Тогдашний я умер...

- …Там, где мы бывали, нам танков не давали,
Но мы не терялись никогда,
На пикапе драном и с одним наганом
Первыми въезжали в города… 

Как я заметил – его излюбленный мотивчик, со слов напарника – помогает ему сконцентрироваться.
В баре, после фейс контроля и сдачи оружия на входе, мы разделились – напарник сказал, что пойдет в снимаемую нами каморку, разоблачаться и отдыхать, а я отдал ему свой рюкзак и остался в баре. Взял бутылку водки, немудреную закуску, и сел за столик, высматривая основную свою причину плохого настроения…
А причиной была Нинка, жгучая брюнетка, 20-25 лет – точнее про женщин сказать сложно, стройная, не сказать, чтобы красавица, но с довольно миловидным и привлекательным лицом. По крайней мере, я в ней изъянов не находил. В Бар, с Большой Земли, периодически, по контракту завозят женщин, когда три – когда пять человек. Некоторые остаются после окончания контракта, большинство уезжает. Как говорится – для облагораживания заведения и услады клиентов. Как-то сразу Нинка запала мне в душу. Ко мне она относилась благосклонно, и через какое-то время, я начал стоить планы, в которых определенное место занимала Нинка. Не знаю, что на меня нашло – может от того, что когда мы с Кап-три появлялись в баре Нинка всегда отмечала меня какой-то особой улыбкой и радушием. Может от того, что когда тебе тридцать шесть – по другому начинаешь ценить уют и ласку, и хочется какого-то постоянства при нашей бродяжьей жизни, но запал я на Нинку капитально. Я прекрасно понимаю, что она здесь работает, и должна уделять внимание и другим посетителям бара, но меня это как-то не особо трогало. Свою долю хабара я рассчитывал пустить на наем и обустройство отдельной комнаты, в которой планировал жить с Нинкой, после окончания ее контракта. Предварительно, по этому поводу, я уже не раз намекал ей о своих планах, и как я понял, она ничего не имела против, тем более, по недомолвкам, было понятно, что возвращаться в прежний мир – ей, в общем – то некуда.
И тут такой облом. Тех сбережений, что у меня были отложены на чёрный день, мне хватило – бы разве – что снять нору у снорка, да и то – на пару недель.… От Кап-три я своих планов не скрывал. Напарник сначала пытался меня отговорить, но видя, что я упёрся, махнул на меня рукой. Откуда мне пришла в голову такая идея о призрачном семейном уюте, но избавиться от нее не мог. В последние месяцы я и жил в предвкушении момента, когда введу Нинку в собственное жилье.
Выпив треть стакана, я склонился над пластиковой тарелкой, собираясь закусить, в этот момент за моей спиной кто-то произнес:
- Они что, Нинку на пару огуливают?
Обернувшись – увидел, что в коридорчике, ведущим к спальным каморкам, стоит мой напарник, полуобняв Нинку за плечи, и в чём-то её убеждает.
Такого наплыва бешенства я не испытывал никогда. Какой-то период времени вообще выпал у меня из сознания. Когда опомнился – бутылка передо мной стояла пустая, а кто – то из доброхотов сидел рядом, похлопывал меня по плечу, приговаривая, что дескать от бабы не убудет, на всех хватит. Как удержался, чтобы от души не врезать по этой роже – не знаю. Вскочил из-за стола – собираясь разыскать своего напарника, но в этот момент Кап-три сам ко мне подошел. От переживаний, и от натощак выпитой бутылки водки, я полностью потерял контроль над собой, и схватив напарника за грудки, на весь бар заорал ему в лицо:
- Как ты мог?! Ты – же знаешь, как я к ней отношусь! Сволочь ты! Из-за тебя хабар про…., а теперь ты и Нинку решил у меня увести?! Знать тебя больше не хочу!
Внутри я понимал, что в этой ситуации выгляжу не лучшим образом, повел себя как истеричка, но ничего не мог с собой поделать. Прокричавшись я рванул к выходу из бара. Задержался у решетки, чтобы забрать сданные стволы, но Жорик куда-то отлучился. В голове мелькнуло – «Сука, поди опять на горшке сидит…». Обернувшись, и увидев, что следом за мной идет Кап-три, наплевал на стволы, и как был – выскочил на улицу.
Бутылка водки, выпитая натощак и без закуски, сделала свое дело. Пришел в себя за территорией Бара, в лесу, справа от тропы на Склады, сидящим под деревом. Как тут оказался – прочерк в сознании… Состояние – как говорится: - «Головка ва – ва, ротик ка – ка…», и ощущение, как – будто сам себе в душу нагадил. Гнев прошел, истерика кончилась, но после такого концерта появляться в Баре я был не готов. Сколько так просидел не знаю, спохватился, когда уже дело пошло к закату. Провел ревизию имущества и понял, что я попал.… Из оружия только нож, ни рюкзака, ни фонарика, вообще ничего нет – пару сигарет и спички за имущество считать как-то… С десяток болтов в кармане. Где-то на краю сознания билась мысль – как я смог, в беспамятстве, миновать полосу аномалий, отделявших тропу на Склады от этого леса – ответ только один – идиотам везёт. Выбраться на тропу до ночи не успеть, нужно искать место для ночлега. Вспомнилось, что кто-то рассказывал, что на северо-восточной окраине этого леса должен быть старый схрон, давно разгромленной группировки, то – ли Ангелов, то – ли еще как.… Если верить карте – лес небольшой, раз уж здесь оказался, нужно двигаться – шансы найти схрон тают с каждой минутой.
Сориентировался и потихоньку пошел. Миновал несколько каруселей, которые с трудом определил в сумерках только по кружащимся в них листьям, обходил их по большой дуге, т.к. болты приходилось экономить. В общей сложности должен был пройти метров пятьсот, и уже значительно приблизиться к северо-восточной окраине леса, но тут послышалось ворчание – передо мной, изготовившись к прыжку, стояла сука слепых псов. Заметил отвисшие сосцы… «С выводком, вдвойне опаснее – будет биться за щенков» - мелькнула мысль. Остановившись, я медленно стал передвигать руку к рукояти ножа, сука казалось чего-то ждет – припала к земле, ощерила клыки, из горла вылетало клокочущее рычание…. Справа послышался шорох – самец заходил для атаки. По спине поползла волна холода. В этот момент сука прыгнула – нож достать не успевал, потому сунул ей в пасть локоть левой руки, с вшитыми в комбез узкими полосками тонкой стали – как раз на такой случай, и попытался развернуться в сторону самца. Толчок был настолько силен, что я не удержался на ногах, и опрокинулся навзничь. Почувствовал рывок в локте, и что-то дернуло за капюшон комбеза – раздался истошный визг. Самец начал атаку и рванул меня клыками за правое бедро. Левой рукой я перехватил его за ухо и резко крутанул, выхватывая нож. Расстояния для замаха ножом лежа – не было, поэтому настоящего удара не получилось – просто воткнул ему нож в брюхо. В это время визг суки замолк, раздался глухой хлопок, и меня обляпало остатками её тела. Самец рванулся, сам расширяя разрез, пробежал метра три, волоча за собой собственные внутренности, и упал, подергивая лапами в конвульсии.
Наступила тишина, только со стороны затылка слышался легкий шорох травы и листьев – разрядившись, карусель вновь набирала силу. Не верилось, что так легко отделался. Меня колотило на остатках адреналина, но лежать на месте нельзя. Как мог осторожнее, я отполз от карусели. Правая нога стала неметь – сильной боли пока не было, и нужно искать укрытие, пока могу двигаться. Выдернув ремень, как мог, наложил жгут выше раны и с трудом поднялся на ноги. Меня пошатывало, но нужно идти.
Далеко я уйти не смог. Примерно на двадцатом шаге, что-то с силой ударило меня в подошвы, ощущение полета, падение, треск электрического разряда, подсвеченного синевой молний, острая боль в пояснице и темнота…
Сколько я так пролежал не знаю. Когда очнулся, было уже практически темно. Помощи ждать неоткуда. И вот лежал я на остатках прелой листвы, и последний день моей жизни фрагментами мелькал перед глазами. А что еще оставалось делать…. Ног не чувствовал вовсе, при малейшей попытке шевельнуться – оглушающая волна боли пронзала позвоночник. Где-то в ногах, набирая силу потрескивала электра, изредка оживляя ночь вспышками мелких разрядов. Справа и слева, пока ещё полусонно, шуршали травой и мелким мусором карусели, ждали своей доли добычи. Вот это я попал, мысленно уже простился с этим миром, понимая, что самому мне не выбраться. Постепенно на небе стали, в промежутках среди облаков, появляться, пока еще робкие звезды. Эхом доносилось короткое взлаивание чернобыльского пса, ведущего стаю слепышей на охоту. Где – то через кустарник продирался кабан… Ночь жила своей жизнью, которую я, сам у себя почти отнял…
Наверное, часа полтора провалялся я колодой, сознанием находясь между забытьем и явью, временами проваливаясь в какую-то вату, временами выныривая в действительность. Вдруг отблески огоньков электры как-то изменились, и в ушах послышался знакомый мотив:
- …От Москвы до Бреста
нет такого места,
Где бы не скитались мы в пыли,
С «лейкой» и блокнотом,
а то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли…
Ну вот, теперь бред начался… И тут послышался голос:
- Серый, Серый, как – же ты сюда забрёл. Эй, брат, ты там живой?! Если говорить не можешь, хоть пальцами левой руки пошевели, покажи, что меня слышишь! Я тебя в ночник вижу.
Я поднял левую руку, и порадовался, что вокруг темнота, что Кап-три не видит моих слез, которые потекли сами по себе. Всё-таки страшно умирать в одиночестве…
- Потерпи, Серый, щас поищу обход.
Примерно, через полчаса знакомый голос послышался ближе, но уже со стороны головы:
- Серый, постарайся поднять руки за голову. Я к тебе подойти не могу. Сейчас жердью протолкну к тебе шнур, обвяжись за руки, я тебя вытащу.
Вскоре я почувствовал касание дерева к пальцам рук. Кое – как обмотав запястье левой руки шнуром, и, что было сил, вцепившись в шнур правой, я прохрипел:
- Тяни…
Рывок, боль, забытьё…
Очнулся от периодической, тянущей, тупой боли в бедре. Я лежал на боку, с полуспущенными штанами, а Кап-три, сосредоточенно шил мне рану на бедре.
- Потерпи, - буркнул он сквозь зубы, в которых был зажат самодельный тампон, - Пару швов осталось наложить.
- Лучше бы пристрелил меня, чем жить калекой. У меня, похоже, позвоночник сломан.
- Ерунду городишь, - ответил напарник, обтирая руки листвой, - Я хоть и не хирург, но с позвоночником у тебя все в норме, правда синячище во всю поясницу. Пока ты был без сознания, я посмотрел. – и помолчав немного, виновато добавил, - Ты прости меня, Серый, что тебе столько валяться пришлось – струхнул я малость, да и подумал, что ты уже труп. Я ведь видел, как тебя трамплином подкинуло, уже совсем рядом был. Потом тебе весь заряд электры в ноги пришелся. Хоть и слабенькая она была, но подошву с одного башмака как корова слизнула. Это я потом уже решил – хоть похоронить тебя по человечески, и стал к тебе пробираться. Я еще когда начал тебя шить –заметил, что пальцы на разутой ноге шевелятся, так что не боись – прорвемся. И зарылся в рюкзак.
Снова раздался знакомый напев:
- …Выпьем за победу, за свою газету,
А не доживем, мой дорогой,
Кто-нибудь услышит,
кто-нибудь напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой.
Спазмом сдавило горло, слова выталкивались с трудом:
- Кап, ты прости меня дурака, сам не знаю что со мной произошло. Ведь были ходки и похуже этой, но держались, не унывали, а тут…
- Да ладно, не бери в голову. Мы с Нинкой тоже виноваты, готовили тебе сюрприз, заговорщики блин, а вон что из этого вышло. А вообще-то тебе крупно повезло – когда ты с территории Бара вышел, тебя видели Сильвер с Тохой, они как – раз со складов возвращались. Они – то мне и подсказали, в какой стороне тебя искать. Ладно, давай по сто грамм, и на боковую. Сзади у нас карусели дугой, впереди костер – можно относительно спокойно поспать. Хорошо, что я задержался и захватил свой рюкзак и наши стволы у Жорика забрал. Я тебе тут кое – что вколол. К утру твои ноги маленько оклемаются и побредем потихоньку, а нет – соображу волокушу, главное до тропы на Склады добраться, ну ты и сам понимаешь.
Перекусили тем что было, и Кап-три стал укладываться, а я пялился в звездное небо, давился слезами и думал, что нет высшего счастья, чем такая дружба…