Метро: "Сказка"

   Поленья в костре негромко потрескивают, горький едкий дым наполняет собою пространство вокруг дозорных и уносится дальше, в темноту. Все более-менее «чистые» дрова давно уже сожжены, остались лишь  те,  которые по содержанию радионуклидов делятся на две категории: терпимые и смертельные. На вопрос «Как обогреваться, когда закончится древесина первой категории» и все пригодные к сгоранию вещи никто отвечать не хочет, а некоторые надеятся, что попросту не доживут до этого момента.

   - Серёг, подкинь ещё дровишек, - просит пожилой Рашид, ёжась от повеявшего из восточных туннелей холода.

   Сергей нехотя встаёт, берёт из лежащей на первом пути кучки поленьев парочку штук и кидает их в костёр. Огонь  принимает подаяние и благодарно дышит теплом в сторону дозорных.

   - Ё-моё, ну и мерзость, - угрюмо говорит Рашид, когда напарник присаживается рядом.

   - Ты про что? – откликается Сергей.

   - Про то, чем мы сейчас занимаемся. Не знаю, как ты, а я, когда каждый раз иду сюда на дежурство, готовлюсь к смерти. А когда смена заканчивается, на душе легче отнюдь не становится. Тяжелее даже. Сегодня нам повезло,  а завтра или послезавтра – с «Покрышкина» какая-нибудь мразь придёт... Так вот год за годом и треплют нервы эти туннели чёртовы.

   - С чего она придёт-то, мразь твоя? – Сергей удивлённо смотрит на напарника и пытается согреть дыханием замёрзшие руки. – Никогда за столько лет не было, а тут прибежит прям...

   Рашид хочет ответить, но не успевает: со стороны станции слышится гулкое эхо шагов. Вздрогнув, пожилой мужчина сначала хватается за оружие, но вспоминает, что позади них «Сибирская», а не тёмный перегон, и опускает руку. Вскоре к блокпосту на двухсотом метре подходит человек. Гражданских и детей сюда не пускают, но поскольку незваный гость по роду профессии уважаем не то что на «Сибирской», а во всём метро, ему разрешают присесть рядом. Сергей в знак признания кивает, его напарник никак не реагирует.

   На некоторое время воцаряется тишина. Потом Рашид поворачивается к новоприбывшему,  недолго смотрит на него, словно вспоминая забытый и непроизнесённый вопрос, и говорит:

   -  Здравствуй, Дон. Как он там? – и поднимает указательный палец.

   Сталкер неопределённо пожимает плечами и отвечает бесцветным голосом:

   - Не знаю, я давно там не был. Скоро пойду. В последний раз было как обычно. Холодный, тёмный, опасный... Мёртвый город. Ничего особенного. – Мужчина достаёт из-за пазухи свёрнутый листок и скручивает его в трубочку. – А как у вас? Спокойно?

   - Тоже ничего нового. – Рашид на мгновение останавливает взгляд на громоздком огнемёте, установленном на мешках с песком. Как же хочется, чтобы именно здесь он никогда не пригодился... – Миша, значит, ты сегодня поднимаешься?

   - Да.  Я думал, чтоб с утра, но мне интуиция подсказала, там опасно. Решил остаться.

   - Хм... Хотел пойти и решил остаться?.. – задумчиво проговаривает Рашид, словно школьник, пытающийся понять смысл написанной в учебнике фразы. Сергей косится на напарника и замечает, что он как-то оживился... Внешне это, может, даже и не заметно, зато взгляд задорным стал. И руками заелозил, будто не знает, куда их деть.

   - А хотите, я вам одну историю расскажу? – спрашивает Рашид и вопросительно смотрит то на сталкера, то на Сергея.

   - Отчего бы и нет, если хорошая, - пожимает плечами тот, раскуривая самокрутку. – Валяй.

   Но дозорный, кажется, уже никого и ничего не слышит: он полностью погружён в себя, разум его ушёл в мир, противный тому, где находится тело.

   - Давным-давно я зачитывался фантастической литературой, любил всяческие интересные статьи, гипотезы и тому подобное. Одно время – короткое, правда, – увлекался теориями и рассказами о параллельных мирах. Кажется, кто-то даже пытался научно доказать, что наша жизнь – всего лишь одна из многочисленных граней реальности. А мы слишком примитивные, чтобы путешествовать в соседние миры, общаться с их обитателями и так далее. Но не суть важно, я про другое хочу сказать. Что от нашего основного мира отходят миллионы переплетающихся друг с другом ответвлений, причём создаются они никем иным, как нами самими, людьми. То есть я, сам того не ведая, каждый час создаю с десяток ответвлений от... скажем, своего настоящего. Например, я думаю, что выпить – воду или чай. Поколебавшись, решаю пить воду, а в параллельном мире мой двойник пьёт чай... Ну, а твой двойник, Дон, с утра пошёл на поверхность. Вы представьте себе, это же результат только одного действия, а сколько подобных делем встаёт перед нами в течение дня!.. И вот все эти ответвления какое-то время идут  параллельно с тем, что мы привыкли называть «настоящим», потом отдаляются, уходят в ноосферу и там...

   - Что такое ноосфера? – перебивает его сталкер.

   Рашид неопределённо хмыкает и говорит:

   - Информационное поле Земли. В нём скапливаются все наши мысли, слова... Так вот. Через какое-то время после попадания в ноосферу такие ответвления там теряются, как и вся другая информация, не имеющая смысла. Может, они переходят... хм, слово такое подходящее есть... А, архив! Либо идут в архив, либо удаляются навсегда.

   - Ты ещё «корзину» вспомни, - ворчит сталкер. – Я не понял, ты к чему ведёшь-то?

   Рашид разводит руками.

   - Представьте себе, что двадцать лет назад поступил приказ от командования о запуске баллистических ракет... В «настоящем» коды ввели, кнопки нажали, а в одной из параллельных граней, тех самых ответвлений... ничего не произошло.

   Ненадолго на блокпосту воцаряется тишина. Слышится лишь потрескивание в костре и вой ветра в пустых восточных туннелях.

   - То есть где-то там...  – Сталкер делает неопределённый жест. – Не было ядерной войны. Так, что ли?

   - Совершенно верно, - кивает Рашид и ловит на себе насмешливый взгляд Сергея. Дон просто продолжает курить и смотреть куда-то вперёд, в полумрак. Вскоре он бросает самокрутку и всё таким же бесцветным голосом спрашивает:

   - Скажи на милость, будь добр: как туда попасть, в мир твой?

   Дозорный пожимает плечами.

   - Спроси что попроще. Это же всего лишь легенда.

  - Понятно...

   Молчание.

   - Да ну, чушь собачья, - уверенно говорит Сергей. – Где гарантия, что это ответвление не растворилось в этой твоей... нус... ноосфере? Или что в нём позже не случилось войны?

   - Сказки живут вечно, - сухо отзывается Рашид, и в голосе его слышится не то обида, не то скорбь. Наступает продолжительная пауза. Спустя пару минут сталкер поднимается на ноги и заключает:

   - Легенда новая, а по содержанию – бред. Но всё равно спасибо за компанию. – И неспешными, бесшумными шагами удаляется от блокпоста. Хотя со станции шёл и топал. Умеет же...

   Сергей долго смотрит Дону в след, потом поворачивается к костру и обращается к напарнику:

   - Слышь, а чего он всё время сюда приходит?

   - Иди – спроси. Он вообще странный. Всё метро от «Речника» до «Заельцовской» не по разу исходил. Всё будто ищет что-то, ищет...

* * *

   Гермозатвор приоткрывается, и в грудь ударяет поток холодного воздуха. Сталкер переступает границу станции и выходит в вестибюль. Сзади слышится скрежет, и стальная перегородка закрывается, отрезая жителя подземки от мира людей и оставляя наедине с вечной зимой и тварями. Если человек впервые поднимается на поверхность, в этот момент главное не удариться в истерику. Чтобы открыли затвор – нужно постучать в него условным сигналом, а многие паникёры про это забывают и начинают просто беспорядочно барабанить. Тогда уж вовек не откроют, подумают, что мутанты сожрали и теперь на станцию ломятся.

   Пройдя через зал вестибюля, Дон поднимается по лестничным пролётам и вскоре оказывается за разбитыми стеклянными дверями. Каждый раз при входе и выходе из метро они грозят захрустеть под ногами осколками. Чтобы не привлечь тварей, приходится ступать как можно аккуратнее. Некоторые ходоки во время вылазок включают налобные фонари, но Дон считает, что это, мягко говоря, глупо: хороший маячок для тварей. Особенно учитывая, что глаза жителей подземки более приспособлены к темноте, чем до войны. Поэтому он безо всяких прихотей крадётся в темноте. Раньше пользовался прибором ночного видения, но аккумуляторы к ним в метро давно закончились, да и сами приборы в своё время были огромной редкостью, а разобьёшь, как однажды сделал Дон, так и вообще вряд ли новый увидишь. 

   Оказавшись на улице, сталкер перехватывает «Калашников», пригибается и торопится к руинам хрущёвок, что когда-то стояли на краю дороги по улице Гоголя. До рассвета часа три, в темноте нужно успеть добраться до «Москвы», взять из неё кое-что полезное и прошмыгнуть обратно.  «Сибирской» и «Красному проспекту» повезло с расположением: поблизости много торговых центров, рынков, да и просто тут плотная застройка жилых домов, что позволяет незаметно от мутантов пролезть в пару-тройку квартир и благополучно вернуться на станцию. Наверное, всего, что в этом районе находится, лет на сто как минимум хватит, если бы только одежда не гнила, продукты не портились и книги не рассыхались. Центральный рынок в нескольких ста метрах от метро растащили ещё в первые годы после войны, ближайшие безопасные здания так же медленно, но верно пустеют. В торговом же центре «Москва» много чего осталось, даром что тварей в округе немало водится и сталкеров они частенько пугают. Рядом со станциями ещё «Юпитер» есть, только он – настоящий рассадник нечисти. Его тоже потихоньку растаскивали, но до тех пор, пока там новые жильцы не обосновались. Чем он им полюбился – непонятно, может, формой необычной. Ну да ладно, не суть важно.

   Пробежав метров пятьдесят вдоль длинного пятиэтажного дома, вывеска на стене которого гласит, что это Мичурина, 23, сталкер оказывается перед полуразрушенным торговым центром. Перебежав дорогу, он ныряет за угол и, минуя пустые крохотные торговые павильоны, вскоре оказывается перед зданием бывшего бассейна. Послушав свои внутренние ощущения, Дон понимает, что в любом случае – даже если там вдруг есть вода – плавать ему не хочется, пробегает мимо бассейна и всего через одно административное здание оказывается возле громады «Москвы». Прижавшись к стене автобусной остановки, притаивается и пару минут выжидает. Вроде никого.

   Тихо... Совершенно. Впервые завороженный этой тишиной, Дон будто загипнотизированный минут тридцать сидел на одном месте. Одумался, только когда конкретно замерзать стал. Бог знает, как твари не поймали, пока до станции бежал, скорее всего – просто повезло. Но больше сталкер судьбу не испытывает.

   Дон поднимается по ступенькам к входу, расположенному посередине здания, и, переступая через осколки стеклянных дверей, оказывается внутри «Москвы». Прислоняется спиной к стене, снимает капюшон и прислушивается. Из окружающих звуков остаётся только собственное натужное дыхание, являющееся таковым из-за респираторной маски. В здании совсем не та тишина, что на улице. Если там ощущение гулкой пустоты, то тут напряжённости, словно в затишье перед боем. Однако ничего подозрительного. Сталкер прекрасно помнит дорогу к нужному магазину, несмотря на то, что последний раз был там года двадцать два назад. Нельзя не сказать «спасибо» памяти, потому что, выпади это из головы, пришлось бы заходить через центральный вход, чтобы посмотреть на указатель, а там столько закутков… бр-р-р!.. Наверняка в каком-нибудь укромном уголке нашёл себе место для ночлега мутант.

   Отойдя от входа, Дон медленными, крадущимися движениями поднимается по лестничным пролётам на третий этаж. На этот путь у него уходит минуты три. Да, его можно проделать и за десять секунд. Но, как говорится, не рекомендуется. Ощущение полнейшей тишины и запустения обманчиво. Только громыхни – наверняка кто-то любопытный сразу выйдет на лестницу посмотреть, что тут происходит. А потом всю округу созовёт, и не успеет автомат с глушителем устранить неприятеля. В третьей своей самостоятельной вылазке Дон едва ноги унёс от стаи дико голодных собак. С тех пор в разрушенном городе шаг на рефлексах сбавляется. Понятное дело, когда никто по пятам не бежит, тогда уж на всю мощь без раздумий «топить» надо.

   Оказавшись у двери – невероятно, с целым стеклом! – ходок снова вслушивается в обстановку. Вроде бы спокойно. Вот потому и надо осторожно.

   Давно Дон хотел посвятить музыкальному магазину вылазку, да всё консервы, одежду, украшения заказывают... А вчера он плюнул и решил: завтра пойду в «Москву», в «Music Land»! На всех станциях Дон бывал, даже на «Берёзовой роще», и понял, чего людям в подземке не хватает: музыки. Эта волшебная вещь способна сделать с человеком много хороших вещей. Отвлечь на некоторое время от проблем, поднять дух, стимулировать к каким-либо делам... Да Господи, чего объяснять! Кто знает – тот поймёт, а скептики пусть продолжают ухмыляться, первыми же и подохнут.

   Сталкер берётся за ручку двери и осторожно тянет её на себя. Как ни странно, открылась она бесшумно, и через минуту, так же аккуратно притворив дверь, ходок оказывается на втором этаже. Причина напряжённой тишины становится ясна сразу же: слева – по-видимому, из углового магазина, – доносится недовольное ворчание и то ли хруст, то ли звук рвущейся ткани. Дон забрасывает на плечо автомат и стягивает со спины дробовик: в ограниченном пространстве картечь самое то. Решив не тревожить посетителей торгового центра, сталкер забирает вправо, обходит какой-то киоск, затем минует голое пространство от киоска до уцелевших стеклянных витражей и прячется за последними. Ещё одно неудобство центрального входа: на верхние этажи с него надо подниматься по эскалаторам. А расположены они в зеркальном отношении друг к другу, то есть, чтобы, например, со второго этажа попасть на третий, нужно по эскалатору подняться с первого этажа, завернуть за торговые киоски и пройти почти через весь огромный зал к следующему эскалатору. Если бы Дон поступил выше описанным образом, то, «повези» потом ему повстречать на верхних этажах какую-нибудь дрянь, это столкновение в любом случае вызвало бы шум и, пока сталкер добежал бы до спуска на первый этаж, возле него уже мог появиться некто, щарящийся в угловом магазинчике. Кто он есть – не ясно, да узнавать и не хочется. В этом районе распространены, то есть чаще всех встречаются мутанты горбачи. Прозваны так за характерную особенность выгибать спину при ходьбе. По одиночке не опасны, зато если навалятся стаей – можно и не вернуться. Они могут ходить по одному и с тем же успехом сбиваться в группы. Не угадаешь. В общем, при встрече выжить можно, но трудновато, ведь на вопли сородича или выстрелы с большой вероятностью прибегут его сотоварищи.

   Убедившись в дальнейшей своей безопасности, сталкер переходит на другую сторону торгового ряда, оставив по правую руку эскалаторы, аккуратно переступает через осколки и проходит до конца первого коридора. При этом он внимательно поглядывает по сторонам. Упёршись в очередной киоск, поворачивает направо, и через пару минут оказывается перед музыкальным магазином.

   На потемневшей от времени вывеске над входом ещё можно прочитать название магазина. Замерев на пороге, ходок ещё раз прислушивается и только потом проскальзывает внутрь. В дальней стене зияет большая, налитая чернотой дыра. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что там улица. На всякий пожарный Дон помечает это место в уме как потенциальный выход. Хоть и прыгать с третьего этажа – привилегия особо одарённых, но, когда не остаётся выбора, и с пятого сиганёшь, терять будет уже нечего. К слову, «Москва» в этом смысле исключение: последний, пятый этаж торгового центра обрушен.

   Инструменты в магазине сохранились на удивление хорошо. Не все, конечно, некоторым не повезло, но большинство с виду в порядке. Сталкер берёт в левую руку автомат с дробовиком, стягивает с плеч рюкзак и запихивает в него лежащие под прилавком предметы: струны, сентизаторы для настройки инструментов, батарейки, губная гармошка и прочее, не поддающееся в темноте узнаванию. Опустошив все полки и забив рюкзак, ходок застёгивает и закидывает его за спину. Вешает на плечо «Калашников» и начинает собирать гитары. Электронную берёт всего одну, и то на всякий случай: вдруг всё-таки выдастся поиграть, ведь какое-никакое  электричество в метро есть. Схватив четыре акустические гитары, пару флейт и скрипку, сталкер бежит в подсобное помещение. Там он находит специальные мягкие чехлы и за несколько минут запихивает в них собранные инструменты, чтобы не гремели. Честно говоря, во всеоружии и при полной экипировке занятие это не лёгкое, поэтому, справившись с работой, Дон опирается спиной о стену и переводит дыхание. Чувствуя, что дышать стало тяжелее, спохватывается, меняет фильтры и замирает. В висках громко стучит кровь, по спине льётся пот и дрожат руки.

   «Теперь только бы унести отсюда ноги и дотащить добро до станции», - мелькает мысль. В метро есть музыкальные инструменты, но используются они давно, так что успели изрядно потрепаться, и звучание их уже совсем не то. А эти, хоть сделаны и не вчера, ни разу не использовались. В прошлом Дон был музыкантом, причём довольно неплохим, и, выступая на концертах, прекрасно видел реакцию слушателей на различные песни. И вообще, сколько раз он уже убеждался, что магия музыки поразительно влияет на человека... Сейчас это как раз не будет лишним. Прошло двадцать лет, и нет уже никаких надежд, что в скором будущем люди выйдут на поверхность. Благодаря своим странствиям по метро ходок убедился, что большинство теряют веру и превращаются в жестоких чудовищ. Но внутренний огонь в них ещё можно разжечь... Дон уверен, что хоть в ком-нибудь хорошая музыка вкупе с некими другими факторами пробудит желание продолжать борьбу. Без этой веры он бы не стал рисковать своей жизнью.

    Сталкер встаёт на ноги, закидывает за спину две гитары, остальными обвешивается, как придётся, словно ёлка иголками, и выходит из подсобки. В магазине по-прежнему тихо и спокойно. Не останавливаясь, Дон направляется к выходу, но, проходя мимо дыры в стене, заглядывает в неё. Увиденное заставляет его встать столбом.

   Сначала он обратил внимание на то, что на улице стало светлее, вследствие чего испугался раннего рассвета и проклял про себя станционные часы. Но затем присмотрелся и понял, в чём дело. С неба на землю лился лунный свет. Тяжёлые свинцовые тучи расступились, между ними образовалась дыра диаметром метров двести. Через которую видно луну и звёзды...

   Далёкий белый диск словно набрался храбрости и раздвинул облака, осмелившись заглянуть на изуродованную, распаханную ракетами планету. Красивая, серебристая дорожка лунного света льётся в район оперного театра, на главную площадь Новосибирска...

   «Какой мир мы погубили... - проскальзывает грустная мысль, и в горле встаёт горький ком. – Всё-таки мы грёбаные уроды! Сколько тысячелетий потребуется на восстановление? Одно, два, три... И мы ли восстановим?.. Чёртов дозорный, ещё он душу сказками скребёт!..» 

   Задумавшийся сталкер вздрагивает от прорвавшего тишину ночи воя. Тоскливого, протяжного... В горле вмиг пересохло, по коже побежали мурашки. Дон срывается с места и несётся обратно с готовым к бою дробовиком в руке. Никто ему не препятствует, и за полторы-две минуты сталкер успешно достигает зоны эскалаторов. Глаза замечают шевеление за дверью, через которую Дон вошёл на этаж. Непонятно, учуял его мутант или взвыл по своим личным причинам, но сталкер действительно напугался, потому что горбачи так не воют. И вообще, похоже, вой был не в здании, а снаружи. Кто бы это ни был, из «Москвы» пора делать ноги, ибо до рассвета остаётся два часа с «хвостиком», а пережидать день в подсобке не вариант: во-первых, по запаху твари вычислят без проблем, во-вторых, замёрзнуть несложно. Сейчас хоть можно успеть смыться под покровом ночи.

   Мысленно чертыхнувшись из-за потери более-менее безопасного выхода, сталкер спешно спускается по эскалатору, затем добегает до следующего, ведущего на первый этаж, и вскоре оказывается внизу. Метров через десять от эскалатора расположен сам центральный вход. Ходок аккуратно переступает через осколочное крошево и выходит на улицу. И видит два неподвижных силуэта посреди улицы Крылова. Одно существо сидит на крыше автомобиля, другое стоит рядом на задних лапах. И в росте его никак не меньше двух метров.

   Дон медленно стаскивает с плеча автомат, передёргивает затвор и прицеливается в неподвижные фигуры. Те совершенно никак не реагируют. Странно... По правде говоря, ходоку вообще не удаётся узнать в них никого из нынешних обитателей поверхности. Посторонний человек запросто может принять существ за каменные статуи, не находись они в таком неподходящем месте. Да и когда Дон подходил к «Москве», никого там не видел. Сталкер начинает спускаться по лестнице. По мере продвижения становится заметно, что существа ведут его взглядами – слегка поворачивают головы. Ходок решает обойти тварей или даже обмануть, если повезёт, и сворачивает за угол трёхэтажного здания между бассейном и торговым центром. Однако когда он оказывается возле бассейна и выглядывает из-за угла, существ на прежних местах уже нет. Вот тогда Доном овладевает натуральная паника. Срываясь с места, он перебегает дорогу и бежит между торговыми павильонами к входу в метро. С одной стороны, мчаться без оглядки и не глядя по сторонам рискованно, учитывая ещё, что кроме своего натужного дыхания ничего более не слышно. Неудобств доставляют и гитары, так и эдак бьющие по спине и бокам. Но не крастись же, когда позади тебя два неизвестных мутанта! До метро меньше одного квартала, но почему-то облегчения это не вызывает. Миновав разрушенный торговый центр на улице Мичурина, сталкер решает обернуться, несмотря на то, что из-за музыкальных инструментов это нелегко. Твари отстают всего на десять-пятнадцать метров. И их уже три. 

   Матюгнувшись про себя, Дон не останавливаясь разворачивается и открывает огонь по преследователям. Только сейчас у него получается рассмотреть, насколько они по истине огромны. Его горло находится на уровне их глаз, которые, если это не игра воображения, горят красноватым огнём. Нет! Таких ублюдков сталкер не видел ни разу в своей жизни, иначе бы обязательно запомнил! Подождите, а вдруг они... с «Покрышкина»?.. Их ведь никто не встречал.

   Пули впиваются в грудь одной из тварей, другой терзают бок, третья минует ранений. Но на скорости преследователей это сказывается мало, они лишь взрёвывают и ещё сильнее злятся. Решив попусту не тратить патроны, ходок показывает мутантам спину и во всю прыть мчится к метро. Вот слева мелькает квадратное трёхэтажное здание, и из-за угла показываются очертания наземного павильона. Сколько до него? Метров семьдесят, вряд ли больше. Это с первого взгляда ничтожное расстояние становится для Дона самым трудным в жизни. Ноги  заплетаются, в сердце стреляет острой болью, но инстинкт самосохранения гонит вперёд.

   Метров тридцать? Около того.

   И когда до павильона уже рукой подать, сталкер получает невероятной мощи толчок в спину. Не смогши удержаться на ногах, он летит вперёд, гремит на лестницу и кувыркается вниз, гремя амуницией и теряя по пути две гитары. Остановка почему-то малозаметна. Хоть разум и помутился, отточенные рефлексы выживания заставляют тело сработать на автомате. Руки нашаривают «Калашников», нацеливают стволом в нужную сторону, палец нажимает на спуск. Оружие плюёт свинцом прямо в морду одного из преследователей, пули крошат череп и вмиг превращают мозг в кашу. Труп мутанта кувыркается по последним ступеням, грозя придавить всем своим наверняка немалым весом, но сталкер вовремя отскакивает, и через мгновение огромное, обросшее густой шерстью тело плюхается на обледенелый пол. Палец утопает спуск, пули вонзаются во второго преследователя. Но не останавливают его. Достигая человека, тварь ревёт и с остервенением бьёт врага лапой по голове. Дон опрокидывается на спину, ствол «калаша» задирается и остаток магазина уходит в потолок; острые бетонные осколки летят в лицо – маска из-за удара слетела. Помутившимся сознанием он как-то отстранённо понимает, что достать дробовик из-под себя уже не получится.

   «Ну, вот и всё...» - проскальзывает флегматичная мысль, прежде чем глаза видят занесённую мощную переднюю конечность. Мутант хочет есть, к тому же разозлился…

* * *

   Белые ватные облака медленно плывут по голубому небу, в поле обзора попадают шелестящие от порывов прохладного августовского ветерка кроны деревьев. Михаил округляет глаза и рывком возвращает голову в нормальное положение. Взгляду предстаёт рассада декоративных деревьев и узкая дорожка в нескольких метрах перед лавочкой. По ней, звонко смеясь, друг за дружкой пробегают две девочки лет пяти-шести. Они одеты в лёгкие кружевные платьица и босоножки. В тихую обстановку парка вклинивается противный автомобильный гудок, и тогда мужчина замечает мелькающие за деревьями машины. Их мало, но пара водителей всё же сумели не поделить дорогу. Нет сомнений, это Сквер Славы – самое любимое когда-то место Михаила в городе.

   - Что за фигня? – срывается с языка. И тут всё становится на свои места. Словно кусочки мозаики, последние события соединяются и составляют единую картину. Только вот осмыслить её сразу не получается. Спохватившись, мужчина хлопает ладонью по карману джинсов. Телефон на месте. Достав его трясущимися руками, пытается разблокировать клавиатуру, но с непривычки пальцы попадают на нужные кнопки только с пятого раза. Календарь гласит, что сегодня шестнадцатое августа две тысячи тринадцатого года.

   Михаил опускает руки, телефон ыфпадает из ослабевших пальцев и громыхает об асфальт. Мужчина встаёт, отходит от скамейки, затем ноги его подгибаются, и он садится на траву. Руками гладит зелёные стебли, зачёрпывает пальцами горстку земли и медленно перетирает её.

   «Это моя сказка, - думает он, вытирая непроизвольно выступившие слёзы. – Здесь всё осталось так, как я запомнил. И этот сквер, и Новосибирск, и Москва, и Питер, и Париж, и Лондон, и вся Россия, и остальные страны... всё цело. Господи, чем я заслужил такой покой?..»

   Михаил и не заметил, как к нему осторожно подошла собака – обыкновенная дворняга со свалявшейся шерстью, судя по всему, бездомная – легла животом на траву и теперь  заискивающе заглядывает в глаза. Он смотрит на собаку, рассеянно улыбается и гладит её по голове.

   «Постойте... Ведь если существует рай, то это значит, что мы не всё сожгли в атомном пожаре? Получается, у нас есть шанс...»