Оазис

Я не мог пошевелить ни одним мускулом.
Я был маленьким мальчишкой и нёсся по грязным улицам небольшого портового украинского городка. Рядом со мной бежала ватага таких же сорванцов, но я их не замечал. В руке был зажат тусклый трёхкопеечник. Я достиг площади, швырнул, не останавливаясь, монету женщине и развернулся лицом к помосту. На помосте стоял высокий человек, одетый в чёрное пальто. Лицо его было скрыто в тени, лишь линзы очков отражали искорки закатного солнца. От его рук, на которые были натянуты красные перчатки, тянулись ниточки. Много ниточек. Ниточки удерживали небольшую куклу, неподвижно висящую в полуметре от пола. Марионеточник. Но вот почему, почему у куклы моё лицо? Я не хочу быть марионеткой! Слышишь?!
Кукловод делает неуловимое движение, и кукла поднимает вверх правую руку. Изрыгая проклятия, которые никто не услышал, я поднимаю правую руку вслед за марионеткой. Воля парализована. Её нет. Марионеточник улыбается в темноте.

К чёрту!!! Я – взрослый мужчина с автоматом в руке! Передо мной спиной стоит большеголовое существо с обмотанным бинтами торсом. Я пытаюсь выстрелить. Не могу. Неужели это и есть тот самый Марионеточник?! Он оборачивается ко мне. Тяжёлое лицо с массивным лбом и острыми зубами. Куда он дел очки?
Палец застыл на крючке. Как он научился управляться без ниток? Правая нога медленно отрывается от земли. Сама. Что же делать?
Внезапно голова контроллера взрывается красным фонтаном. Я получаю возможность повернуть голову. Медленно, с трудом. Винт в пяти метрах передёргивает затвор Калашникова и даёт ещё одну беззвучную очередь. Контроллер начинает заваливаться на бок. Внезапно сзади на Винта набрасываются две псевдоплоти. Одноглазые существа на маленьких острых паучьих ножках впиваются ими в его тело, и Винт падает на колеи. Мышцы – словно деревянные. Автомат медленно нацеливается на тварей. Внезапно сзади раздаётся очередь, срезающая одного из мутантов. Второй трусливо бросается на утёк, но мой палец спустя вечность дотягивается до курка, и псевдоплоть падает на ходу.
Я и Бонус бросаемся к Винту. Поздно. Грудная клетка разорвана в лохмотья. Мой ПДД пищит. Сообщение о смерти. Он спас нас всех. Как глупо. Я вытаскиваю из его контейнера Погасшее Солнце и рожок для АК. Ему они больше не нужны. Нужно бросить его в какую-нибудь яму и завалить камнями. Хоть как-то… похоронить.

*****
Я и Бонус молча бредём по угрюмой серой равнине. Причём серой была именно высокая, в половину человеческого роста трава, через которую местами виднелись пятна бурой, запёкшейся земли. Периодически попадались небольшие чахлые деревья без листвы. На расстоянии в два километра ландшафт был изрезан неровными угловатыми холмами, как будто его кто-то долго и беспорядочно кромсал ножницами.
Бонус предостерегающе поднял руку. Мы остановились. Он достал из поясного мешочка болт и бросил вперед. Практически тут же раздался хлопок, траву мотнуло в стороны, ломая стебли, на этом трамплин успокоился. Мы обошли опасное место по дуге и двинулись, дальше, к холмам. В равнине было пусто – ни псов, ни кабанов, ни даже завалящей псевдоплоти не скрывалось в серой саванне. Погасшее Солнце равномерно сияло зеленоватым светом в пластиковом контейнере, оказывая, я был в этом уверен, на нас какой-нибудь гнусный эффект. Черт возьми, как глупо погиб Винт! Убив контроллера; от ран, нанесённых его ручными свинками! Бонус, видимо, думал о том же самом. Ни Винта, ни Бонуса я не знал до того, как Бармен сосватал мне их в группу, отправив за артефактом. С Винтом мы быстро нашли общий язык. А вот Бонус казался закрытым и не очень общительным. С момента гибели друга я не услышал от него ни одного слова. Чёрт возьми, я даже не знал, сколько ему лет! Впрочем, стрелял он метко…
Перед самыми холмами мы остановились около гигантской электрической аномалии. Я не эксперт, но энергии она вырабатывала столько, что хватило бы на год небольшому городку. Воздух был пропитан озоном, волосы непроизвольно становились дыбом от статического электричества. На проталине размером примерно 20х20 носились десятки шаровых молний, периодически сплетаясь в клубки, пожирая друг друга, пропадая на миг и спустя мгновение вспыхивающие на другом конце аномалии. Посреди поляны стояло достаточно большое дерево неопределённой породы, в которое через каждые 10 секунд ударял разряд. Дерево было расщеплено бессчетное число раз, однако на редких почерневших ветках зрели большие синие плоды, напоминавшие груши. Под корнями была рассыпана груда Бенгальских Огней. Я скривился. Плохая приманка. Много за них ни один торговец не даст, и нужно быть полным придурком, чтобы смертельно рисковать ради груды дешевых артефактов. Зона здесь явно схалтурила, тьфу-тьфу-тьфу.
Миновав аномалию, мы поднялись на один из угловатых холмов, пройдя мимо покосившейся опоры ЛЭП.
Из-за туч выглянуло солнце. Земля сменила свой бурый цвет на нейтрально-коричневый. Затем начала проглядывать зелёная трава. Вы понимаете?!! Зелёная трава – в центре Зоны!
Однако эти метаморфозы проходили мимо нас незамеченными, пока…
Чёрт возьми! Ну не может, не может посреди Тёмной Долины существовать яблоневый сад!
Однако это вне всякого сомнения был он. Перед нами предстали большие высокие деревья, с яркой, пронзительно зелёной по сравнению с привычной серостью Зоны листвой, и крупными белыми соцветиями, они утопали в этих цветах, как когда-то, в моём далёком детстве. В воздухе висел медовый тягучий аромат, ласкавший ноздри. Поразительно. Я и забыл, как пахнут яблони в цвету, За столько лет тяжёлые запахи зоны въелись в меня так глубоко, что я просто перестал их чувствовать. Этот удивительный оазис напомнил мне о тех временах, когда я ещё не был сталкером – когда я был… человеком? Сзади раздался удивлённый присвист Бонуса.
Чувство осторожности, приобретённое в Зоне, требовало взять автомат на изготовку, но делать этого почему-то абсолютно не хотелось. Тем не менее, я и мой напарник встали спина к спине, и, озираясь дулами, двинулись вглубь сада. Нам не встретились ни мутанты, ни аномалии.
Наконец, случилось и вовсе невероятное. Спустя минут десять среди яблонь показался небольшой домик, выкрашенный белой известью. Окна украшали голубые наличники, крыша была покрыта черепицей, из трубы поднимался сизый дым. Фантасмагоричное сооружение огибал невысокий плетень. Перед плетнём сидел человек неопределённых лет. Его лицо, показавшееся мне смутно знакомым, украшала ухоженная седая борода в завитках. На нём была одета просторная холщевая рубаха и синие штаны, заправленные в кирзовые сапоги. В данный момент старик (на вскидку ему было лет шестьдесят) сидел и лузгал громадный цветок подсолнуха. Оружия при нём не было.
Увидев нас, он встрепенулся, отложил подсолнух и удивлённо уставился на нас. Затем, что-то пробормотав себе в бороду, вскочил и пружинящей походкой отставного военного подошёл к нам, отклонил дула «Калашниковых», направленных ему в грудь, и дружелюбно пробормотал скрипучим голосом.
-Ну, ну, опустите пушки, чай, не кровосос какой я, а человек. Не трону.
Мы с Бонусом переглянулись. Старик не казался опасным, поэтому автоматы мы убрали.
-Ну, так и будете стоять? Раз уж пришли, проходите. Редко кто ко мне забредает.
И он поковылял к дому. Я и Бонус последовали за ним. Миновав сенцы, мы расслабились, по указанию хозяина оставили оружие и прошли в дом. Он представлял собой большую просторную комнату. У дальней стенки стояла кирпичная белёная печь, у противоположной притулился обеденный стол, над которым висели образа. Дальний конец комнаты был отгорожен цветастой занавеской. У печки хлопотала женщина лет сорока с русыми волосами и мрачным, сосредоточенным лицом. Ей помогала девчушка. На вид ей было лет 10-11.Она имела такие же волосы, как и у женщины (матери?), но лицом напоминала старика. Увидев нас, она мигом юркнула за занавеску. Женщина же посмотрела на нас исподлобья и продолжила готовить.
-А, это моя жена Галя – представил нам женщину старик. Она отрывисто кивнула. А та что, убежала, это дочка, Тамара. Она у меня стеснительная. А меня самого Игнатом зовут. И старик выжидающе уставился на нас.
Мы назвали свои прозвища. Игнат удовлетворённо крякнул: «Не перестали, значить, сталкеры прозвищами баловаться». Я удивлённо посмотрел на него. Это казалось очевидным.
Мы сели за стол, Галя подала нам еду – наваристый борщ и большой горшок с перловкой, тарелки, неудовлетворённо покосилась на контейнер с артефактом, который я оставил при себе, и скрылась вслед за дочкой. Борщ был очень недурен, и мы уплетали его за обе щёки. Игнат не расспрашивал нас о новостях, да и мы были не особо разговорчивы, и вся застольная беседа в основном свелась к похвалам в адрес хозяйки.
-А не плохо ты после катастрофы устроился, – заметил Бонус, доливая себе добавки.
Старик поджал губы, затем попытался сделать удивлённое лицо, что у него почти получилось, и наивно переспросил
-Какой катастрофы?
В тот момент я не придал этому значения.
После ужина отчаянно начало клонить в сон, за окном был уже вечер, и мы отправились спать в сенцах, на два топчана, которые предоставил нам Игнат.

********
На следующее утро хозяин предложил помочь ему по хозяйству, и мы, помня о шедевральном борще, не смогли ему отказать. Весь день мы правили плетень, подновляли табуретки и занимались прочей, давно уже забытой ерундой. Однако в процессе её выполнения я натолкнулся на любопытную вещь. Поднявшись на чердак за инструментами, я заметил на полу листок бумаги. Подняв её, я увидел, что это был выпуск «Правды», датированный 25 апреля 1986 года. Вечером того же дня, вернее, ночью, должна была произойти чернобыльская катастрофа. Однако листок был свежим будто сегодня напечатанным. Мне тут же вспомнилось замечание Игната за ужином. На вопрос, откуда здесь такая славная свинина, ведь поросят они не держат, он ответил «Мол, доставляют». Но кто доставляет? Всё страньше и страньше…
Как бы то ни было, я решил ночью выяснить все вопросы. Едва мы легли спать (а мы собирались уходить следующим днём, на что Игнат лишь многозначительно хмыкнул) и Бонус захрапел, я аккуратно встал и вышел в ночь. Она здесь наступала мягко и аккуратно, а вот рассвет врубался резко, как свет после щелчка выключателя. Никаких звуков не было, но тишина не пугала. Я пошёл к дальним холмам…
Я плутал почти три часа в разных направлениях, но всё время выходил к яблочному саду и одинокому домику. Наконец, я сдался и направился к дому, размышляя об этой аномалии. Стоп! У меня похолодело в груди. Конечно! Мне приходилось слышать пару раз от матёрых сталкеров, что помимо гравитационных и электрических, существуют ещё и временные аномалии – временные петли, где человек переживает пару мгновений всю свою жизнь, аномалии-телепорты, в которых человек попадает в какое-то другое время. Может, это и есть такая аномалия – выдранная с корнем местность, существовавшая за день до роковой аварии…
Внезапно от плетня отделилась фигура, в которой я без труда узнал Игната. Я приблизился к нему с решительным желанием вытрясти из него правду.
-Ну что, не можешь уйти? – не с насмешкой, а скорее с сочувствием произнёс старик, когда я приблизился к нему на расстояние вытянутой руки.
-Кто ты? – спросил я, подавляя в себе желание прибить его на месте. Это – временная аномалия?!
-Я не знаю, - внезапно сдавленным голосом ответил он. Я не знаю даже, как вы вообще смогли сюда попасть, не знаю, сколько лет я здесь. Ты хочешь услышать мою историю. Слушай.
Это началось 25 апреля 1986 года. Я был простым фермером, что уже поднимали голову в то время, молодым, у меня была жена, только-только родилась дочь. В тот день я уехал по делам в Смоленск. Когда я вернулся, ЭТО уже случилось. Моя жена и дочь получили слишком большие дозы. Два года они цеплялись за жизнь, но врачи были бессильны (глаза Игната заблестели в свете мёртвой Луны). Я забросил хозяйство. Начал пить. Сидел в тюрьме. Когда грянул второй взрыв, и поползли слухи о Монолите, исполняющем желания, я уверовал в него, и как сумасшедший пошёл на его зов в Зону. Я давно определился с желанием: чтобы никакой аварии не было, чтобы мне позволили жить с моей семьёй. Бывалые люди говорили мне, что Монолит исполняет желания извращенно, переиначивая смысл, но я не верил им. В конце концов, ценой тяжких испытаний я добрался до него и произнёс желание. И оказался здесь. В этом кармане мироздания, этом куске жизни, вырванном из реальности за несколько часов до трагедии. Здесь всегда один и тот же день. Потому и ночь здесь обрывается внезапно – в момент первого взрыва.
Здесь была и моя семья. И мне позволили жить с ней. Но они изменились – жена постарела, дочь подросла. Они стали неразговорчивы и стали избегать меня. Вот она, извращенная логика Монолита. Я не могу сказать, что я счастлив, но если бы я мог уйти отсюда, я бы этого не сделал. Возможно, это иллюзия, возможно, всё это сейчас в моём воспалённом мозгу, пораженном радиацией и психоизлучениям, а сам я лежу при смерти около четвёртого энергоблока, но это лучше чем ничего. Это место, может, и порождение Зоны, но уж точно не она. Я сказал.
Я некоторое время стоял, прислушиваясь к себе.
-Как можно выйти отсюда? – наконец спросил я.
-Без понятия, - был ответ. Я не хочу уходить. Возможно, стоит лишь действительно пожелать этого…
Дальше я не слушал. Я бросился в сенцы, растолкал Бонуса и объяснил ему ситуацию. «Мы уходим» - сказал я ему в заключении.
-Я остаюсь, - спокойным тоном огорошил меня он. Как ушат воды на голову вылил.
-Но… - начал я.
-Послушай, - ответил он. Мне осточертело терять друзей и рисковать жизнью за камни, которые мы называем артефактами. Да, это личный уголок Игната. Но не думаю, что он будет против.
-Хороший работник всегда пригодится – откликнулся старик, всё это время беззвучно стоявший сзади.
-Да что.. начал я, но потом остановился и отстегнул контейнер. На, возьми, - протянул я его Бонусу. Из-за него, из-за Зоны, его породившей, мы потеряли друга. Я не знаю, что представляет собой это место, но я не хочу тащить его во внешний мир.
-Нет! – отозвался Бонус – это место почти полностью отрезано от Зоны, лишь продовольствие появляется само собой в кухонном шкафу. Пусть оно таким и останется.
Я не стал спорить, пожал всем руки, взял артефакт и «Калашников» и пошёл прочь. Я всей силой желал вернуться в Зону, к кровососам, артефактам и аномалиям. Спустя полчаса я вышел на серую равнину. Вдалеке поблёскивала вспышками гигантская электра. Я был дома.