"Утро нового лета"

Я ухмыльнулся. Да-да, сука я, гнида редкостная. Ах, что вы говорите.

— Ты! Ты убил его! — Боб был зол. Боб хотел бы меня убить, но разум еще теплился в его голове. Боб… мальчишка. Не больше, не меньше. Хороший мальчишка, должен сказать. Правильный.

— Да, я его убил. А ты чего ждал? Зона не терпит соплей. Я сказал „падай“ — значит нужно падать. К тому же, он был плохо воспитан. Зона не терпит невоспитанности. Зона вообще никого и ничего не собирается терпеть. А я ее сын. Понял?

Он не ответил. Пацан… Ну ничего, я еще выращу из него сталкера. Научится и дерьмо жрать, и на близкую смерть плевать. Из него выйдет настоящий степной волк. Я достал сигарету, закурил. Предложил Бобу.

— Иди ты!

Я пожал плечами и спрятал сигарету в карман. Все-таки молодец парень, держится. И злоба потихоньку отступает. Подумает-подумает и все поймет. А нет — так объясню. Не поймет со второго раза — сдохнет через неделю, это уж каждый кустик подсобит, каждый корень подножку поставит. Уж я-то знаю, в свои тридцать всякого повидать успел. Федька Слепой Пес вон в прошлом году споткнулся, да угодил в студень всей тушей. А он пусть и не так давно в Зону ходить повадился, а парень смышленый был, ни в жисть не поверю, чтобы он студень не заметил. А уж что споткнуться мог, да с фонарем в руках… Зона есть Зона. Зря он тогда пытался вырваться. За предательство платить приходится.

Я вздохнул, присел у костра, в огонь смотрю… Говорят, костер в Зоне разводить — сродни самоубийству. Мол, мутанты на свет придут-приползут, съедят заживо. О полчищах крыс рассказывают, мол стаей набросятся — и в три минуты одни кости от брата-сталкера останутся… Да только не первый год я землю эту проклятую ногами топчу. Уж в кой в чем разбираюсь.

Боб повернулся ко мне. Несколько секунд молча смотрел мне в глаза, потом заговорил:

— Ты прости, Хэнк… Просто… Страшно это. Знаю, что Сэм из последних людей… Но страшно. Я вот думаю…

— Падай!

Боб упал.

— Молодец. А теперь, брат, слушай внимательно. Зона, — я обвел рукой вокруг себя, — не жестока. Она справедлива, справедлива до безобразия. Поверь мне, старушка не убивает людей, она убивает животных. Пусть и в теле человеческом. Вспомни-ка вчера… „Хэнк, это всего лишь крыса! Тупая, безмозглая крыса, Хэнк!“ — помнишь? Каким же счастливцем надо быть, чтоб на „белую крысу“ нарваться… После ее укуса, сутки — крайний срок. Так что жить твоему Сэму часа два оставалось, не больше.

— Но тогда зачем…

— Можешь считать меня сволочью, но Зона любит, когда ей льстят. Я исполнил ее приговор, не больше. Только не говори мне про ценность человеческой жизни, уж я-то этих жизней повидал. Страшно мне стало, если честно. Не дай Бог, заснул бы в Зоне — проснулся на небесах, да с горлом перерезанным. Сэм этот… Да встань ты наконец!

Он встал. Стер тыльной стороной ладони грязь с лица. Признаться, у него это не вышло, стирать грязь грязной рукой — занятие достаточно бестолковое. Но жест был красивым. Перехватив поудобнее калаш, он посмотрел на меня.

— Я понял, Хэнк. Теперь… Вперед?

Молодчина парень. Сердце радуется.

— Сядь, не торопись. У нас несколько часов на отдых. Ближе к утру отправимся в путь. С утра пойдем к этому чертовому гаражу. Если гладко пройдет, вечером завтрашнего дня будем в городе. И сними с Сэма бронежилет, вещь дорогая. Пистолет я заберу себе. Теперь — спать.

— В Зоне?!

Я невольно вздохнул. Ох уж мне эти умники, сталкеры хреновы…

— Да, спать. Да, в Зоне. У тебя счетчик Гейгера есть?

Боб ринулся к рюкзаку.

— Да не бегай ты, знаю, что есть. Что показывает?

— Но ведь…

— А что, живности здешней боишься? Собачек, мутантов? Сколько ж тебе повторять надо, что ты им на хрен не нужен…

Я снова уставился в огонь. Боб почему-то не ответил. Может, понял чего… Не знаю. Вообще, странные люди эти сталкеры доморощенные… То серой крысы испугаются, то „белую“ не приметят… Головная боль сплошная. Минуты через две Боб прервал мои размышления.

— Хэнк, но ведь мутанты людей жрут, все знают! Ведь жрут?

— Жрут. Еще как жрут, гады такие. Но эту ночь ты можешь спать спокойно. Потому что не с новичком каким у костра сидишь, понял? Тут ни псов слепых, ни зомби, ни даже крыс в километре нету. Есть другие твари, да такие, что закачаешься — да только не люди их корм. Боятся они нас, как огня. Думаешь, мы почему за день никого не встретили? Смотрят на нас из кустов медведи, смотрят и дрожат. Я вот все понять не могу, почему вас в этом гребанном Институте биологии не учат?

— Учат… — беспомощно запротестовал Боб.

— Не той, значит, учат, — и я снова уставился в огонь. Пора бы устроиться на ночлег… Чего медлю? Встал я, начал место для сна присматривать, кровать выбирать. А сам жду, пока Боб еще вопрос задаст. Знаю ведь, что задаст…

— За километр нету… А километр им лень пройти, так?

— А пройдут — так их тот медведь, что сейчас в кустах дрожит, на куски разорвет. Спать ложись. Ты мне завтра свежий нужен. Ты заспанный мне завтра — как собаке пятая нога. Знаешь, как такую собаку зовут? Нет? Ну вот помучайся вопросом перед сном. Все. Слово скажешь — застрелю, как Сэма. Застрелю, одежду-оружие сниму, потом Ваське Кривому продам.

Я замолчал, устраиваясь. Потом подумал чуток и добавил:

— Ты это, Боб… Про „застрелю“ — это я не всерьез. Я, конечно, сука, но не настолько.

Он не ответил. Но услышал, это точно. Ухмыльнулся даже, я заметил. Оно и лучше.

*

Когда я проснулся, уже занимался рассвет. Боб еще спал. Я встал, раскидал угли от кострища и присел на корточках у своего мешка. Открыл, достал непрозрачный сверток, положил возле себя. Перчатки достал резиновые, надел. И принялся рассматривать добычу. Что за хреновина такая? Полусфера. Коричневого какого-то цвета. Две лампочки каких-то, сейчас не работающих. Понятно, что это часть целого шара. Понятно, что вторая точка на моей карте — место, где вторая полусфера. Неясно одно: зачем это нужно старому Джеку и почему он предлагает за него, шар этот, такую большую сумму.

Ничего, это мы еще разберемся. Это мы еще посмотрим.

Заворочался Боб. Я сказал ему, что еще полчаса у него есть на сон. Мальчишка не ответил, встал и приступил к бессмысленным утренним процедурам — потянулся, открыл рюкзак, закрыл рюкзак, посмотрел в одну сторону, потом в другую, несколько раз зевнул… Потом совершил действительно важное действие — отошел на несколько метров и помочился. Вернулся довольный. Пока он отходил, я аккуратненько положил на место эту чертову полусферу.

— Хэнк, — утвердительно сказал он.

— Тридцать лет как Хэнк. Хотя нет, вру… Во младенчестве был Хэнки. Да.

— Хэнк. Когда мы выходим?

— Время еще есть, около получаса. Потом очень аккуратно и не спеша, пойдем ко второй точке по карте Джеки. Сейчас завтрак. Кстати, займись.

Я принялся разглядывать карту, выбирая лучший маршрут. Карта хорошая, добротная. Большинство аномалий отмечены, благо Выброса давно не было, Зона немножко успокоилась. Поводив минут с десять пальцем по карте, я наметил карандашиком приблизительный путь. Аномалий тут мало, да и те — ерунда. На живность бы какую не нарваться… Боб тем временем умело развел костер, достал консервы и воду, очень уютно все это добро разместил возле костерка и ждал меня.

— Ну что ж… Завтрак — самая главная трапеза, так?

Боб улыбнулся и протянул мне банку с консервами.

— Хэнк, а все-таки… за чем мы охотимся? Что там, в этом „пункте Б“? И что тут, у тебя в мешке? Я ничего не понимаю, честно.

— Я тоже. Поэтому давай сейчас поедим, потом — в „пункт Б“, как ты выразился, и там уже посмотрим. Сами не догадаемся — попробуем вытянуть что-нибудь из Джеки. Он, кстати, просил связаться с ним, как вторую часть найдем. Теперь ешь.

Доели молча. Собрались, я еще раз присмотрелся к карте. Отправились. Путь тут недолгий и неопасный. Это-то меня больше всего и пугало. Зачем Джеки нанимать опытного сталкера вроде меня, назначать огромную сумму за выполнение простенького задания, да еще авансом полсуммы выдать… Совсем непонятно. Он хоть и перестраховщик, но не настолько ведь? Эх… Ладно. Прорвемся.

*

Первая неожиданность дождалась нас, когда мы преодолели уже добрую половину пути. Аномалия, не отмеченная на карте. Мало того, новая какая-то аномалия, не встречал я такого… Стоит дерево, белое все. Трава метрах в пяти от дерева белая. И крысы вокруг бегают, причем три из них… Ну, вы, наверное, догадались? „Белые крысы“. Вот это меня поразило. Признаться, мурашки по спине пробежали. В общем-то, ничего страшного, этих крыс перестрелять — как два пальца. Но сам факт… Если количество таких вот „зон местного значения“ будет увеличиваться…

Постояли мы с Бобом, полюбовались на красоту такую около минуты, потом я скинул с плеча калаш и тремя точными выстрелами прикончил „белых“. Остальные ринулись прочь от дерева, но далеко не убежали — дерево не пускало за границу белого круга. Мне их даже жалко стало — мечутся по кругу в пять метров диаметром, а сделать ничего не могут, животинки… Приглядевшись, я заметил несколько трупиков крыс в „белой зоне“. Большинство тел были поглоданы, но были и целые. От голода перемерли, видать… Вернемся — надо будет поспрашивать, не натыкался ли кто. Фрэнк, бармен, наверняка что-то слышал. Уж чего он мне только не рассказывал…

Я даже вздохнул, вспомнив бар, Фрэнка, вечно пьяную толпу сталкеров… Все эти разговоры: „А я вчера…' или „А вот полгода назад…', ну или в крайнем случае: „Мне вот тут рассказали…' Ничего. До скончания дня вернусь, пропью честно заработанные денежки… Не сейчас.

Мысленно поблагодарив Господа Бога и Зону за несложность препятствия, мы отправились дальше. В пятистах метрах от пункта назначения — старого гаража с номером „17Б“ над входом — нас ожидало второе препятствие: стая слепых псов. Десяток таких милых собачек. Опасные твари, скажу я вам. Мы сидели в кустах в пятидесяти метрах от них, целились, ждали. Не знаю, чего ждали, честно говоря. Стрелять надо.

— Боб… Видишь тех пятерых, слева? Это твои. Патронов не жалей, но стреляй, как учили. Маленькими очередями, если ранишь — не добивай, не на войне. Главное, чтобы бегать быстро не смогли. Добить успеем.

— Есть.

— Да, и еще… Будут убегать — стреляй. Нельзя их в тылу оставлять.

— Есть, — тупо повторил Боб.

— Ну… Понеслась.

Я начал стрелять первым, выпустив первую очередь не целясь, разбрасывая огонь на всех пятерых моих. Стая очень удобно разделилась на две группки — одна мне, вторая Бобу. Он времени тоже не терял, когда из моих осталось двое, он уже прикончил четверых. Псы разбежались в стороны. Прицелившись, я несколькими выстрелами убил еще одного. Двое оставшихся ломанулись в лес. Умные, гады…

Я подал Бобу знак: мол, иди рядом, гляди в оба. Нельзя их оставлять здесь, нельзя. Встав, я направился к лесу. Боб за мной. Я шел, вертясь, как дурак, вокруг своей оси. Не вижу, не вижу…

Боб выпустил очередь в сторону; повернув голову на выстрел, я увидел труп пса.

— Один есть, — прокомментировал парень.

Он, будто забыв про второго, опустил оружие и потянул шею, хрустнув позвонками. Хотел я одернуть его, сказать: „Не расслабляйся!“ — да не успел.

Откуда-то из-за дерева выпрыгнул пес с шерстью кроваво-красного цвета, повалил Боба на спину. Вскрик парня заставил меня нажать на курок. Пуля попала точно в голову псине, забрызгав кровью лицо парнишки. Собака упала на бок.

— Ты как? — спросил я.

— Рука…

Откинув труп собаки ногой, я осмотрел Боба. Тварь укусила его в плечо, но рана оказалась совсем неглубокой. Я нажал на комбезе парня несколько кнопок, и обезболивающее автоматика впрыснула сама. Через пятнадцать секунд он был готов идти.

— Хэнк, я должен тебя поблагодарить…

— Иди к черту, — оборвал его я. — Вернемся в город, отблагодаришь, все спрошу. Понял?

Удовлетворенный ответом, он вытер кровь с лица и перехватил автомат поудобнее. Я достал карту, пригляделся.

— Дальше вроде бы пусто… Никаких аномалий, ничего. Комариная Плешь есть, но ее мы обогнем. Все.

Я убрал карту в рюкзак, и мы пошли дальше. Начал накрапывать дождик, солнце закрыли тучи. Настроение, как и положено, было мерзкое. Но ничего, дошли. На Плешь полюбовались по дороге, очень забавно во время дождя она выглядит. Капли падают, меняя траекторию полета ближе к земле. Мне-то не привыкать, часто такое вижу… А Боб глаза вытаращил. Всю дорогу до гаража жалел, что фотоаппарата нет. И правда — красота. Чувствуется сила Зоны, ее природы…

Дошли без проблем. Гараж старый был, весь в дырах. Зашли, огляделись… Ничего. Пустая комната, железные стены. В углу ничем не прикрытый железный ящик. Я подошел, провел счетчиком Гейгера — молчит. Открыл. Как и ожидал, нашел вторую полусферу. От первой почти ничем не отличается, такая же коричневая хреновина… Ну вот и все, по большому счету… Дошли, нашли.

— Боб, достань рацию. Переговорим с Джеки — и домой.

Надо было видеть лицо этого парня… Устал он, вымотался. Как услышал „домой“ — прямо засиял, мигом достал рацию, протянул мне. Повозившись с минуту, я таки наладил связь.

— Джек, слышно? Прием.

— Слышно. Где вы?

— В гараже. Обе этих полусферы нашли. Через четверть часа уходим… Все? Прием.

Несколько секунд Джек молчал. Потом выдохнул и заговорил:

— Хэнк, слушай сюда. Надеюсь, я был прав, выбирая тебя. Это задание для опытного сталкера вроде тебя — пустяк. Наживка. Я предлагаю тебе продолжить путь. При этом цена за выполненное задание увеличивается ровно в два раза. Усекаешь? Прием.

Мы с Бобом переглянулись. Кажется, парень был не против. Устал, но держится.

— План действий? Я еще могу отказаться. Прием.

— Конечно, Хэнк. Говори, не таясь, кстати — нас никто не подслушивает. В гараже есть карта катакомб, где — скажу позже. Твоя задача — пробраться прямиком под АЭС. За облучение не бойся, в этом же гараже есть и скафандры. Опять-таки, где — не скажу, пока не согласишься. К сути. Полусферы, как ты уже догадался — половины одного шара. Как только ты совместишь их, шар начнет подавать сигналы. Один анонимный звонок — и все армейские уверены, что под станцией бомба чудовищной силы. Думаю, ты себе представляешь, что будет твориться.

Я себе представлял. Паника. Большая часть горожан уедет, кто-то из новых сталкеров тоже. Зона будет оцеплена, что для сталкера — большая проблема. Вместе с тем, цена на наши услуги резко подскачет… Что еще?

— Джек, один вопрос. Зачем? Прием.

— Объясню позже, не волнуйся. Ты меня знаешь, все из благих побуждений. Хочу вернуть молодость. Так ты согласен? Прием.

Молодость… Чушь какая-то… Джек, сукин сын, ты ведь тот еще авантюрист! Впрочем, цена более чем подходящая. Я посмотрел на Боба. Движением головы тот показал: согласен.

— Есть, Джек. Только цена увеличивается не в два, а в три раза. Это мое условие. Не знаю, зачем тебе это, но я тебе верю. Ох, и беготня будет… Рассказывай.

*

До станции мы добрались неплохо, я только левую руку повредил. Шли по картам Джека, и откуда у него? Путь был достаточно долгий, но скафандры защищали на славу. Пару раз встретились с карликами… Пренеприятные существа, доложу я вам. С первым мы долго возились, он-то мне руку и перебил. Сволочь… Даже и вспоминать не хочу. От второго просто-напросто убежали, отстреливаясь.

Дошли. Установили. Все сделали, как надо. И выбрались, и выжили. Сидели у Джека на втором этаже, смотрели на город… Считали деньги и пили вино. Он ходил кругами, собирался с мыслями. Я первый начал разговор.

— Ну так что? Я… Мы все сделали. Слепо доверились тебе. Рассказывай!

Он подошел к окну, оперся на подоконник. Тихо заговорил:

— Хэнк, вспомни начало… Появление Зоны, сталкеров… Сколько нас было?

Я не ответил, посчитав вопрос риторическим. После тяжелой паузы, Джек продолжил.

— Да… Сейчас не так. Блокпосты не охраняются — как говорится, „два сонных тушкана“ — и вся охрана. Молодежи этой золотой понаехало, приключений ищут… И дохнут. Таскаем на горбу своем артефакты, чтоб блядям из них украшения делали… Встряска нужна. Понимаешь?

Я понял.

— Джек… А что дальше? Сейчас все побегут прочь. Охрана усилится. Бляди, как ты выражаешься, сгинут начисто. И? Долго этот муляж бомбы будет сигналы подавать?

— По моим расчетам, да. Пусть думают, что в любой момент может прозвучать взрыв. Пусть думают, что задницей своей сидят на пороховой бочке, пусть. Знаешь, помогает…

Я встал, подошел к окну. На улице — сплошные „голубые каски“. Люди бегут, собираются на поезда, кто куда. По домам, по гостям. „Главное, прочь — а там все равно“. А день был красивый… Синее небо казалось настолько низким, что, если подняться на крышу, легко дотянуться рукой…

— Ребятки… А ведь лето скоро… — нарушил я тишину.

Джек крякнул. Где-то в углу комнаты с шумом выдохнул Боб.

— Наше лето — осень, — ответил Джек.

Я улыбнулся. И мы замолчали надолго, только попивали лучшее вино в этом городе, смотрели в небо и думали каждый о своем. Наше лето — осень… Еще бы.