Иной взгляд(Глава 2)

Неторопливо обходя как подозрительные, так и совсем на вид безобидные места, Меченый продолжал углубляться все дальше в изменчивый мир Зоны. Пройдя совсем немного по шоссе, он заметил легкое голубоватое свечение над асфальтом. Тут же остановился, достал болты и присев на корточки, начал напряженно вслушиваться в окружающий его океан звуков. Вскоре натренированный слух подсказал ему, что он не ошибся и впереди действительно что-то есть. Это можно было понять по равномерно «накатывающему», словно живому, слабому звуку своеобразного «треска». Так же шуршит шелк или сминаемая бумага. Вот только здесь этот звук предостерегал. Немного посидев, перенося вес тела с одной ноги на другую, Меченый встал и отошел на несколько шагов назад. Подкинул правой рукой болт, ловко поймал его и посмотрел на него, а потом и в том направлении, где, по его прикидке, и должна была находиться «Электра». Спокойно отвел руку назад и совсем несильно бросил болт. Теперь можно и понаблюдать за полетом болта с привязанной к нему ленточкой, чем Меченый и занялся. Пролетев половину пути, болт неожиданно озарился крохотными искорками голубого и белого цветов. Они кружили, слегка прикасаясь к нему и к ленте, со стороны выглядело очень даже красиво. Но вот неожиданно болт замер на мгновение и тут же в этом месте возник небольшой взрыв, вспышка света и с оглушительным треском появились десятки молний. Расползаясь от центра аномалии, молнии разветвлялись, и казалось, хотели своими «язычками» дотянуться и до Меченого. Напрасно. Совсем не зря он отошел перед броском. И в этот раз его спасли наблюдательность и рефлексы. Но расслабляться рано и он это понимал. Осторожно обошел аномалию, о которой после разрядки напоминал лишь воздух, насыщенный озоном, и черные следы на асфальте. И после недолгого раздумья выбрал направление немного правее. От этого места, до заброшенной агрофермы, оставалось совсем недалеко – пройти мимо водостока, под шоссе, и пересечь полянку с редкими деревьями. Мысленно Меченый уже был готов к любым сюрпризам, что могли его ожидать даже на этом небольшом отрезке пути.

***
Это сейчас Меченый был готов ко всему и вряд ли бы растерялся, даже увидев нечто совсем уж необычное. А, когда он еще только мечтал попасть на запретную территорию, ему приходилось туго. Мучимый догадками, но не получая никакой информации, он снова и снова заходил в тот подозрительный бар. Вскоре к нему уже привыкли и перестали обращать на него внимание, но и помочь никто не спешил. И вот однажды, выходя поздно из уютного бара на заляпанный грязью, после недавнего дождя, тротуар он услышал долгожданную информацию. Сначала он услышал шепот, а затем кто-то довольно грубо рявкнул:
- Да тише, ты! Чего вопишь на всю улицу?! – голос был осипший и довольно грубый. Меченый поглядел по сторонам – вроде ни к нему обращаются. И догадался – видимо кто-то разговаривал сразу за углом бара в тени соседнего здания. Он приник к мокрой кирпичной стене, и стараясь не шуметь начал передвигаться ближе к углу. Добрался, выглянул и тут же спрятался, опасаясь обладателя столь грубого голоса. Зато успел разглядеть двоих, точнее их силуэты. Один стоял не сильно прячась, широко расправив плечи, и держал руки в карманах курточки явно военного покроя. Другой поднял воротник пиджака и поглубже спрятал лицо от ветра, а может и от любопытных глаз. Они не заметили приближения Меченого и продолжали «беседовать».
- И не орал я! Ты бы лучше уши почистил, вот и не пришлось бы мне громче говорить! – парировал человек в пиджаке.
- Лучше не забывайся, с кем говоришь! – снова прорычал знакомый уже голос. Его хозяин, видимо, уже начинал выходить из себя. – Колись быстрее – что притащить из Зоны надо?
- В этот раз неплохие деньги за «Слизняк» обещали.
- Ага, попробовали бы пообещать меньше, я бы их заставил самих, в этот чертов студень за ним лезть! – кипятился обладатель грубого голоса. «Сталкер», - догадался Меченый.
- Они платят, ты лезешь! Когда принесешь? – поинтересовался интеллигент в пиджаке.
- Послезавтра, сегодня ночью выдвинусь вдоль топи, а там напрямик на север и в Зону-матушку за сувениром…
- Ну, подробности меня не интересуют. Лишь бы товар был вовремя…
Дальше Меченый слушать не стал. Да и не мог он дольше оставаться там, - договорившись, странная парочка начала приближаться к входу в бар, где, наверное, собирались «обмыть» благополучный исход будущего похода. Меченый поспешно ретировался. Этой ночью он не спал, ворочался с бока на бок и строил планы.
Да какие планы? В мыслях подобно вихрю, крутилось только одно – желание, а может и нечто большее. И оно звало его к тому неведомому, к тому, что, как он знал теперь, ждало его всю предыдущую, никчемно, прожитую жизнь. Его звала сама Зона, и теперь это чувствовалось все сильнее. Но призрачные ранее шансы осуществить задуманное, нежданным подарком судьбы стали почти осязаемой явью. Это его шанс! И он его уж точно не упустит. Меченый и сам не знал чем подпитывалась его уверенность в этом. Не знал он, когда его желание стало сначала манией, а затем и последней мечтой. Самой, что ни на есть последней, той после которой не жалко будет и умирать. И вот в предрассветном бреду ему снится несбыточное и необъяснимое. И горит жарким негасимым пламенем желание, как можно быстрее очутиться там. И не смущает его то, что ничего о том, что может его там ожидать, он не знает. Не слишком печалит его и то, что совершенно не знает он, как вести себя там, чего остерегаться и как это может выглядеть. Он все же засыпает. Нервно, боясь проспать, засыпает некрепким бредовым предрассветным сном. Ведь это его последняя ночь перед, возможно, самым главным событием его жизни. Он спит и во сне он, не боясь, строит воздушные замки. Мерещатся, пролетая калейдоскопом, невнятные, но красочные образы. Во сне он рисует мир, в котором все возможно и где нет никаких запретов. Мир необыкновенен, но все чаще призрачные образы его воздушных замков принимают вполне узнаваемые очертания Саркофага той самой АЭС. Но сон, есть сон и в нем все возможно. А потому он спит. Пока спит. Но скоро все изменится самым неожиданным образом.
А началось все довольно обыденно. Встал утром, собрал вещи, оделся и в путь. Приблизительную дорогу он представил еще во время подслушанного вчера вечером разговора. Осмотрительно, ни у кого больше расспрашивать про услышанные приметы не стал. Все равно ничего бы не сказали, да и заподозрили бы сразу. А, так сложив в уме приметы из разговора и то, что своими собственными глазами успел заприметить в округе, двинулся в направлении окраины города. Старался идти небыстро, чтоб не вызывать лишних подозрений. И через раз ловил себя на том, что идти надобно намного медленнее, чтоб не выделяться больно, среди уныло бредущих по своим утренним делам неприветливых горожан.
Идти было легко. Словно впервые дышалось очень легко. Ничто не мешало думать о предстоящем путешествии. Наверное, такое же настроение было и у исследователей неведомых земель в прошлом. И не важно, что на эту землю уже ступала «нога человека», он шел стирать свои собственные «белые пятна»… И к географии они не имели никакого отношения. Добравшись до окраины, остановился и принялся размышлять. Как следует поступить? Пойти прямиком в Зону, доверяясь одному лишь инстинкту или все же попросить помощи у одного из настоящих сталкеров, поставив перед фактом, что ему известно и про Зону, и про артефакты? Мучимый сомнениями, сбавил шаг. Неопределенность всегда губит любую идею. А что можно говорить, про такое важное дело? Тут любое сомнение вырастает в непреодолимую неуверенность.
Чертыхаясь, Меченый все же решил пойти проверить – правильно ли запомнил дорогу в Зону. А вдруг напутал? Ну, а если все правильно – тогда и видно будет, что дальше делать. Решив поступить именно таким образом, он, следуя приметам, добрался до Кордона. Посмотрел из кустов на сторожевых собак и державших их на поводках, злобного вида, солдат. Увидел и колючую проволоку по обе стороны пропускного пункта. Приблизительно оценив свои шансы пробраться через заставу, менее чем призрачными, невероятно расстроился. Цепляясь все же за надежду упросить какого-то опытного сталкера, медленно побрел назад в город. Теперь его мрачный и унылый вид мог успешно соперничать с постными лицами встречавшихся ему горожан. Добрел до бара, вздохнул и с видом обреченного на смертную казнь, зашел внутрь. Словно издеваясь над его и так невероятно отвратительным настроением, в накуренном и тусклом помещении ничего не изменилось. Все также сидящим за столиком и барной стойкой людям, было наплевать на его посещение. Никто и голову не соизволил повернуть, видимо считая такой жест со своей стороны излишним, по отношению к тому, кто в их глазах был, меньше значим, чем абсолютное ничто. Хотя, несомненно, все заметили вошедшего, не могли не заметить. Просто его можно было игнорировать, что они все, включая бармена, успешно и делали. Медленно до Меченого доходила вся несуразность его идеи - попросить помощи у них. Да у кого угодно было больше желания послушать про проблемы других, чем у них. Точно! Проводя взглядом, в основном по затылкам постоянных посетителей этого заведения, он натыкался на стену равнодушия. Равнодушие было разнообразным, но неоспоримым – кое-кто начал постукивать нервно пальцами по столешнице, кое-кто начал говорить немного тише, пару человек недовольно повело плечами, из-за невидимого сквозняка от все еще открытой Меченым двери. Все молча, но уж слишком солидарно ждали. Угнетающе действовала на него сама мысль, что ждут они пока он выйдет на улицу. Зловещая атмосфера никем и не думала разряжаться. Она клубилась вокруг него волнами молчаливого недовольства и презрения. Пожалуй, даже у офицеров гестапо или палачей инквизиции было больше энтузиазма выслушать что-либо, чем у них. У Меченого даже слов не находилось в бушевавшей, от негодования, душе. Да кем они себя возомнили? Отгородились ото всех и все что ли? Кто дал им такое право? Сам того, не замечая, он начал говорить вслух:
- Вам плевать, я понимаю. – голос его дрожал, но не от робости или волнения, а скорее от нетерпения сказать все, что так наболело, - Я заходил много раз и всем было все равно, что я просил рассказать про Зону. Каждый из вас много раз отворачивался, едва я к нему обращался. Черт! Мне надоело! Мне надоело шататься по городу, где я чужой, да еще и с огромным таким ярлыком – С ним не разговаривать! И навесили его на меня ВЫ!!! Я мечтал лишь об одном, и вы не захотели мне помочь. Вам на все плевать! Но и мне теперь тоже! Без вашей помощи я узнал, как пройти к Зоне. Без ВАС туда и пойду!
Гробовая тишина была ему ответом. Он думал по началу, что слишком громкий стук сердца, отдававшийся звоном в его голове, помешал услышать реакцию на свою речь. Но нет. Молчание. Многие поставили пиво на столы и приняли более удобные позы. В них угадывалось всеобщее настроение. Каждый выражал одну общую мысль и возобновившийся негромкий гул голосов, еще больше ее подчеркивал. Если раньше его для них просто не существовало, то сейчас каждый словно уверился в этом факте. Ему казалось, что с ним попрощались. Похоронили заживо. Так меланхолично можно наблюдать за последним полетом глупой бабочки, стремящейся к манящему пламени огня, в котором ей суждено и погибнуть. Так отворачиваются присяжные от осужденного на смертную казнь. Понимая это, Меченый молча вышел. Взглянул на пустынную уже улицу – правильно, все разбрелись по рабочим местам. По улице, выписывая никому не понятные по смыслу, траектории движения, слонялись дворовые собаки и патрульные милиционеры. Последних было значительно меньше. Все были заняты своим делом. Все. Кроме Меченого. И злость росла в нем. Кипела и в ярком пламени ее, подбрасывая топливо в огонь, всплывали моменты унижений.
Вот фрагмент из Институтской еще жизни – над ним и его идеями смеются старшие, более «опытные» коллеги. Вот его подруга, которая вроде его понимала и поддерживала во всем, вкрадчиво ему втолковывает, что необходимо вернуться в Институт, попроситься. А, то квартиру скоро должны бы ему дать, как молодому научному сотруднику, только ерепениться не надо и норов свой не показывать. Вот момент приезда в город и первое же посещение бара. Всю жизнь об него вытирали ноги все кому не лень. Только надоело это все. Хватит! Зубы свело, руки непроизвольно сжались в кулаки, все мышцы напряглись, и тупая пульсирующая боль в висках напомнила ему, как он терпел это и многое другое. Вся жизнь, словно иллюстрация – как не нужно поступать. Ничего в ней не было хорошего. Но пора менять. Все менять!
Словно вторя аккордом на каждую его гневную мысль, гулко и четко впечатывался звук его шагов в мостовую. Росла и окутывала его уверенность. Уверенность в том, что если он и подохнет в Зоне в какой-либо неведомой ловушке, то это будет правильно. Правильно будет потому, что впервые это решение он выбрал сам и вопреки всем. По неведомой ранее тропе, пробирались одна за одной все более пугающие мысли. Выстраивались перед мысленным взором, обрадованные возможностью, наконец-то, объяснить хозяину истинное положение вещей. И сквозь этот, мрачного оттенка, заслон Меченый теперь смотрел на мир. И тот ему совсем не нравился.