Сердце сталкера

Сердце сталкера Автор Tesak07
Шёл 2006-й год, Антон был одним, из эвакуированных из Припяти ещё в далёком, 1986-м. Тогда ему было двадцать. Тогда у него всё было впереди. Родился он в Чернобыле, когда Припять только задумали, однако всю свою сознательную жизнь прожил там. Сейчас у него всё было позади. В 40 лет у Антона не было будущего, потому что он заболел болезнью, против которой медицина оказалась бессильна. Врачи отказались делать операцию, сказали только, что у него есть несколько месяцев для того, чтобы закончить все свои мирские дела и подписать завещание.
Долго он не думал. Подписал однокомнатную квартиру на сестру, продал старенькую "копейку" и решил отправиться туда, где началась его жизнь в 66-м, туда, где его жизнь была сломана в 86-м, и туда, где жизнь его должна была закончиться – в 2006-м.
Попасть туда было не так то просто. В апреле случился какой-то катаклизм в зоне отчуждения, и теперь об этом говорили чуть ли не в каждом выпуске новостей. Но Антону терять было нечего.
***

Уже начало смеркаться, когда улицу богом забытой деревни осветил свет фар. Возле крайнего дома остановился старенький газон. Водитель заглушил двигатель, теперь Семён, спавший на сеновале возле дома, смог различить речь в кабине машины. Говорил водитель:
- Я свою часть работы сделал. Через 6 километров колючая проволока и кордон. Вот в этом доме, у Афанасича переночуешь. У него и ружьё купить сможешь. С тебя две тыщи, как и договаривались…
- Вот держи. Только смотри, никому ни слова про меня.
- Я что, себе враг что ли?
Водитель прикурил сигарету, и багровое пламя от спички осветило ухмылку на его лице. Семён тем временем подполз к самой машине, и лежал, прикрывшись грязной фуфайкой. Он слышал каждое слово, и понял, что здесь не всё чисто. А там, где не всё чисто обычно можно урвать кусок для себя.
- Слушай, - продолжал водитель, - на кой хрен тебе это сдалось? Там, в зоне, сейчас непойми-что твориться. Ладно раньше – я и сам бывало ходил. То провод с завода медный стащишь, то двигатель на газон новый где найдёшь. А сейчас ведь нет там уже ничего. Только вспышки ночами какие-то странные, да вой жуткий несётся. Все экспедиции пропали. Посты куда делись – неизвестно. Только вот и смогли, что в кольцо всю эту дрянь взять и не пускать никого ни туда… ни оттуда. Там ты и периметр не пройдёшь – завалят.
- Там есть то, что всё это окупит сполна. Понимаешь, это довольно трудно объяснить, но там есть богатства, которые никому не снились. Там есть то, что мне нужно. И я туда дойду.
После слова "богатство" Семён уже полз задом на сеновал, за сеновалом он встал и кинулся домой, где стал поспешно собирать вещи. Через несколько минут он уже сидел на сеновале, наблюдая за странными гостями. Машина тем временем опять завелась, пассажир выпрыгнул, вытащил огромный походный рюкзак и хлопнув дверью отправился к калитке крайнего дома. Семён довольно зевнул и прикорнул на сеновале. Приезжий постучал в калитку:
- Афанасич, открывай! Это Антон, тебя предупреждали…
Послышался скрип и на пороге появился седовласый старик с огромной бородой.
- Заходи, сынок! Заходи…

***

В доме у Афанасича было как-то особенно уютно. Русская печка отбрасывала на пол багровые блики, которые каким-то замысловатыми узорами расползались по полу.
- Вот, поешь с дороги. – Афанасич поставил на стол тарелку с картошкой, затем положил пару солёных огурцов.
- Спасибо. – Антон сильно проголодался с дороги, и принялся за обе щеки уплетать деревенский ужин. Когда он управился с едой, Афанасич налил ему кружку кваса. Антон выпил её в два глотка.
- Теперь слушай. Там творится какая-то чертовщина. На кордоне отряд солдат стоит. Никого не пропускают. Если вдоль колючки пройдёшь с пару километров, то сможешь выждать момент, смену караула. Что ждёт тебя дальше – я не знаю. Зона нынче каждый день меняется. Так куда тебе надо-то?
- В Припять.
- Ого-го! Это сложно.
- Ничего, постараюсь.
- Не знаю чем и помочь тебе. Нет там никого. Пустая территория. Зверьё разве что, да такие же безумцы, как ты… Ладно, спать иди. Завтра на рассвете пойдём. В три часа подъём.
- Дед, а у тебя ружьишко хоть какое-нибудь есть?
- Есть, да не за красивые глаза…
- Тысячу даю. По рукам?
- Идёт! Патроны я тебе бесплатно дам, мне оно всё равно не нужно уже. Там и на кабана есть с пулей разрывной…
Старик поплёлся в чулан. Через несколько минут Антон держал в руках двустволку-горизонталку и старый, потрепанный патронташ с патронами.
- Пользуйся на здоровье! А теперь спать!
Антон лёг на жёсткую кровать и моментально заснул.
***

Было ещё темно, когда Антон лежал в какой-то канаве за кустом. В пяти метрах от него начиналась зона. В трёх метрах от него стоял солдат с автоматом на плече. Антон буквально вдавил себя в землю. Если Афанасич обманул, и караул сменится позже, чем через пол часа, то его непременно заметят и в лучшем случае застрелят. Антон проглотил слюну и ещё сильнее прильнул к земле.
Тем временем вдалеке засветился фонарик. В ответ военный пару раз моргнул своим фонарём и неспеша пошёл навстречу. Антона била тихая лихорадка: как в детстве, когда они лазали за яблоками к соседке поздней ночью. Он выждал, пока солдат отойдёт хотя-бы на пару десятков метров, и молнией бросился к колючей проволоке. В руке он судорожно сжимал пассатижи. Ему нужно было за жалкие секунды перекусить проволоку и просочиться на ту сторону.
Всё шло хорошо, но когда Антон уже протискивался в лаз, солдат, до этого спокойно куривший вдалеке, неожиданно развернулся и направил фонарь на Антона. Тот опешил: яркий свет больно ударил в глаза. Как сквозь пелену Антон услышал передёргивание затвора и громкий мат. Собрав все свои силы он рванулся, оставив на колючке шматок куртки, вылез по ту сторону и что было мочи побежал к ближайшим кустам. Сзади последовали вспышки выстрелов, которые вырывали на доли секунды очертания леса из темноты. Хлопки и свист пуль привели Антона в замешательство. Он как загнанный зверь метался из стороны в сторону, пока не упал за первый куст. Отдышавшись наконец, он решился выглянуть из укрытия. На кордоне зажгли свет. В небо взмыла осветительная ракета. Было слышно, как заводят машину. Антон понял – его так просто не отпустят. Единственным выходом было бежать, как можно быстрей и как можно дальше. Он схватил ружьё и побежал сквозь заросли кустарника.
Через пару километров он вышел к какому-то разбитому зданию. Фасад был частично разрушен, оконных рам и в помине не было. Вокруг было много битого стекла. Антон осторожно поднялся на второй этаж по разбитой лестнице. Перед ним предстала долина в рассветных лучах солнца. Солнце заливало низины и холмы. Небольшое озерцо светилось яркими бликами. Воздух был чист и свеж, казалось, что он звенел как натянутая струна.
Антон вспомнил, как он с друзьями летом ходил ранним утром на Припять ловить рыбу. Рассветные часы всегда наполняли его душу радостью и беспричинным счастьем. Казалось, что всё будет прекрасно. Солнце как будто отдавало часть своей энергии тем, кто не поленился проснуться на рассвете…
Воспоминания его прервал непонятный звук, который приближался со стороны кордона. Только сейчас Антон понял, что он уже в Зоне. Чувство спокойствия мгновенно улетучилось. Он достал бинокль и стал рассматривать местность, откуда исходил звук. Сначала он ничего не заметил, однако минуту спустя на дальний холм выехал армейский уазик. Видимо Зона и вправду таила в себе опасность, и не только опасность, но и нечто запретное для простых людей.
Спрятаться в доме было сложно. Фасад был больше похож на решето. Бежать тоже не было смысла: на открытой местности его бы легко заметили. Единственным подходящим местом оставался подвал.
Тяжёлая дверь отворилась, и в лицо потянуло сыростью и плесенью. Антон включил фонарь и стал осторожно спускаться.
Подвал оказался довольно глубоким. Прямо вёл коридор, явно выходящий за периметр здания. Антон осторожно двигался вперёд. В конце коридора оказалась небольшая комнатка с круглым люком посередине. До дна свет фонаря не достал. Лезть туда было страшно, однако если бы военные спустились в подвал, они бы его непременно нашли. Сомнения растопили тяжёлые шаги – в подвал кто-то спускался. Антон протиснулся в узкий люк и стал осторожно спускаться по ржавым ступеням. Спускался он долго, очень долго. Даже примерно Антон не мог сказать на сколько метров он спустился под землю. В конце концов узкий вертикальный колодец закончился и Антон спрыгнул на сырой пол тоннеля. Где-то далеко-далеко наверху блеснул свет фонаря, однако преследователи видимо не рискнули лезть в эту дыру.
Тоннель был довольно большой. По дну его шли рельсы, на стенах висели толстые кабеля. Антон стоял в замешательстве: он и подумать не мог, что под его ногами расположено такое масштабное сооружение. Причём в совершенно забытом Богом месте. Озираясь по сторонам он двинулся по тоннелю, старые своды, не в силах сдержать тонны породы, местами обрушились, так что Антону приходилось перелазить через небольшие завалы. Пройдя несколько сот метров, он упёрся в тупик. Обвал перегородил тоннель, и только сбоку виднелся вход в маленькую комнатку. Антон осветил её фонарём… и тут же отпрянул: в комнатке мелькнула странная тень. Страх овладел его телом и рассудком. Непроизвольно тело объяла дрожь. Он стал медленно отходить назад, держа на мушке дверной проём. Какое-то время в тоннеле стояла мертвецкая тишина, Антон уже начал думать, что всё это ему показалось. Как вдруг из комнатки донёсся жуткий вой, нечеловеческий, какой-то зловещий и потусторонний. У Антона подкосились ноги, ему едва хватило сил подняться и броситься обратно к лестнице. Тот, кто издал вопль, почуял это и кинулся вслед, делая огромные скачки. Антон бежал что было мочи, спотыкался, падал, вставал и бежал дальше. Мыслей в голове не было, был только страх и отчаяние. Рефлексы уводили его от смерти, однако рефлексы убийцы были ничуть не хуже, и они вели его следом за своей жертвой. Силы стали покидать Антона, он бежал всё медленнее, пока наконец не упал навзничь на сырой пол. Ему казалось, что это конец. Всем телом он чувствовал приближение смерти, и всё же ему хватило сил перевернуться на спину, чтобы посмотреть ей в лицо… Из-за поворота одним скачком выпрыгнула тварь и остановившись в паре метров от него издала довольный урчащий звук.
Антон хорошо запомнил лоснящееся, влажное щупальце и красные, как у альбиноса глаза. Чудовище держалось на двух ногах, чем отдалённо напоминало человека. Это сходство нагнало ещё больше ужаса на Антона. Чудовище косо глянув на жертву, как бы прицелилось и замахнувшись мощной рукой кинулось вперёд…
Грянул выстрел, осветивший мощной вспышкой старинные своды и заполнив тоннель гулом и дымом… Тварь заверещала в агонии, уцепилась руками за кабель, идущий вдоль стены и разорвала его как тонкую паутину. По её телу пробежала судорога, тварь изворачивалась, корчилась на полу, оглашая своды воплями. Мощные когти на руках крошили кирпичные стены, превращая их в песок. Если бы Антон не отполз от того места, то точно бы лишился половины черепа…
Постепенно способность логично думать вернулась. Антон наконец-то понял, что в руках у него было ружьё, и что случайный выстрел спас ему жизнь… Он встал с земли и осветил тварь, забравшуюся в дальний угол под упавшую опору, оставив за собой на полу кровавый след. Та была ещё жива: грудь её была разворочена выстрелом, из глотки доносились хрипы, зрачки едва поблёскивали в свете фонаря… Странно, но Антону стало жаль это чудовище, которое едва не лишило его жизни… Он тщательно прицелился в голову… Грянул второй выстрел, на этот раз осмысленный, и чудовище замолкло навечно.
Антон перевёл дух. Слишком много событий за последние два часа выпали на его долю. Выходить на поверхность было опасно, военные могли устроить засаду, поэтому он решил немного отдохнуть. Прикорнув в углу на старой ветоши, Антон подкурил сигарету и начал вспоминать события, случившиеся с ним.
За всю жизнь он не получал столько адреналина, страха, ужаса и смятения сколько он получил сегодня за два часа. Зачем он пришёл сюда? Не проще ли было ждать смерти у себя в квартире, заливая своё горе спиртным, как это делают многие? Не проще ли было лечь в клинику на курс лечения и вырвать у смерти ещё две-три недели? Три недели… Что такое три недели: это мгновение, вспышка… Но что значат эти три недели для человека, которому жить-то оставалось две недели, а может и одну…
Однако что-то неведомое влекло его сюда. Возможно, воспоминания из детства – самые радостные и безмятежные. Может душа его хотела именно той самой безмятежности, той детской радости, которая переполняет тебя через край без повода. Или, может быть, могилы родственников на старом сельском кладбище не давали ему спокойно спать по ночам… Он не знал, он просто шёл туда, куда указывала душа, куда стремился он весь без остатка.
***

- Сфотографируй меня возле этих цветов!
Алёна присела на корточки возле зарослей куриной слепоты, с их нежно-голубыми цветами. Сама она была одета в точно такой же нежно-голубой костюмчик, и казалось, что без неё это место не было бы столь прекрасным. Антон прильнул к объективу, любуясь через маленькое окошко фотоаппарата на это природное совершенство. Казалось, что всё самое прекрасное в этом мире собралось сейчас там. Алёна улыбалась, ей нравилось всё это: гора, лес, огромная поляна, усеянная цветами и обрамлённая вековыми соснами. Нравился ей костёр, отбрасывавший блики в сгущавшихся сумерках на толстые стволы деревьев. Нравился румяный шашлык и лёгкое белое вино. Вот только Антон ей не нравился… Нет, ей с ним было хорошо, весело… С ним она вспоминала свои студенческие годы, которые впрочем закончились не так уж и давно. Она не насытилась студенческой жизнью, ей хотелось ещё походов, зимних поездок в горы, песен под гитару у костра. В душе она была первокурсницей… Но и большего от Антона ей не нужно было. Антон был ещё студентом третьего курса. Алёна вела у них предмет в первом семестре, сразу после окончания института, так и познакомились.
Они были хорошими друзьями. Но через некоторое время странное чувство стало одолевать Антона. Он не сразу понял что влюбился. А когда всё-таки понял, хватил себя кулаком по голове, достал бутылку водки и… В общем не судьба… Она почти на четыре года старше, у неё есть парень, они собирались пожениться…
Недельный запой немного снял напряжение, друзья помогли морально. Антон потихоньку приходил в себя. Однако забыть Алёну он не мог, точнее не хотел. Через месяц ему было уже не так больно, через год стало ещё проще, но… Но теперь Антон не жил, теперь он существовал. Изо дня в день, из года в год он просыпался с утра, с мыслью "надо жить", монотонно выполнял свои обязанности на работе, а вечером ложился спать с мыслью "ещё один день прожит".
Алёна считала его своим лучшим другом. Дарила подарки на праздники, писала открытки. Она ему первому прислала приглашение на свою свадьбу. Антон тогда усмехнулся, позвонил, поздравил, сказал что заболел и приехать у него не получится. Отправил букет из сто одной кремовой розы и напился до беспамятства. Это был второй, самый сильный удар по его чувствам.
Сны ему не снились уже лет пятнадцать. Вообще. Тёмная пелена закрывала его глаза ночью, и сходила с утра. Последний раз ему снились тревожные сны когда он признался ей в любви и получил отказ. За ночь ему приснилось их штук десять и все про неё. А потом всё накрыло чёрной пеленой ночей без снов…
Друзья боялись, что Антон наложит на себя руки, но он был не из таких. Суицидальные наклонности свойственны очень слабым людям, а он таким себя отнюдь не считал.
Ничего не менялось. Хотя время и лечит, но вылечить эту болезнь до конца оно не в силах, рубец остался на всю жизнь, который ныл по ночам как суставы у старика на перемену погоды.
Когда Антон узнал о своей болезни, он не опешил, а даже как бы немного успокоился. Видно Богу так угодно.
Алёна появилась перед ним с печальными глазами, и сказала, что ей очень плохо. Антон проснулся…За последние пятнадцать лет это был первый сон, приснившийся ему…
***

Выбрался на поверхность он поздней ночью. Зона была залита лунным светом, то тут, то там появлялись странные вспышки призрачно-голубого цвета. Антон спустился вниз, сел под деревом. Сигаретный дым немного успокоил его.
Да, это и вправду был сон. Как же это так? Пятнадцать лет без них, а тут вдруг такое! Правда он уже не помнил, что ему снилось, только грусть сдавливала грудь, а почему она нахлынула на него, Антон не помнил. Приснилось что-то такое близкое, тёплое… Но в то же время жалость переливалась через край…
Нужно было идти. Антон накинул рюкзак на плечи и зашагал по нетоптаной уже много лет дороге.
Впереди показалась деревенька. Антон узнал её. Здесь жили его дедушка с бабушкой. Летом на школьных каникулах он приезжал сюда. В груди что-то дрогнуло, что-то ёкнуло. Ностальгия страшной силы ударила в мозг. Перед ним стоял до боли знакомый домик, и тот самый колодец у входа, из которого он пил самую вкусную воду в жизни…
Антон зашёл в комнату. Да, это кухня! Вот покосившаяся русская печка, и даже горшок здесь, тот самый, в котором бабушка варила картошку… Он взял его в руки и долго смотрел, как будто стараясь увидеть в нём что-то скрытое, но так ничего и не увидев поставил обратно…
За печкой была доска, которая отходила от стены. За ней дед всегда прятал самогон, потому что бабушка ему не разрешала пить. Однако дед был не промах и прятал его по всему дому. Почти все тайники бабушка отыскала, а вот этот найти так и не смогла. Если бы не апрель 86-го, то может и нашла бы конечно, но если бы, если бы…
Антон отодвинул доску и опешил! За доской стояла наполовину полная бутылка! Самогон был чист как слеза, дед его как-то по особенному фильтровал и настаивал на чём-то… Антон открыл пробку и понюхал – точно дедов самогон! Двадцать лет выдержки! Да на радиационном настое! Гранёный стакан был тут же рядом, за той же дощечкой. Антон налил полный стакан, выдохнул и выпил до дна без закуски… Приятное тепло пошло по животу вниз. Антон почему-то вспомнил свой первый запой, и небольшие отрывки сна промелькнули перед глазами, но тут же пропали. В голове пронеслось "Алёна", но тут же вылетело, как птичка из клетки. Он вздрогнул, помотал головой и пошёл в бывшую спальню. Самогон давал о себе знать, дед меньше шестидесяти градусов не выгонял. Антона сморил сон. Он очень обрадовался, когда увидел старую бабушкину кровать в спальне. От матраца остались жалкие лохмотья, но один только факт того, что кровать здесь и стоит на том же месте, что и двадцать, да нет, все тридцать лет назад несказанно обрадовал его. Антон скинул тяжёлый рюкзак и прилёг. Заскрипели старые, ржавые пружины. Заскрипело что-то в глубине души… Он стал восстанавливать комнату в деталях, вспоминая каждую мелочь: где висела картина с медведями, где стоял большой глиняный кувшин, какие висели занавески… Уже в полудрёме он мысленно вышел из комнаты и попал в зал, где возле стены стояло пианино, тумбочка с телевизором, старенький диван… На диване сидела Алёна… Лицо её выражало скорбь и глубокую печаль… "Мне очень плохо, что делать? Подскажи мне, или я сойду с ума!" Антон хотел было подойти ближе, успокоить её, приобнять по дружески, спросить, что случилось, как вдруг видение растаяло и из дивана стали вылезать ржавые пружины, которые кололи Антона в грудь и было как-то особенно больно…
Антон проснулся… Пружина с кровати вылезла и колола его в грудь. Он освободился от неё и сел на кровати. Второй сон. Он только что так ярко видел происходящее, что ему казалось это всё наяву, и вот он опять с непонятным чувством сидит и с каждой секундой образ растворяется, растворяется, застилает голову туманом. Что-то очень грустное и тёплое в то-же время. Ему кого-то очень жалко, так жалко, что даже слёзы выступили на глазах… Но он уже ничего не помнит… Антон обхватил голову руками и заплакал первый раз с того момента, когда надломилась его судьба из-за дурацкой и в то-же время чудесной любви, хоть и не удачной.
На улице началась гроза. Сполохи молний освещали ветви деревьев и остовы других домишек. Ухала сова, порывы ветра уносили неизвестно куда остатки Антонова плача…

***

Утро выдалось хмурое и ненастное. По долине стоял туман, с неба капало… Антон шёл по дороге, которая плавно спускалась к городу. К Припяти. Вдалеке, за стеной тумана виднелись многоэтажные дома. Антон прекрасно помнил эту дорогу – после каникул именно по ней он возвращался домой от бабушки.
Из кустов, что возле дороги выскочил пёс и зло залаял на него. Антон насторожился и изготовил двустволку. В подлеске послышалась возня и ворчание. Через пару минут вышел ещё один пёс, потом ещё… Вскоре Антон стоял в окружении полутора десятков собак, они немного отличались от обычных тем, что веки их были будто спаяны. Они непрерывно нюхали воздух и видимо по запаху ориентировались. Стрелять было бесполезно. Двух бы он уложил, остальные бы порвали его в клочья. Однако они не спешили расправиться с ним. Белый пёс, видимо вожак стаи медленно подошёл к Антону. Подошёл в упор. Пару минут они стояли неподвижно друг перед другом, и если бы у пса были глаза, то Антон смотрел бы в них, а так взгляд упирался в закрытые веки зверя. Вожак повёл носом, затем жалобно заскулил и отошёл прочь. Остальная свора последовала за ним. Через пару минут Антон стоял один посреди пустой дороги, и только отдалённый лай и рычание напоминали о недавней встрече.
Неожиданно у Антона всё потемнело в глазах, на голову надавило, всё завертелось, закружилось и померкло…
***

Было уже темно, когда Антон очнулся. Он лежал всё там же, посреди дороги. С трудом поднявшись на ноги он потихоньку побрёл в город.
Врач предупреждал, что такое может случиться. Значит осталось совсем недолго. Антон сглотнул слюну. Совсем недолго…
Город молчал. Было ощущение, что ты последний, кто остался во всём мире. Ни шума трафика, ни гула толпы, ни единого огня… Только унылый ветер завывал в пустых квартирах, скрипел ржавыми петлями старых дверей и чем то отдалённо напоминал плач ребёнка. От всего этого становилось тягостно на душе. Только здесь чувствовалась вся боль людей, живших здесь, как будто она осталась в их домах, не захотев покидать родной город.
Антон шёл по знакомым улицам, вспоминая, где он покупал хлеб, где они с друзьями бегали в детстве, где чуть позже они пили пиво. Вот оно кафе, где они с Алёной любили пить кофе с мороженным. А вот опорный пункт милиции, куда его забрали как-то за драку. Всё всплывало перед глазами. Всё как будто оживало – идут люди, мамаша тащит за руку дочку, а та кричит, что ей не купили шоколадку, кто-то берёт такси…
А вот родной дом Антона… Видение пропало… Перед ни предстал родной дом двадцать лет спустя. Двадцать лет без ремонта, двадцать лет без ухода, двадцать лет без хозяев… Антон поднялся на третий этаж. Толкнул дверь – та открылась…
В квартире царил хаос. Мародёры всё-таки побывали здесь. Оторванный кусок обоев трепал ветер, сквозняк из разбитого окна на кухне переворачивал страницы "Войны миров" Герберта Уэллса.
Комната Антона ничуть не изменилась, если не считать разбросанных повсюду мародёрами вещей. На стене висел пожухлый плакат, под стеклом на столе лежал календарь 1986-го года, на двери шифоньера, приколотая ржавыми кнопками, висела фотография Алёны. Её улыбка спустя годы совсем не изменилась – Антон растворился в воспоминаниях, однако через мгновенье он вернулся на землю и присел на кровать. За окном в небе что-то ярко светилось, но он на это не обращал внимания. Присев на кровать он почувствовал, что ему становится хуже, в глазах потемнело, тело скрутила судорога. Антон облокотился об стену. В прихожей скрипнула дверь. Он напряг последние силы и приоткрыл глаза – опираясь на палочку, в комнату вошёл седовласый старик и присел на кровать рядом с ним.
- Кто вы? - едва слышно спросил Антон.
- Это не важно. Важно то, что я могу для тебя сделать.
- Для меня никто уже ничего не сможет сделать.
- Ты ошибаешься. Зона теперь может многое. Думаешь ты просто так сюда пришёл?
- Мне сердце велело…
- Вот! Сердце оно всегда правильно всё решает…
- Я не знаю зачем я сюда пришёл, чёрт… - Антон сморщился от боли, и только невероятным усилием воли не отрубился.
- Я могу исполнить твоё желание. Самое важное.
Антон попытался улыбнуться. – Типа золотая рыбка?!
Старик нахмурился.
- Не веришь? В твоём случае верят во всё. Цепляются за соломинку.
- Это было бы слишком просто. Так не бывает.
Старик улыбнулся. – Смотри…
Стена в соседнюю комнату исчезла, комната преобразилась – стёкла были целые, бардака не было. Кресло было застелено пледом, на нём сидел отец Артёма и читал газету. В комнату вошла мать и позвала его за стол.
- Антоша, иди кушать!
- Иду, мам!
Антон не верил своим глазам. Он сидел и смотрел на это странное представление как зачарованный.
Вот он(Да, да! Именно он! В своей любимой полосатой кофте.) забегает на кухню и усаживается за стол, на своё место, возле раковины.
Антон попытался встать, но у него получилось только чуть приподняться …и он завалился на бок. Видение пропало.
Старик продолжал:
- Видишь, я могу многое, а делаю лишь сотую часть из того, что могу. Но тебе и этого хватит. Так ты что-нибудь попросишь у меня?
Антон приоткрыл глаза. В голове у него была одна мысль "Жить!" Однако что-то мешало ему сказать её вслух. Он тяжело дышал. Он чувствовал, что ему осталось совсем немного. Вдруг его будто иголкой укололо… Он вспомнил свои сны… Детально и подробно. И первый сон в подземелье, после встречи с чудовищем, и второй сон в деревенском домике своей бабушки… Собрав все силы в кулак он приподнялся.
Старик смотрел на него в ожидании.
- Я хочу… я хочу… Я хочу, чтобы Алёна была счастлива. Больше мне ничего не нужно.
Лицо старика поменялось, казалось он сильно удивился.
- Ты хорошо подумал?
- Да.
- Что-ж, это самое светлое и правильное желание из всех, которые я исполнял. Да будет так!
Антон вздохнул последний раз, но не страх и боль пронзали его тело и душу, нет. Он чувствовал радость. Он был доволен и спокоен. Он был счастлив. Потому что нет большего счастья, чем счастье любимого человека.
Глаза Антона закрылись, на лице застыло выражение спокойствия и умиротворённости. Он умер.
***
Год спустя…

Молния разрывала воздух, ливень хлестал как из ведра. В подъезд одного из припятских многоэтажек забежал человек в кожаном плаще. Последовало несколько выстрелов, визг, потом всё утихло.
Дверь в одну из комнат тихо отворилась. Фонарь ощупал стены, после чего усталый сталкер вошёл в комнату, ещё раз внимательно осмотрелся, и видимо, удовлетворившись результатом спрятал внушительных размеров пистолет с глушителем в кобуру. Скинув промокший плащ, он запер дверь и пошёл в соседнюю комнату. Открыв дверь он не сразу понял, что это…
В углу комнаты стоял диван, от него распространялся невероятно красивый, мягкий, какой-то тёплый свет. Он то заливал всю комнату, то едва теплился в уголке.
Всё это было более, чем странно. Но сталкер не достал оружия, как бы он сделал в любом другом случае. Он чувствовал нечто. Он был уверен, что это свечение не может причинить ему вреда. Его накрыло состояние эйфории. Беспричинной радости. Тепла и спокойствия. Все те чувства, которые чужды сталкеру в зоне. Многие из них он уже забыл, и только теперь вспомнил.
Сталкер подошёл ближе: на диване лежали останки человека. Видимо бедняга умер давно. Труп иссох, остались лишь кости. Сделав ещё шаг, сталкер застыл в изумлении: меж костей, в груди светилось сердце! Это оно наполняло комнату этим мягким светом, этим теплом и радостью. Сталкер сел рядом на диван, и тут же погрузился в мир непередаваемых ощущений! Он закрыл глаза и увидел свою семью: жена играет с дочкой во дворе, в саду цветут вишни, солнце заливает зелень скверов… Сталкер встал. Лицо его выражало уверенность в себе.
- Домой! Пора домой!
Он накинул плащ, хотел было выйти на лестничную площадку, но вернулся в комнату и сел на диван. Сердце всё так же мягко излучало свет и тепло.
- Спасибо тебе, брат!

***

Семён всё время шёл по пятам за Антоном, но так ничего и не нашёл в той квартире. Однако его не покидало чувство того, что он где-то недосмотрел. Это чувство мучило его корыстную душу целый год, и наконец он решил пойти туда ещё раз.
Поздней ночью Семён пришёл в Припять, нашёл тот самый дом и поднялся на лестничную клетку. Дверь была закрыта, но два удара ногой сорвали её со старых, ржавых петель. В углу комнаты что-то светилось… Семён осторожно подошёл и расплылся в беззубой улыбке. Он слышал про артефакты. Слышал про их чудесные способности, и про их огромную ценность. Перед ним был несомненно один из них.
- Хех, никак «сердце сталкера»! –ухмыльнулся он.
Сердце было большое, и не проходило между рёбер усопшего, поэтому Семён выломал пару штук… Взяв в руки светящийся, тёплый комочек он широко улыбнулся и пошёл к выходу, небрежно засовывая его в карман пальто.
Семён озираясь выскочил из подъезда и побежал прочь. Он бежал долго, пока не выдохся и не присел передохнуть возле какого-то старого универмага. Поозиравшись по сторонам, он достал сердце. Оно тем временем стало горячее, и с каждой секундой нагревалось сильнее, пока не вспыхнуло в руках у Семёна, обагрившись языками пламени. Сзади послышалась возня, Семён обернулся… Острая боль пронзила руку, сердце упало на землю, разлив вокруг брызги огня, и только потом он услышал выстрел… Вторая пуля вошла в плечо и сбила Семёна с ног, он повернул голову и увидел человека в кожаном плаще. Тот смотрел на него через оптический прицел… Раздался выстрел… Третья пуля – была последним, что увидел Семён в этой жизни.
Сердце перестало пылать и опять излучало мягкий свет и тепло. Сталкер в кожаном плаще убрал винтовку за спину и, перешагнув через тело Семёна, поднял сердце с земли. Оно всё так же нежно светилось и согревало.
- Пойдём, нужно тебя, брат, как положено…
***

Сталкер стоял у только что выкопанной могилы, в ней лежали останки незнакомца, найденного им в квартире. Он прочитал молитву, которую знал, потом долго смотрел вдаль… Наконец он вынул из кармана платок, развернул его и достал «сердце сталкера». В последний раз посмотрел на его завораживающее свечение, почувствовал то тепло, то чувство радости и благоговения и, опустившись на колени, вложил его в грудь незнакомцу… Засыпав могилу и поставив крест из досок он написал на табличке: «Здесь покоится очень добрый человек». Постояв ещё немного, сталкер двинулся в путь. Домой.
***

Антон проснулся дома. В голове крутился какой-то кошмар – станция горит, он идёт по зоне, старик в его разрушенной квартире… Он посмотрел на календарь: 26 апреля 1986 года. На часах девять утра. На улице чудесная погода.
Отец сидел в своём любимом кресле и читал газету.
- Пап, привет. Ну что, какие новости?
- Ничего нового, сынок. Иди завтракать.
- А ты сегодня разве не дежурный по пожарной части?
- Нет, сегодня дежурит дядя Саша. Да впрочем я звонил узнавал, у них там всё спокойно.
Антон перекусил и пошёл в институт. Вдалеке виднелась электростанция. Навстречу ему шёл знакомый, который там работал. Перекинувшись парой фраз они разошлись.
В институте было мало народу – до пар ещё час. Антон пошёл в столовую, и увидев Алёну подсел к ней.
-Привет! Как дела?
- Привет Антон! Нормально, а ты как?
- Норма!
- Слушай, я долго думала. Всю ночь не спала… В общем, я согласна… Потому что… Потому что… Тьфу!…
- Я люблю тебя! Алён! Как я рад!
- …Да, потому что я люблю тебя!
***

Через два месяца они поженились… На свадьбе было пол Припяти. Директор электростанции, недавно получивший звание Героя Социалистического Труда, подарил молодожёнам двухкомнатную квартиру, от предприятия, и пригласил Антона работать на станцию по окончанию института. Друг Антона Серёга нажрался в хлам и набил морду Семёну, за то, что тот якобы «из корыстных целей» стащил бутылку водки со стола. В общем свадьба удалась на славу!
А через год у молодых родился сын. Назвали Сергеем. В честь лучшего друга.
В общем жизнь у них идёт своим чередом. Они и сейчас живут в Припяти. Антон работает на станции инженером по технике безопасности, скоро должен получить должность главного инженера. Алёна преподаёт в институте. Их сын в этом году поступил в институт…
Да вы и сами можете зайти к ним в гости. Они всегда рады…
***

Старик не обманул Антона. Алёна сейчас счастлива. А значит счастлив и Антон. Потому что высшее счастье для себя – это счастье близкого человека. Но если бы Алёна не была с ним, то он бы не был счастлив… Вот такой вот замкнутый круг!