибалы, сопротивлялся столь резкой перемене. Или же просто звенел от радости, вспомнив как же приятно вновь оказаться в оковах безмолвия.

В семь часов утра Вадим проснулся автоматически. Прислушался. Гена сопел как чайник, который был готов вскипеть. И всё, как будто на весь посёлок был один возмутитель спокойствия — сопящий торгаш. Собак и тех не слышно, не говоря уже о шелесте крон деревьев, которые обычно трепетали под лёгкими порывами ветра. Мир замер, как бы боясь, что зона ещё расширится и наденет на него свои тяжёлые путы.

Сталкер умылся. Глядя на своё отражение в зеркале, он себя не узнал. Его квадратное лицо окаймляла пятидневная щетина, голубые, и некогда поражающие своей остротой глаза, опухли как у алкаша, и уже не светились жизнью. И даже сквозь густую щетину Вадим видел, что лицо его покрылось не здоровым румянцем, а щеки впали как будто после продолжительной голодовки. И, глядя на себя, он понял, что не вернись он сюда, и не заметил бы в себе столь пугающей перемены. Там, в нормальном мире, было всё нормально, слишком нормально, от чего было не продохнуть и не увидеть, не понять, что границы нормальной жизни были до неприличия растянуты толпой, жаждущей нормально существовать, желающей подровнять всех под один уровень, как газонокосильщик траву, не взирая на торчащие головы.

Оторвавшись от зеркала и лишних мыслей, Вадим прошёл на кухню и атаковал холодильник. Он достал из него кастрюлю с супом, который на вид был больше похож на кашу. Пока суп разогревался, он наделал себе в дорогу бутербродов. Под столом он нашёл флягу, и долго разрывался между желанием то ли разбавленного спирту туда налить то ли воды. Но здравый смысл победил и флягу наполнил спирт. Суп разогрелся. На вкус он был даже очень нечего. Пока Вадим поглощал суп, в его голове наступил полный порядок. Мысли перестали, хаотически носится, барабаня по черепной коробке изнутри.

Когда сталкер мыл тарелку на кухню прокрался Гена и присосался к бутылке со спиртом.

— Гайки и ствол, — напомнил Вадим.

Гена кивнул и, грохнув бутылкой о стол, всё так же безмолвно удалился.

— Вот держи, — вернувшись, Гена протянул кулёчек с гайками и пистолет в кобуре.

Вадим принял вещи. Из кулёчка с болтами он высыпал половину, и положил туда завернутые в пакет бутерброды.

— За машиной посмотришь? — спросил он.

— О чем базар, к контролеру на хрен, конечно, посмотрю! — задорно убедил его хозяин.

Вадим оделся, натянул кроссы, и, не прощаясь, вышел из дому. Ноги как бы сами собой направили его дальше по главной дороге. Когда утоптанная пыльная змея перестала ползти дальше, будто обрубленная топором при выходе из сосновой рощи, перед взором Вадима предстало чистое поле, а на другом его краю колючая проволока, с ходящими взад вперед постовыми. Постовых было двое, на два километра, а поле было прилежно выкошено от зарослей, что лишало сталкера возможности подкрасться незаметным. Ждать пока наступит ночь, Вадим не собирался, возможно, каждая минута была дорога. Невидимкой прикинуться он не мог. Тогда он сделал единственное, что решил правильным, бросился на всех парах к границе зоны, прямо на постового. Расстояние в один километр он преодолел без проблем, похоже, постового привлекало то, что творится внутри зоны, а не снаружи. Но когда до постового оставалось метров сто, удача покинула сталкера. Автоматная очередь грянула словно гром, волнуя спокойствие призонья. Вокруг Вадима зашлёпали о землю пули, обильно поливая его горячей землёй. Постовой то ли со страху, то ли по неумению непростительно мазал. И когда до него оставалось метров двадцать, Вадим перестал искушать судьбу, и упал, прикинувшись мертвым. Лежа он слышал, как судорожно дышал постовой, как трясущимися руками перезарядил автомат. Солдатик был молодой, и это было на руку сталкеру, обман удался.

Все, ещё не веря, что он убил человека постовой замер в нерешительности, но чувство вины и любопытства взяли над ним верх. Вадим услышал приближающиеся шаги. Потом шелест спецовки и холодное прикосновение к артерии на шее.

Вадим резко подскочил, и схватил левой рукой дуло автомата. Солдатик не ожидал такого, и тоже подскочил как ужаленный. Ударом ноги Вадим выбил магазин из гнезда, вторым ударом нажал на затвор, и заряженный патрон весело звякнув, покинул недра автомата. У постового от удивления округлились глаза. Он, сжимая в руках разряженный автомат, нелепо уставился на дуло Стечкина направленного ему в лоб.

— Снимай бронник, — спокойным голосом приказал Вадим.

Солдатик беспрекословно повиновался, и бронежилет тяжело упал на землю.

— Теперь шлем.

Шлем последовал за бронником.

Вадим быстро засунул пистолет в кобуру, и, не давая солдатику опомниться, ударил его ладонями по ушам. Постовой присоединился валяться к своей амуниции.

Теперь на пути оставалась лишь колючка в два метра высотой. Но её Вадим просто-напросто перепрыгнул. Когда-то он занимался прыжками в высоту, и частые пробежки по зоне, натренировали его ноги достаточно для того, что бы взять на олимпиаде золото. Только здесь в отличие от олимпиады, при падении тебя ждали не мягкие маты, а голая земля. Вадим плюхнулся на спину, так что из глаз искры полетели и на несколько минут, перехватило дыхание. Вадим, придя в себя, и восстановив дыхание, встал. Синяк на пол спины ему был обеспечен, и левая икра отдалась болью. Прыгая, он, задел ногой проволоку и поцарапался, царапина была не глубокой и быстро затянулась.

Сталкер шагнул на территорию зоны.

Давно он не чувствовал этого чувства, чувства одиночества. Приятного и греющего душу одиночества, когда понимаешь, что здесь ты не песчинка в океане людей, здесь ты большой человек в своём мирке, который хоть и страшный, но не настолько как внешний мир. Здесь всё просто и ясно, здесь нельзя схитрить или мухлевать, нельзя выжить, действуя в пол силы, убей или будь, убит и никаких интриг, лишних слов, и политики. Хотя все блага цивилизации уже навострили свои копья в сторону Зоны, но они обломаются, Вадим знал это точно.

Маленький и безумный мирок остался там снаружи, он стал жалким отражением этого, сколько людей там гибнет за один день, наверняка в десятки раз больше чем в Зоне, и гибнут они в большинстве своём бессмысленно и глупо. Минуло то время кода, умереть можно было со смыслом. Время героев и рыцарей прошло. Но тут он почувствовал совершенно новое чувство одиночества. Он вспомнил ту самую вечно ускользающую девушку, чем-то она сама напоминала зону. Такая же манящая, и такая же неприступная на вид. И ни стой, ни с другой не будешь, счастлив по настоящему. Вадим понимал, что он человек, и как не старайся ты уйти от своей человеческой природы, рано или поздно к ней же и вернёшься. Чем ближе к смерти, тем чище люди. Здесь все кто выжил больше трёх месяцев, могут считать себя чистыми как белый лист, правда лист этот будет смят в комок.

Вадим вышел к железной дороге. Он шёл осторожно, вспоминая всё, что знал и помнил. По началу он не мог расслабиться и включить в действие свои инстинкты, которые работали не хуже современных приборов. Взгляд в никуда. Всё кругом ощущается каждым миллиметром кожи, периферийное зрение автоматически отмечает недоступные простому взгляду детали. Колебания среды регистрируются каждым волоском на теле, подобно антеннам. Это состояние повышенной чувствительности, каждый сталкер владеет им, но чувствуют по-разному. Пусть говорят, нет шестого чувства, да его как такого нет, но оно является совокупностью всех остальных чувств, главное настроить их на одну частоту, что б они слились в резонансе. Но даже это шестое чувство не могло учесть всего. Поэтому мешочек с болтами немного сбросил вес.

Вадим встал у рельс, заросших незнакомой земной природе травой. Он сверился с картой. До схрона было недалеко. Там он оставил все свои веши, костюм из Демрона против радиации, облегченный скафандр, кислородную маску, и оружие с приборами. Когда ты был в скафандре, то без приборов было не обойтись, так как скафандр не позволял использовать осязание, и войти в состояние повышенной чувствительности при этом было невозможно.

Предвкушая встречу, со старыми и близкими сердцу вещами, Вадим направился вдоль железной дороги. Пройдя пол километра, и не встретив ни одной аномалии, сталкер занервничал, и почувствовал себя дурно. Голова внезапно закружилась, и перед глазами поплыли страшные картины.

Всё было как в кино. Взрывы, пламя, крики людей, дым. Вадим стоял посреди всего этого жуткого великолепия и затравленно озирался, не смея шелохнуться от страха. Мимо него не спеша, пролетела, чья та оторванная рука, разбрызгивая алую кровь. Несколько горячих капель попали ему на лицо, от чего он вздрогнул и зажмурил глаза.

Когда Вадим вновь открыл глаза, ничего этого не было. Железнодорожное полотно всё так же стрелой рвалось вперед, исчезая на повороте за жидкими рядами тополей и осин. Так он и стоял, пока от полного безмолвия у него не закружилась голова. Сначала Вадиму показалось, что он просто оглох, но, сделав шаг, тот с радостью для себя услышал, как лязгнул мешочек с гайками, и тревожно зашуршала галька под сапогами.

Что это было? Опять видение? Сталкер не знал, и это пугало ещё больше. Единственным объяснением было, что он наткнулся на новую аномалию. „Надо будет поспрашивать ребят, может, они встречали что-нибудь подобное" — метнулась в голове мысль.

В воздухе пахло свежестью, слабый ветерок трепетал в редких кронах деревьев, и гонял облетевшую листву. Будет дождь, подумалось Вадиму. Дождь это хорошо, нет благополучнее поры для сталкера, чем дождь. Дождь глушит слепых псов, и вскрывает невидимые „комариные плеши", он прижимает к земле „жгучий пух" и высвечивает сильно радиоактивные участки. А главный достоинством дождя был его шум, дождь превращал зону в такой же всем привычный мир. Когда шел дождь, появлялись звуки, много звуков, шелест листьев под напором воды, шум миллиарда капель, неумолимо бьющихся о проклятую землю. Сталкер улыбнулся, и стал двигаться дальше, шагая по склону насыпи. Идти было неудобно, да и осыпающаяся галька гремела здесь, словно селевой поток в горах. Но ничего другого не оставалось. Идти по роще, значит потратить уйму драгоценного времени, идти по шпалам, значит напороться на…

Нет не на поезд, здесь есть веши и пострашнее поезда.

Ушибленная спина слабо постанывала. Впереди Вадим увидел последствия „волчьей ямы". Большая дыра в земле справа от железнодорожной насыпи, и вокруг комья земли, глины и других составляющих, некогда заполнявших яму. „Волчья яма" та же пресловутая „комариная плешь", только она появилась не на дневной поверхности и на некоторой глубине под землёй. Если она образовалась в районе мягких пород, то их просто спрессовывало, если же породы были плотные и твердые, то их обычно выбрасывало на поверхность, или же образовывался огромный бугор, и всё это сопровождалось небольшими землетрясениями. Хорошо если „волчья яма" образовалась достаточно глубоко, а то были случаи, что от поверхности её отделяло чуть меньше метра, так что провалиться в такую западню было делом нехитрым.

Вот вдалеке показался железнодорожный состав, сошедший с рельс. Вагоны лежали вдоль дороги подобно гигантской переломанной змее, лежали тихо и спокойно, ничем не выделяясь среди унылого пейзажа зоны отчуждения. Первые три вагоны были черными и прогнившими, очевидно выбросом задело. Судя по обильно поросшей траве, выброс был давно, и артефакты уже все растащили. Вадим испугался а вдруг кто натолкнулся на его схрон. Он поспешил.

Но его спешка была напрасной. Подходя к девятому вагону, который был сломан на две половины, и одна часть его лежала на правом боку, Вадим почувствовал тревожную вибрацию. Волоски на теле испуганно затрепетали. Вибрация была похожа на трясущуюся крышку кипевшего чайника, когда пар что есть сил, рвётся наружу, а крышка, бренча и дергаясь, держит его. Это была мясорубка. Огромная энергия, зажатая в маленькой ловушке, искала выход, она билась как птица в клетке, пугающе неугомонно и упрямо. Мясорубка прижилась как раз около схрона, прямо в последнем колесе вагона, и, не разрядив её подойти, туда было чистым самоубийством.

—Черт! — чертыхнулся Вадим.

Сталкер застыл, не зная, что и предпринять.

— Вы всё-таки пришли, — раздался голос сзади.

Вадим резко повернулся на звук, и увидел Женьку, он был одет в камуфляжную штормовку, потёртые старые джинсы и не менее потёртые ботинки непонятного цвета. Пацан стоял, грустно и выжидающе смотря на взрослого дядю. Вадим поёжился под эти пристальным взглядом, он стал осторожно подходить к мальчику. Когда его рука легла на плече Женьки, то почувствовала под собой худое, но живое тело. Вадим присел перед мальчиком и посмотрел ему в глаза. Женька, не отводя взгляда, моргнул.

Вадим опять погрузился в омут видений. Кино без звуков размытыми отрывками плыло перед глазами. Развалины города. Человек с пистолетом, в котором Вадим узнал Саню. Он крадётся вдоль стены. Сзади появляется странная тень. Саня не видит её. Вадиму хочется закричать что-нибудь предупредительное, но разум говорит, что это бессмысленно. Потом видение оборвалось, и Вадим опять увидел перед собой мальчика.

— Что случилось? — спросил Вадим, взяв мальчика за плечи.

— Контроллер, — коротко ответил Женька.

— Ясно, — сталкера такой ответ привёл к печальным выводам, — Ты случаем мясорубки разряжать не умеешь?

Женька молча полез в оттопыренный карман джинсов и достал оттуда разрядник.

— Вот, — мальчик протянул прибор сталкеру.

— Что б меня черти дрючили! — молвил Вадим, глядя на невероятного мальчика.

Он взял прибор, и долго не думая, кинул его в сторону мясорубки. Раздался сухой треск и дымящийся разрядник упал в траву. Путь свободен.

— Пойдём, — Вадим, направляясь к половинке вагона, потянул Женьку за руку.

Достав из одного купе два мешка, сталкер стал вынимать их содержимое. Костюм из Демрона он хотел надеть на мальчика, но тот упрямо отказался, сказав, что туда, куда они пойдут, уровень радиации не велик. Тогда Вадим сам надел костюм и поверх защитный скафандр. За плечи кислородный рюкзак и верный АК-74рг. Единственное от чего не отказался Женька так это от ножа. При виде блестящего и остро заточенного лезвия у него заблестели глаза, а Вадим про себя порадовался, что в Женьке было ещё что-то от ребёнка. Да он был не простым, но он был ребёнком.

Тронулись. Не смотря на протесты Вадима, Женька пошёл впереди. Сталкер успокоил себя тем, что мальчик возможно здесь уже не один день, и что он хорошо чувствует аномалии, иначе бы он не выжил.

Они вышли на дорогу. Солнце повисло в зените, и казалось, что оно не как не может решиться в какую сторону продолжить падать. Вадим шагал за мальчиком, и не мог поверить в происходящее. Всё ему казалось дурным сном. Но если это был сон, то он был самым реальным из всех снов.

Слева тянулись редкие заросли, справа целый океан травы. Поле стелилось ровно как зелёное покрывало, изредка волнуясь, под порывами ветра. Но не всё было так спокойно в этом пейзаже. Из-за холма поднимались потоки горячего воздуха и пепла кружащего в нем. Всё это, не смотря на большое расстояние, было отлично видно на фоне чистого неба. Там шел выброс. Длинный столб пепла кружащего в рвущемся вверх воздухе. Эта картина была похожа на извержение вулкана, только отсутствие пыли и дыма говорило, что это вовсе не вулкан.

Вадим невольно залюбовался этой картиной. Не каждый день можно увидеть подобное.

Дорога была спокойной, пара вездесущих „комариных плешей", лужа с ведьменным студнем и „душилка" аномалия в которой очень разряженный воздух как в горах. „Душилку" они обошли. По небу поползли тучи, невероятно быстро они заполнили большую часть неба. И пошёл дождь. Симфония дождя разыгралась быстро и вовсе не по нотам. Звонкая пелена окутала всё вокруг. Дождь хлынул, будто небо напилось пива и долго терпело, ожидая этого торжественного момента. Потом его интенсивность поубавилась, частота шума уменьшилась, и показалось, что небо вздохнуло от облегчения. Вот на дороге показалось что-то похожее на фонтанчик. Это „комариная плешь" заставляла капли лететь в разные стороны. А те капли что попали в неё кружили там в красочном хороводе будто маленькие серебряные рыбки. Когда же Вадим увидел развалины городка, он насторожился.

Вдруг сзади послышался слабый шорох. Сталкер медленно посмотрел через плечо и увидел пса. Он не думая, подскочил к Женьке, подхватил его на руки и бросился, было бежать. Но дорогу ему перегородили три слепых пса. Собаки были крупные и, по всей видимости, голодные. Вадим поставил мальчика на землю и перехватил с плеча автомат. Он уже было, хотел ринуться в бой, но псы видимо не разделяли его рвения подраться. Они смирно присели на асфальт, и тяжело дыша, уставились на людей своими пустыми глазницами.

— Женька это ты их успокоил?

— Да они нам помогут. Пойдёмте.

Мальчик взял Вадима за руку и повел дальше, а слепые псы безмолвно тронулись следом. Сталкера такая компания немного выводила из равновесия, но ничего сделать с этим он не мог.

— Если ты псов приручил, чего ты контроллера не попробовал? — удивляясь, спросил Вадим.

— Контроллер сам кого хочешь, приручит, я ему не ровня, его