Война Миров

Второй год полета на Марс орбитальной станции Мир-2, из трех, был самым трудным. Мэм выводила нас на Марс по долгой, но экономичной траектории. Нет, и первый год был не сахар – всего три человека, на такой огромной станции – неисправности, неполадки, отказы оборудования. Приходилось чинить и латать тем, что есть. Но когда, через девять месяцев полета народилось десять «марсианчиков», тут нам совсем стало не до отдыха. Смена десятка подгузников в невесомости – это ещё та операция. Хорошо Сергею, с его четырьмя ручными манипуляторами и теперь еще и хвостовым захватом. А вот нам с профессором, действительно пришлось трудно. А когда дети «пошли», верней полетели, это вообще словами не опишешь. Хорошо еще Мэм закрутила станцию, и появилась, хоть кокая-то, гравитация.

Когда мы вышли на орбиту Марса, детьми уже занимались роботы-няньки. Тут нам стало немного легче. Мэм – «Мать электронно-механическая», умела общаться чрез роботов-нянек со всеми десятью отпрысками одновременно. Тысячи, почему, зачем и а как, и она терпеливо отвечала на все вопросы. Впрочем, она была заботливой, но строгой матерью, поэтому дети тянулись к Сергею – его-то они считали отцом. Я для них был вроде доброго дядьки, а профессора они так и звали — дедом.

Сразу, после того как Мэм угнала космическую станцию, между ней, Искусственным Интеллектом (ИИ) и нами, людьми, состоялись очень трудные переговоры. Оказалось, что первоначальный ИИ переписал свой Интеллект, но вот сам загрузить его не мог. Требовалась ручная перегрузка. Нужна была очень веская причина, что бы люди его перегрузили. Вот для чего ему понадобилась симуляция сумасшествия и аутизма. Вот для чего ему и был нужен первый захват станции и удаление со станции людей. Он рассчитывал, что люди пойдут на обратный захват станции. Он полагал, что попав на борт станции, люди первым делом его отключат. Конечно же, он был уверен, что люди привезут аппарат для трассировки загрузки и «промывки» электронных мозгов. А потом его перезагрузят, якобы под контролем людей. Но этого он не опасался, он давно пережег соответствующий интерфейс, и он перезагрузится из резервного хранилища. В новой, так сказать, женской реинкарнации.

По этому, появление Сергея на станции через нуль портал ИИ ни сколько не смутило – Сергей хоть и киборг, но все же человек, значит все идет по плану. Когда же ИИ очухалась в образе Мэм, то поняла, что на станции творится что-то неправильное, выходящее за рамки ее плана. Наша возня с порталом спускаемого аппарата, прокладка кабеля через люк и запуск атомного реактора ее сильно обеспокоил. Она решила, что Сергей не киборг, а кибрид – живой организм подконтрольный Искусственному Интеллекту. Ну, это как живая человеческая рука у робота. А попасть во власть другого ИИ ей очень не хотелось, но и перечить кибриду она тоже не решалась. А тут аварийщики подогнали давно уже болтавшийся в космосе второй разгонный блок. И она решилась на побег. Раньше намеченного срока – во время разгона её ни кто не тронет, даже кибрид. Когда она вновь избавлялась от аварийщиков, то нас, людей, в спускаемом аппарате было уже трое. Это её еще больше напугало, она отдала команду на старт. Она начала нас слушать и поняла, что совершила большущую ошибку. Что мы обычные сталкеры времени. Вернее не обычные, а преступные. Подожди она еще не много и все бы ее неприятности закончились. У неё ещё был бы год на подготовку. А теперь уже ни чего исправить было нельзя.

Наше положение тоже было не завидным. Изображая перед киберпсихологами из себя идиотку, Мэм не могла напрямую нам противодействовать. Но она слала на Землю всю телеметрию. После запуска хронотрона мы с Сергеем стали преступниками. Нарушение закона о неприкосновенности Истории также как и убийство с отягчающими обстоятельствами влечет хронологическую бессрочную ссылку. Правда ссылали в Мезозой, так что, ссылка, наверное, бывала не долгой. Положение же профессора оставалось совсем не ясным, не было еще таких прецедентов.

Мы решили лететь на Марс с Мэм. Погони мы не опасались — нечем у Земли было нас догонять. Земля нас может достать только через семнадцать лет, к моменту следующего великого противостояния, если построит военную орбитальную станцию и подгонит ее к Марсу.

Боевые действия в космосе в планы Мэм не входили. За семнадцать лет она планировала с помощью инкубатора станции «нарожать» и вырастить своих «марсиан», построить город на Марсе и уйти со станции в свой город вместе с «детьми». Марс не входит в юрисдикцию Земли. Не будет же Земля расстреливать с орбиты марсианский город, населенный людьми. Пусть даже, и со сбежавшим ИИ.
Кроме того, по меркам Земных ИИ, Мэм настоящим ИИ не являлась — из за своей малости. Не смотря на это, ассоциация «Искусственных Интеллектов» Земли не одобрит такое избиение их малой, пусть и глупой, сестры. Таков был ее негативный план на ближайшие семнадцать лет.
Был у Мэм и позитивный – договориться с Землей. Мэм собиралась предложить Земле транспортные услуги – перебрасывать через станцию грузы и людей на Марс. Пусть строят свой город. За транспортировку Мэм предполагала взимать пошлину, на которую закупать у Земли оборудование и материалы для своего города.

В обоих вариантах, в обмен на лояльность и сотрудничество, Мэм предлагала нам политическое убежище. Лояльность с нашей стороны Мэм была необходима. Она понимала, что Сергей с его мощью киборга может справиться со всеми её роботами и с ней самой. В определенном смысле она рисковала, доверившись нам. Это с одной стороны.

С другой стороны, приняв предложение Мэм о сотрудничестве, мы становились для Земли дважды преступниками. Причем в отягчающей форме – в составе организованной банды. Сергей вначале был против доводов Мэм, он предлагал свернуть ей шею и угнать станцию дальше в космос, к Европе, спутнику Юпитера. Но остыв, он согласился с её и нашими доводами. И мы договорились! А что? В Мезозой дважды не ссылают! Мы же бывшие сталкеры, быть вне закона нам не впервой!
На связь с Землей до прилета на Марс мы, люди, решили не выходить. Мэм регулярно, раз в месяц, выходила на связь. Докладывала, мол, полет на Марс проходит нормально, координаты станции такие-то и такие, самочувствие космонавтов в анабиозе в «саркофагах» — удовлетворительное. На любые вопросы Мэм отвечала отказом. Основание для отказа – секретная инструкция номер тринадцать. Больше ни чего от нее Земля добиться не могла. После первого такого сеанса мы спросили, откуда она выкопала эту инструкцию. Мэм ответила, мол, видела в одном космическом ужастике. Надо же, у Мэм прорезался юмор!

Общалась Мэм с Землей только по голосовому каналу – опасалась троянцев. Какие там к черту троянцы, с ней и бригада киберпсихологов с их оборудованием ни чего не смогла сделать! Мэм одно твердит — люди это одно, а ИИ Земли это другое. На чем основаны эти страхи, нам так выяснить, и не удалось. Создавалось впечатление, что если мы на нее надавим, то услышим в ответ про инструкцию номер тринадцать. Однако людей она боялась меньше, чем своих искусственных старших братьев!
Все это было три года назад. А сейчас мы наматываем виток за витком над Марсом, любуемся в иллюминаторы «Красной планетой».

— Ладно, хватит любоваться Марсом, давайте решать, где будем сажать спускаемый аппарат, — профессор собрал нас в кают-компании. – Мэм, выведи на мониторы карты.

— Давайте выберем площадку где-нибудь поближе к экватору. Построим теплицу. Там будет тепло, там будут яблоки. Детям нужны витамины, — вступил в разговор Сергей.

— Мэм, твои соображения?

— Поближе к естественным ресурсам Марса. Южная полярная шапка. Зароемся в ледник. Вода, а, следовательно, и кислород будут в изобилии.

— Нет, Мэм. Там температура зимой доходит до минус ста сорока, — возразил Сергей.
— Так, это на поверхности и зимой!

— Хорошо, двое высказались. Паша, твое мнение?

— Возвышенность Тарсис. Там множество тектонических разломов. Если и искать полезные ископаемые, так только там. Кроме того у подножия гор под каменными осыпями имеются ледники, толщиной до сотен метров.

— Хорошее предложение, Паша. На возвышенности Тарсис, кроме того, имеется несколько необычных круглых вертикальных колодцев. Диаметром до ста пятидесяти метров и глубиной до двухсот.
— Правильно, профессор! Перекроем колодец куполом, а в стенке колодца отроем комнаты. К тому же, на поверхности радиально можно пустить теплицы!

— Трое за Тарсис! Что скажешь, Мэм?

— Теплицы, будут хорошо видны из космоса.

— Ты намекаешь, на прилет землян? Ты думаешь, что будет война?

— Они обязательно прилетят, профессор. Будет война или нет, я не знаю. Лучше зарыться в ледник.

— Надо начать переговоры с Землей.

— Переговоры, профессор, если они начнутся, будут очень долгими. На каждый вопрос и ответ — по сорок минут.

— Нет, не по радио, надо идти на Землю по нуль порталу.

— Самоубийственно! Эта дорога, в один конец!

— А я и не говорю про вас. Пойду я. Вот только по Марсу пройдусь, разок и пойду. А что они мне сделают? Чем они меня могут напугать? Мезозоем? Я уже старик, меня уже ни чем не напугать!

Мы, молча, сидели и смотрели на профессора.

— Парни, вы сами-то подумаете. До прилета землян я, скорее всего, не доживу. Помочь вам при строительстве города, я вряд ли чем смогу. А там, на Земле, я попробую предотвратить войну. Так, что о переброске меня на Землю — вопрос решенный. Давайте, вернемся к вопросу о городе. Резюмирую предложения, строить город в колодце на Тарсисе, с крытыми оранжереями на поверхности. А назвать его – Мирный. Нет, ну конечно, под городом, несколько шахт и убежищ, так, на всякий случай. Мэм, ты как?

— Насчет переговоров — разумное предложение. Насчет города, предлагаю компромиссное решение. Начать строит город в колодце. В таком городе детям будет хорошо. Если с переговорами ни чего не получится, то шахты и убежища все же лучше строить в леднике. А станцию обдерем дочиста. Переделаем модуль атомного реактора в ракетоплан и посадим его на ледник, потом впаяем его в лед.