Сон сталкера

Зона коварна и непредсказуема. Рано или поздно это понимал каждый из нас, тех, кто хоть раз пересёк периметр в поисках своего счастья, наживы, или приключений... да мало ли чего ещё. Часто – ценой собственной жизни. Слишком часто. А те из нас, кто выжил, поняли ещё вот что. Зона играет с каждым, кто вошёл в неё. Играет по своим правилам, которых мы не поймём никогда.
Правила эти для каждого свои, и устанавливаем их совсем не мы. Всё, что мы можем, это догадываться о том, каким будет следующий ход в этой игре и уповать, чтобы не стать разменной монетой, пешкой, которую Зона решает принести в жертву чему-то своему, гораздо более важному для неё, чем жизнь каждого из нас.

Впрочем, это лирика, которая, наверное, неизбежно, начинает лезть в голову после месяца блужданий по бескрайней территории Зоны. Месяца? Может быть больше, или меньше.
Я уже давно потерял счёт дням в этой ловушке, которой Зона однажды стала для меня. Время перестало иметь своё значение, впрочем, как и жизнь, такая понятная и упорядоченная там, за периметром Зоны, за периметром, которого больше не было. Весь мир, окружающий меня, сжался до размеров Зоны. Вернее, Зона поймала меня, сделав частью себя и не оставив выхода в прямом и переносном смысле. Выхода больше нет. Нет периметра, за которым кончается Зона. Вместо этого есть невозможная путаница направлений, ориентиров, таких знакомых мне раньше.

За несколько лет, прошедших с того момента, когда я впервые вошёл в Зону, и даже, удостоившись чести, или просто удачи, вернулся живым обратно, я весьма неплохо изучил её немаленькую территорию. Зона приняла меня тогда. Именно так – приняла, а значит, включила в свою игру, поставив на мою жизнь что-то своё.

Однажды понимание этого приходит к каждому сталкеру вместе с пониманием того, что ты – в игре и ты больше не принадлежишь себе. Я даже не подозревал тогда, до какой степени.

Юг, север, восток, запад... куда бы я ни пытался идти, я возвращался, и возвращался каждый раз куда-то не туда. Небо, деревья, заросли кустарника, полуразрушенные постройки мёртвого города, серая громада Саркофага, маячившая вдали, всё это по мере продвижения хоть куда-нибудь, неуловимо менялось, сдвигалось, или вдруг исчезало совсем. Солнце вдруг оказывалось совсем не там, где оно было, скажем, час назад, и я снова бесконечно и беспорядочно кружил по просторам Зоны, приходя куда угодно, кроме как к её границе. Вплотную к Саркофагу, впрочем, Зона не выводила меня никогда. Дозу радиации, неизбежно полученную там, я бы вряд ли переварил. А сейчас, потрескивание дозиметра, в котором пока не сели батарейки, напоминает мне, что я ещё жив. Надолго ли?

А началось всё с выброса. Почти уже не на территории Зоны, тогда, когда всего несколько километров отделяло меня от такого понятного и такого безопасного мира. Я не успел, и меня накрыло. Сейчас я с горькой усмешкой вспоминаю события месячной давности. Зона преподала мне хороший урок как раз тогда, когда я, «опытный сталкер», всерьёз начал думать, что я что-то знаю и что-то понимаю здесь. Всё, что мне остаётся делать теперь, это меньше думать о том, что я такой изрядно поумневший, похоже, останусь здесь навсегда вместе со своей законной добычей.

Лихой азарт, разогретый жадностью. Как мне тогда посчастливилось с находками, этими самыми артефактами, забавными игрушками, приносящими удачу. Вот они, за спиной в рюкзаке, упакованные в контейнеры, заставили меня забыть обо всём тогда...

Треск дозиметра, который начинает отсчитывать короткие и всё учащающиеся всплески радиационного уровня. Тишина. Зона наполнена звуками всегда, кроме как перед началом выброса. Полная и оглушающая с непривычки тишина наступает примерно за пол часа перед тем, как он начнётся. Зона умирает, чтобы потом ожить, да и ещё как ожить. Потом что-то случается со зрением… или с восприятием расстояния. Этому трудно найти объяснение, в прочем, чему вообще можно найти объяснение здесь? Близкие предметы кажутся дальше, далёкие поворачиваются перед глазами под каким-то невозможным углом, и небо... кажется, что оно просто опускается на голову, как плоская плита с нарисованными на ней облаками... Очертания предметов начинают светиться и аномалии, места, в которых вообще перестают работать какие-либо законы, начинают быстро расти, сливаясь между собой...

Сейчас я снова и снова, мысленно объясняю себе, как зелёному новичку, признаки приближающегося выброса. Так потерять голову тогда... Жадность фраера сгубила... хотя меня она не сгубила до сих пор. Меня не сгубил даже выброс, накрывший меня там, где я стоял. Рядом с очередным артефактом с контейнером в руке. Последним. «Сейчас вот этот, последний, и – домой» - подумал я перед тем, как началось...

О том, что такое выброс рассказывают мало и неохотно. Те, кто пережил это, а таких совсем немного, предпочитают молчать, или материться в ответ на наивные вопросы новичков. «Лучше не спрашивай, а постарайся любой ценой смыться из Зоны перед этим» – советуют начинающим. «И учи признаки начала выброса. Чтобы не попасть». Да и рассказывать, собственно нечего, потому, что то, что начинает происходить – страшно. Страшно потому, что начинает происходить вообще чёрт знает что, причём, как снаружи, таки и внутри. Реальность просто исчезает, и вместо неё начинается кошмар. Зона показывает кино, населённое плодами больного воображения каждого, кто попал под выброс, и понять, какая страшилка, вдруг окажется реальной и вполне смертельной – невозможно. Мой личный кошмар начался с того, что вокруг начала появляться разнообразная мутировавшая живность, в изобилии населяющая Зону, и зомби, те самые, в материальной природе которых так никто до конца и не уверен. Те, кто убедился – больше никогда никому ничего не расскажут, а остальные, кто слышал, но не встречал это порождение Зоны, могут уповать на удачу, да мастерить патроны с серебряными пулями в наивной надежде, что хоть это поможет...

Я помню, что начал беспорядочно стрелять во всё, что, как мне казалось, окружало меня, а потом потерял сознание.

Когда я пришёл в себя, прошло много времени. Почти сутки. Я лежал, уткнувшись лицом в горсть стреляных гильз и в то, чем меня тошнило, пока я был в отключке. Долго, очень долго я не мог пошевелиться. Ощущение, что меня буквально выпотрошили, да ещё и вывернули наизнанку, медленно отступало. Я жив, по моему, меня не сожрала вся та дрянь, которая мерещилась мне во время выброса. Ещё я могу более – менее внятно соображать... Повернувшись на бок, я осмотрел автомат, который, лежал рядом, и больно упирался прикладом в рёбра. Два пустых магазина валяются рядом, а в последнем, третьем, осталось совсем мало патронов. Да, привычка нажимать на курок в случае опасности, не пропадает даже в полной отключке. Жаль, что призраки не боятся пуль, а я, хоть и выжил, остался почти безоружным. Впрочем, мне повезло, что я потерял сознание раньше, чем догадался бросить в это дерьмо гранату. Вот тогда бы я точно не очнулся.

Теперь, надо идти, ползти, делать что угодно, чтобы убраться отсюда. С трудом поднявшись на ноги я попробовал сделать первый шаг. Получалось плохо. Я присел, непослушными руками снял со спины рюкзак, и достав фляжку, сделал глоток коньяка. До сих пор это помогало, но сейчас меня снова вырвало. Я попробовал идти снова, и получилось, как ни странно, лучше. Окей. Теперь - направление северо-восток. Стрелка компаса после выброса пляшет какой-то непонятный танец, но ещё три – четыре километра подлеском к пересохшему руслу речки, так удачно пересекающей периметр вне видимости блок поста, и... подняв, голову вверх, я остолбенел от неожиданности. Прямо передо мной возвышалась громада Саркофага, который до выброса находился совсем в другом месте… то есть, я, до того, как начался выброс, обходил восточную часть Зоны, окраина города оставалась у меня за спиной, а саркофаг должен быть совсем с другой стороны, далеко на западе... или я вообще ничего не понимаю, или после выброса я оказался в какой – то другой Зоне, или... Так, спокойно. Сейчас быстро, насколько позволяет самочувствие – от Саркофага. А то «нахватаюсь зайчиков». Дозиметр, похоже, не глючит, и надо делать ноги быстрее, а потом думать дальше...

Это произошло месяц назад, и с тех пор, я топчу Зону в разных направлениях, стараясь избегать слишком больших скоплений аномалий, пятен радиации, да и просто выбирая место для ночлега поуютнее и побезопаснее. Всё, что остаётся делать теперь, это подстрелить что-нибудь из мутировавшей живности Зоны, развести костёр, приготовить по возможности, нерадиоактивный и неядовитый ужин, поесть. И, самое главное, стараться меньше думать о том, что будет дальше, когда кончатся патроны, газ в зажигалке, окончательно сядут батарейки в дозиметре, рано или поздно случится новый выброс... и ни души вокруг.

С тех пор я не встретил никого и не видел никаких следов присутствия человека. Наверное, это к лучшему. Зона непредсказуема, но ещё меньше предсказуемы люди в Зоне. Здесь нет друзей и нет законов, кроме одного. Закона Зоны. Наверное, поэтому, здесь слишком много тех, кто нажимает на курок, прежде чем спросить, друг ты или враг. Те, кто ищет здесь счастья в одиночку, те, кто объединяется в кланы, и просто отморозки, убивающие ради денег, все они оказываются здесь врагами, конкурентами, живущими по одному закону. Убей, чтобы выжить. Зона делает всех нас такими, не оставляя выбора. Мне везло. Везло и в этом тоже. В меня ещё не стреляли ни разу, и я пока никого не убил. Увидев вдалеке фигуру сталкера, я старался занять удобную для стрельбы позицию, а потом, держа такого же, как я бедолагу под прицелом, ждал, когда он пройдёт мимо. Бывало, что и я ловил взгляд обращённый на меня через прорезь прицела. Откуда-то из кустов, или из окна брошенного дома я замечал направленный в меня ствол, и слышал негромкое пожелание идти себе своей дорогой. Часто случается, что вместо этого звучит вполне громкий выстрел. Слишком часто, и пока не со мной... Интересно, что бы я сказал, встретив в этой ловушке такого же как я, заблудившегося? «Дяденька Сусанин, выведите меня отсюда, я сам не могу…». Впрочем, нет. «Здравствуй, брат, нам вдвоём здесь нескучно подыхать будет». Так вернее и ближе к истине...

Чёрт, нервы. Самое слабое место, наверное, потому, что отказывают первыми. Я ещё жив и здоров, и даже ухитрился пережить выброс. Но следующий... Сейчас я вижу его приближение. Вижу хорошо, учёный уже, только бежать больше некуда. И хочется только одного. Чтобы кончилось оно всё побыстрее.

Это случилось вечером, когда я устраивался на ночлег в старой котельной. Почувствовав приближение выброса, я вышел наружу, чтобы убедиться, что я не ошибся. Точно, скоро начнётся. А потом я увидел человека. Его фигура неожиданно появилась передо мной в сумерках. Он вышел из кустов и направился к зданию, очевидно, намереваясь переночевать там же, где и я. Но, понял я это потом, в следующую секунду, а перед этим я вскинул автомат и нажал на курок. Нервы. И рефлекс, выработанный Зоной. Стрелять. Сначала стрелять, а потом... Думать некогда, да и не нужно уже. Я не попал, а у него оказалась отличная реакция. Он упал там, где стоял, а потом, перекатившись и сдёрнув с плеча автомат, бросился обратно в кусты. Очередь, пули, жужжа, сбивают штукатурку со стены над моей головой. Стреляю в ответ, щелчок затвора, и у меня кончаются патроны. Как всегда, не вовремя. Обратно в котельную, бегом на второй этаж. Здесь удобнее бросить гранату вниз по лестнице и в запасе остаётся несколько секунд. Поворачиваю за угол, и рывком достаю гранату из кармана куртки. Последний шанс, последняя надежда. Дальше, с ножом против вооружённого автоматом врага, будет совсем грустно. Экономить патроны он умеет лучше, чем я, да и стреляет не хуже. Медленно, стараясь не шуметь, выдёргиваю кольцо, и слышу хруст битого кирпича под ногами, там, на лестнице. Так, он идёт. Теперь спокойно, не торопясь отпустить чеку. Хлопок взрывателя, лёгкое облачко дыма, и чека отлетает в сторону. Никогда не видел, как взрывается настоящая граната. Всё когда-нибудь случается в первый раз. Хочется верить, что не в последний. Три, два... бросаю гранату в коридор, и она, отскочив от стены, катится туда, к лестнице. На пол, закрыть голову руками. ... Один... Ноль! Закладывающий уши грохот, звон оконных стёкол, и шорох падающей с потолка штукатурки. Выглядываю в коридор, и, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь клубы дыма и кирпичной пыли, пробираюсь назад к лестнице.

...Сработало. Он готов. Я попал, я убил его. Я убил человека, первый раз в жизни. Кашляя от дыма и пыли я спускаюсь по ступенькам к нижнему пролёту, туда, где лицом вниз в неестественно вывернутой позе, лежит отброшенное взрывом тело, мёртвое тело.. Изорванная осколками камуфлированная куртка, и рядом, в расплывающейся луже крови, автомат. Такой же, как у меня, старенький Шмайссер, доставшийся мне в наследство от деда, который, попав в окружение в первые месяцы войны, партизанил в смоленских лесах. Знал, бы дед, с кем будет воевать его внук...

Что??? Такой же, как у меня??? Отказываясь поверить своим глазам, я опускаюсь на колени и переворачиваю труп вверх лицом. Нет, этого не может быть! Это бред, сон, это новый глюк Зоны!!!

... Это – я. Я, то есть он. Такой же я, только мёртвый. То есть – убитый. Мной. Посеревшее лицо, сведённое смертельной судорогой... моё лицо. Щетина, не такая отросшая как у меня, изорванная, окровавленная куртка.. моя куртка. Рюкзак... Рюкзака нет. Наверное, бросил его там, в кустах, когда началась стрельба... чтобы подобрать потом, после того, как всё закончится... во всяком, случае, я бы сделал так...

Нет. Нет! Это сон, этого просто не может быть. Не должно быть! Я поднимаю автомат, и привычным движением, перекидываю его через плечо. Он звякает об своего брата – близнеца. Чёрт! Это не сон. У меня за спиной уже висит один. Такой – же. Он – же. И передо мной лежу я. То есть мой труп. Мною – же убитый.

Совсем стемнело. Я стою на коленях перед трупом, моим трупом, и думаю о том, что бы сделал он, то есть я, если бы увидел его, то есть меня, первым? Если бы узнал? Или не узнал? Мои размышления прерывает выброс. Я падаю, и уткнувшись лицом в труп, жду конца. Что там происходит у меня за спиной, в моём воображении, или ещё где, мне сейчас совсем не важно. Зомби, настоящие, воображаемые, кто угодно, или что угодно, пусть сожрут меня прямо сейчас, прямо здесь с потрохами. Мысли, чувства, желания, всё сжимается в одну точку, имя которой – ожидание конца. Сжав зубами край куртки, уже не знаю чьей, моей, или его, прижавшись лицом к остывающему телу, я пытаюсь забыться, отключить сознание, чтобы перестать чувствовать эту невыносимую боль, с которой Зона выворачивает наизнанку тело и душу. И всё это вдруг кончается.

Я открываю глаза и вижу испуганное лицо Кати. Она, вцепившись пальцами в плечо, трясёт меня изо всех сил.

- Ты что? Что с тобой? Как ты здесь оказался? Проснись же, наконец! – шепчет она.

- Что случилось? – спрашиваю я, протираю глаза и сажусь в кровати.

- Как ты здесь оказался? Ты же вчера в эту Зону свою ушёл, когда ты вернуться то успел, да ещё так, что я не слышала? Ты что там, телепорт какой нашёл вместо артефактов своих? Я просыпаюсь – ты рядом лежишь, зубами скрепишь, в подушку зубами вцепился, и не разбудишь тебя... Вещи твои все в коридоре валяются, рюкзак, вон, стоит...

- Какое число сегодня?

- Нет, ну ты совсем...- отвечает Катя и называет дату месячной давности.

Я встаю и засовываю руку под кровать. Там, на своём месте, лежат два автомата. Мне не надо сравнивать заводские номера, чтобы знать, что они похожи, как две капли воды.

- Я, кстати, под кровать заглянула уже. Откуда ты второй ствол притащил? Ты что, замочить там кого успел за сутки отсутствия твоего присутствия?-

В кроватке рядом захныкал и заворочался Димка.

- Ну, вот, ребёнка разбудили, только уснул, наконец...

Катя склоняется над кроваткой и берёт Димку на руки.

- Ну, вот, разбудил нас дядя сталкер. Всё уходит, опять уходит, снова уходит, хоть бы пришёл хоть раз, наконец. Ах, ты заразочка мелкая, не угомонишь тебя теперь.

Я встаю и одеваюсь. Открываю рюкзак, там всё, как и было... до того, как я проснулся. Контейнеры, как и положено, лежат сверху, открывать их нет смысла. Во-первых – не безопасно, во-вторых, и так понятно, что внутри.

-Ты куда опять собрался?- спрашивает Катя, укачивая Димку.

- Значит так, солнце моё. Я одолжил ствол на время. Надо вернуть. Ты знаешь телефон, позвони, пожалуйста, договорись. Коробки заберут, заплатить должны нормально. И ещё. Пусть ствол возьмут пока на хранение. И рюкзак, там разное по мелочи.

- Ты береги себя, пожалуйста. – Отвечает Катя. – Я понимаю, что свалились мы с Димкой на твою голову, но Бог с ними, с артефактами, проживём как-нибудь и без них. Возвращайся уже, наконец.

- А вот этого, ребята, я вам обещать не могу. Береги Димку. Ему ещё рожать.

Я усмехаюсь нашей с Катей старой шутке, достаю из под кровати один из стволов, тот, который потяжелее, с патронами, прячу его под испачканную кровью куртку и выхожу на улицу.

Нет, так не годится. Надо, наконец, просыпаться. Причём, там, где уснул. В Зоне.