Уважение надо заслужить, и это я понял, когда новичком приехал в район, от которого до Зоны уже рукой подать. О чем думал я тогда? Черт его знает. Но только не о том, о чем бы следовало. И носился я по улицам неизвестного мне городка N, и искал тех, что хоть что-либо слышал о Зоне. А все молчали. Ни в кабаках, ни в темных уличных подворотнях не желал никто мне поведать о тайнах Кордона. Так назывался район, окруженный военными, расположившийся сразу за этим городом. Конечно присутствие военных, особенно такое их количество, скрыть невозможно. Но никто и не пытался его скрывать. Охраняем – говорили, сами военные. - Что надо – то и охраняем! – отвечали они на все вопросы. Охраняют – говорили о военных все остальные. - Угу, прячут чего-то! – говорили все остальные. Говорили, но только про себя или шепотом своим знакомым. А мне тогда никто ничего не говорил – не был я тогда ничьим знакомым. Вот и носился я по городку этому с утра до ночи. И не было мне покоя. Как же! Вот оно неведомое – рядом совсем, рукой подать. Осталось лишь понять, как туда добраться, даже тогда я понимал, что не пустят меня туда просто так. Ну, в смысле, за мое смазливое лицо и, пылающие энтузиазмом, глаза. Не таким уж я и был наивным. Вот и ждал я днями чего-то, что подсказало бы мне, как туда попадают другие. А вот другие, словно сговорились, ходили по утрам на работу, а вечерами собирались в кабаках. Вроде, все как обычно, но заприметил я все же одно местечко. Бар был один, где косились на меня уж слишком, когда я входил. И не хотел там никто со мной заговаривать. Да и бармен сам, Сидорычем его звали, смотрел на меня так, словно мечтал, что уже видит мою спину в дверях бара. И говорили про этот бар, просто – «бар» или иногда называли интересно – «100 рентген». Вот и все, ч то мне удалось вынюхать, за несколько дней. А, деньги уже кончались, и не знал я уже, чем себя занять. Раз не удалось так просто, узнать про Кордон, то, что нужно делать? Работать идти? Ничего подобного. Мне претила сама эта мысль. Когда объект моей мечты так рядом, то зачем мне заниматься обыденной ерундой? Не такой я, так просто никогда и ни от чего не отступался. Вот и стал напористей. Стал искать информацию, стал сравнивать то, что видел, с тем, о чем догадывался. И увидел я интересные вещи. Были люди – угрюмые молчаливые люди, которые пользовались всеобщим уважением. Негласно, но все посетители бара расступались перед ними, когда те появлялись. Беспрекословно уступали место у стойки, когда те о чем-то шептались с барменом. Да и Сидорыч привечал их словно сыновей, вернувшихся с фронта. Глаза его добрели, морщинки от них разбегались по его обычно злому лицу, и становился он совсем не похож, на того Цербера, который обычно меня обслуживал. Так вот, люди эти были здесь, как говорят – словно рыба в воде. И на фоне их я выглядел белой вороной в этом баре. Я догадался – это они, те, кто ходят в Зону, - не иначе! Не могли они быть бандитами или контрабандистами. Уж слишком молчаливы они были и уважение бандиты могли завоевать лишь своей силой или поведением, а эти не демонстрировали ничего подобного. Лишь заходили ненадолго в бар, подходили к бармену, о чем-то беседовали и так же тихо уходили. Могли лишь недолго посидеть в уголке укромном, кофе попить. А когда же, в редком очень случае, их неожиданно оказывалось в баре двое, то непременно садились они рядом. Как будто их притягивало магнитом. Но и сидя рядом, не выражали внешне бурных эмоций, а все больше молчали. И все их обходили, словно не решались тревожить. В общем уважали. И вот еще что – когда заходил или выходил кто-то из этих людей, и толпа расступалась перед ним, то иногда кто-нибудь ненадолго ложил руку на плечо или касался руки проходящего. Как будто одобряя или поддерживая. А те, вроде, никак на это не реагировали. Иногда только стряхивали эти руки с плеч и шли дальше. Но однажды я был свидетелем любопытной сцены – один из этих людей, про себя этого я называл - «Граф», я успел про себя почти всех уже назвать, - так вот «Граф», обладатель благородного, немного усталого обветренного лица, шел через бар. Вдруг чья-то рука из толпы неожиданно попыталась ему преградить дорогу или остановить. Ничего не изменилось на лице «Графа», он просто сбавил мягко скорость, словно ожидал чего-то подобного и, не делая попыток освободиться, остановился. Неспешно развернулся и посмотрел на остановившего его. Просто посмотрел – задумчиво немного, скорее вопросительно. Потом взгляд его неожиданно стал жестким, и нехороший блеск показался мне в его глазах. И это все, больше ничем внешне, он не выдал себя. А вот человек, остановивший его, стал сам не свой: и так от природы небольшого ростика, он вдруг начал трястись, проглатывая готовые сорваться с его губ слова, и как-то, вроде, съеживаться в размерах. Вроде пытался исчезнуть или стать невидимым. Затем поспешно отдернул свою руку и, попытавшись снова заговорить, наткнулся на взгляд «Графа». Именно наткнулся – как автомобиль влетает в равнодушную бетонную ограду или шторм разбивается о нерушимые прибрежные скалы. Он посерел лицом и залепетал что-то невнятное. Видимо не так представлялось ему начало разговора. И, как мне казалось, в этот момент человечек, всей своей жалкой душой, желал быть как можно дальше от бара со всеми его посетителями и особенно этим. Не успел я тогда до конца додумать эту мысль, как человечек этот заломил руки в мольбе и заорал:
- Нет! Ты меня больше не увидишь! Нет. Не надо! – последние слова он произнес через силу. Но, не ответил ничего ему на это «Граф», просто поднял взгляд свой от лица человечка, словно больше ничего интересного в нем не находя. Поднял взгляд поверх его головы, что было совсем нетрудно, ведь был он выше его на полторы головы, не меньше. А человечек и так уже представлял собой жалкое зрелище, а тут так вообще, видимо, потерял надежду. Опустил руки свои, как в ожидании приговора. И лишь пару мгновений, спустя поднял голову и посмотрел в ту сторону, куда смотрел «Граф». Человечек повернул голову в том же направлении и увидел спасительную дверь, за которой шел унылый косой дождь. Он наконец-то, словно, очнулся и заикаясь крикнул:
- Спасибо! – убежал в надвигающиеся сумерки под спасительные капли дождя, под шум ветра, с которым он, по-видимому, уже навсегда распрощался. Посмотрев немного в сторону двери, ничего не замечающим взглядом, «Граф» развернулся и продолжил свой, прерванный несколько мгновений назад, путь к барной стойке. Там был встречен барменом. А толпа, вопреки моим ожиданиям, вернулась к своим прежним занятиям, и не думая обсуждать этот странный инцидент.
Задумался тогда я, крепко задумался. Не знал я тогда многого и не понимал…
А много ли мне понятно теперь? Многое мне действительно известно, многое успел понять за эти годы, и это не раз спасало мне жизнь. Но, так ли это на самом деле? Понял ли я хоть каплю из того, что меня окружало в этом, новом для меня, не иллюзорном мире? Нет. Ни капли. Отдельные фрагменты упрямо отказывались собираться в четкую картинку, сквозь которую можно было бы взглянуть новыми глазами на этот мир. То, что он выглядит на самом деле не так, как мы привыкли – это я понял давно и подтверждением может служить сама Зона. Раньше никто и не мог, даже в кошмаре, представить себе все ЭТО. Конечно, Зона родилась в результате экспериментов, вышедших из под контроля. Но, хотели ли они этого? Стремились ли к таким результатам? Я не уверен.
Те, кто всегда остается в тени, манипулируя общественным сознанием – те и виновны. Они разрешили и финансировали эксперименты. На что надеялись их тупые зажравшиеся умы, нам не понять. Да и вряд ли обладают они умом, скорее хищническим инстинктом. Вот и после катастрофы они приспособились – кто, как не они, тайно скупает артефакты? Кто как не они опять используют их в военных целях, кто как не они приспособились прикрываться ситуацией на Зоне, чтобы прикрывать все, что угодно? Мы, сталкеры, приспособились выживать в этой ситуации. Но, мне претит даже сама мысль, что мы с ними действуем из одних побуждений. Никогда и ни за какой навар еще не вынес я оттуда ни чего, из того, за чем ходит бешеный спрос. Ни «ведьмин студень», ни еще, какой смертельный сюрприз Зоны. Потому, что есть понятие чести. Неписаный закон старожилов Зоны. Мы не выносим смерть из ее чертогов. Тому, кому уж так хочется отведать неотвратимости судьбы – всегда милости просим! – приходите сами. Охотьтесь за артефактами, отбивайтесь от мутантов и играйте по правилам хозяйки бала – Зоны. Вы можете остаться здесь навечно, пополняя ряды всех тех, кого погубили амбиции или жадность. Но, если она отпустит вас – что ж, добыча ваша. Но судья вам будет один - совесть. После того, что вы увидите здесь, захочется ли вам отнести это не подготовленным к этому людям? Это не будет подарок Прометея – это будет адская шкатулка Пандоры. Это принесет гибель. Причем всем. Уж слишком все привыкли к устоявшемуся порядку и понятиям. Только не нанимайте нас, видевших все это своими глазами, - выгребать жар за вас. Не выйдет.
***
Медленно, без лишней спешки, продолжал Меченый свой путь по Зоне. Он был спокоен, настроение не подводило. Лишних, гнетущих мыслей с утра не появлялось. На сердце было легко и свободно. Он беседовал с Зоной. Безмолвно, по-своему, но беседовал. Много лет мечтал он ее понять. Но, до сих пор, научился только смотреть на этот суровый и правильный мир. Атмосферу, что его окружала, он не поменял бы ни на один курорт. Давно привык он к окружающей его тишине. Его острый слух подсказывал ему, где сейчас охотится стая слепых псов. А кое-где были слышны в траве быстрые и незаметные кенги. Маленькие, забавные и безобидные мутанты. На вид нечто среднее между крысой, кенгуру и собакой. Размером с небольшого мопса и с короткой шерсткой. Передвигались кенги на задних, слегка вытянутых лапках, отдаленно напоминая кенгуру, вот только хвост маловат. Мордочка вытянута как у крысы, с чуть увеличенными черными блестящими глазами и постоянно двигающимися усами. Если кенга не обижать, то и нападать он не станет. Исключение, лишь одно – когда их много, то нападут непременно. Зато этот маленький падальщик, может подсказать наблюдательному сталкеру, что в округе крупных мутантов нет. Как и аномалий. Они обладали неведомым чутьем и редко гибли в смертельных ловушках-сюрпризах. А потому Меченого успокаивали эти звуки. Кенги и тихое подвывание слепых псов подсказывали ему, что он до сих пор не замечен. Ничто не отвлекало его от созерцания картин, которые не скупясь, показывала ему Зона.
Здесь постоянно висит неуверенная серая туманная дымка, размывая дальние очертания деревьев и холмов. Солнце так и не смогло за столько лет пробить себе дорогу к земле сквозь упрямые тяжелые свинцовые тучи. Зато как чист и свеж прозрачный нетронутый воздух, наполнен манящими ароматами трав и прохладной росы. Тихо. Ветер несет пыль по давно нехоженым тропам. Одиноко. Свободно. А еще на каждом шагу подстерегает смерть. И это правильно. Если можешь жить в постоянной готовности к неожиданностям, если точно знаешь цену своей жизни и не цепляешься за ее условности – это то, о чем ты мечтал. Чистый лист в жизни и каждый раз ты пишешь страницу заново, все более уверенным почерком. Узнаешь и познаешь окружающую тебя сущность и не пытаешься ее изменить. А лишь пытаешься выжить, бросая вызов всему. Выжить в условиях, в которых вообще нет места человеку.
Спокойно и внимательно рассматривает Меченый угрюмый пейзаж перед собой. Небольшая деревушка, с покосившимися домиками. Раскрытыми створками окон неспешно играет неугомонный ветер. Давно нет стекол в этих сгнивших окнах. Давно никто не ходит по центральной улочке с немногочисленными домами. И только, неведомо зачем, остается опущенным шлагбаум. Старый, ржавый сторож исправно преграждает въезд в деревню. Не знает он, что никто и никогда уже не приедет по этой дороге. А потому все зря. Осторожно нагибаясь, Меченый проскальзывает под шлагбаумом. Вот и первые дома. Давно уже не разобрать какого цвета были заборы перед ними. Как и сами заборы – одно лишь воспоминание. Буйство зелени – трава и кустарник отвоевывают у построек право на жизнь. Куда не взгляни – всюду лишь слабый намек на некогда живших здесь людей. Скрадывают очертания полуразрушенных зданий и колодцев, почуявшие вкус свободы, деревья. Словно природа, всеми доступными методами, пытается стереть любые следы присутствия людей в этой реальности, где им уже нет места. Вот и кладбище, а Меченый знал, где оно находится, потому, как совсем недавно хоронил здесь одного не слишком удачливого товарища. Что ж, через некоторое время придется искать это место в высокой густой траве. На всякий случай, бросив еще раз взгляд по сторонам, он продолжает путь. Поднимающаяся пыль после каждого шага по неасфальтированной дороге, в безмолвном танце оседает снова позади. Только четкие отпечатки военных ботинок недолго будут напоминать, о том, что он недавно здесь проходил. Скоро и их сотрет настойчивым ветром. Да, и кто бы приглядывался? Разве, что такие же редкие одиночки, как и он, что иногда пользовались этой деревушкой для отдыха и тайников. Виднеется небольшой пригорок – это выход из деревни. За ним шоссе, а направо – блокпост. Напомнив самому себе мысленно маршрут, Меченый направился дальше.
- Теперь можно ждать чего угодно, - подумал Меченый, стоя на дороге. Впереди заброшенная ферма и разрушенный мост. На ферме иногда околачиваются мутанты, а мост – излюбленное место различных по своей силе аномалий. Проверил кобуру с верным глоком*, поправил, висящий на левом плече модернизированный АК** с глушителем и прицелом – все, готов! Итак, в левую руку болты, а в правую - пистолет. В путь.
_ _ _ _
* «Глок» - керамический автоматический пистолет немецкого производства. После долгой и верной службы различным подразделениям по всему миру, он был переделан народными умельцами под 9-ти мм патрон и обойму на 9 патронов. Отличается высокой надежностью и точностью. В Зоне сталкеры применяют в основном из-за огромной убойной мощи.
** «АК» - дань уважения отечественному производителю. Естественно, автомат Калашникова, модернизированная версия АК74 под патрон 5.45 мм и обойму 30 патронов. Позднее оснащен прицелом ПСО-1 и глушителем. Используется из-за непривередливости к внешним условиям и надежности.
Топ статей
Люди говорят
