Идеал... Глава 2

ГЛАВА 2

- Я вот давеча лабуду такую увидал. – Петрович, водитель нашего «прокачанного» УАЗ-469, как всегда травил очередную небылицу. – Поезд-призрак.
Я слегка крякнул от своеобразного удовольствия. Все-таки, такие рейды я любил. Они больше похожи на работу, нежели на промысел с ползанием в грязи.
- Так вот, - продолжал Петрович, - в те времена, когда я лихо сталкерил, а было это через два с половиной года после Второй катастрофы, было много всякого для нас неведомого. Время великих открытий. Я в тот день (а было это одно и сентябрьских воскресений) вышел в очередную ходку. Бродил, бродил, да и вышел аккурат к реке. Той, что Припять… Ну, то есть не совсем к реке, а метрах в восьмистах там поле есть. Еще там в самом дальнем углу поля домик есть, всякой похабщиной исписанный. А если выше подняться, то там идет ветка железнодорожная. Это сейчас по ней снова электричку пустили, а тогда с перепугу снабжение прекратили, так какое-то время ветка была заросшей обычной травой.
Был уже поздний вечер, почти стемнело, я отошел в лесок, что близ рек, и начал спальник раскладывать и «сигналку» ставить – то есть детекторы всего живого с дикой сигнализацией…
…Мои глаза почему-то потянуло в район зеркала заднего вида. Да, именно потянуло, по-другому не могу назвать.
В зеркале отражалась Света. Она явно была заинтересована сказками водилы, хотя я лично сказочного ничего не видал, ибо тоже в это время начинал свою «карьеру» и кое-что даже повидал. Завидев меня, она улыбнулась словно одними глазами, а глаза у нее большие и ярко голубые. Шалецкий это, видимо, тоже заметил и заулыбался. Семенов уткнулся в ПДА и что-то там искал… Ну-ну…
- …Лежу я, значит, отдыхаю. Тут слышу шум. Будто поезд. И свисток даже слышу. Я осторожно так выглядываю из-за дерева и вижу: прямо со стороны моста, что на станцию ведет, еде что-то. И свет от прожектора тускловатый такой. А сам поезд прозрачный, как хрусталь. По силуэту на электричку прибалтийскую смахивал. Я тогда с непривычки вообще дико перепугался…
За такими разговорами мы незаметно въехали в Припять. Сначала нам предстояло ехать на окраину, к заводу «Юпитер», к которому примыкали очистные сооружения.
Город обильно зарастал летом, поэтому ехали медленно, периодически снижая скорость до десяти километров в час. Один раз пришлось подключить передний мост и понижающую передачу - в траве не заметили, как въехали в рыхлый песок, видимо, там была детская площадка.
Мы подъехали как раз с восточной стороны, дабы потом по той же дороге двинуть к спецпрачечной. Все, кроме водителя, вылезли из машины и похватали снаряжение. Блоки контроля бета-частиц оставили на Семенова, он и так налегке. К нужному месту добрались быстро. Слева, метрах в ста от входа, в углублении, располагалась аномалия «бетонная ванна». Раньше в отстойнике была обычная, хоть и грязная, но все же вода, а теперь это стало просто ядовитая и радиоактивная густой субстанцией.
Семенов возился с аппаратурой, щелкал реле, что-то заносил в ПДА, а я в свою очередь никак не мог избавиться от навязчивого ощущения, что на тебя кто-то смотрит. Шалецкий, видимо, заметил это и одним взглядом показал свою озабоченность. Я покачал головой, хотя чувствовал, что не все в порядке, но этот самый непорядок надо было тщательно проверить, дабы не наломать дров.
Семенов закончил работу и без слов направился к машине. Мы последовали за ним.
Возле спецпрачечной мы выполнили аналогичную работу. В отличии от очистных сооружений, спецпрачечная еще вполне бодро работала, так как занималась дезактивацией одежды работников Зоны, в число которых входили и сталкеры, заключившие контракт с учеными. Пока Семенов проделывал свои привычные манипуляции, я стоял на крыльце и курил, попивая из пластикового стаканчика кофе.
Света помахала мне рукой, а значит, надо было ехать обратно. Я бросил стаканчик в урну и направился к машине.
- Ну-с, теперь можно домой и в ресторан, - радостно сообщил Шалецкий.
- Повод? – спросил я.
- Эх-х-х… Вадик-оладик… Спекся ты что ли на работе? У Максима Павловича сегодня день рождения – пятьдесят один год. – Дима Денисов впервые подал голос, хотя с утра был на какой-то своей волне.
Мне стало слегка неловко. Максим Павлович похлопал меня по плечу и сказал, чтобы я не переживал по этому поводу, но в десять вечера в ресторане «Славутич» быть обязан как штык.
Я пообещал, что выполню все условия и стал обдумывать свой гардероб…

По приезде, я позволил себе немного поспать. Хотя сном это назвать довольно сложно. Скорее, это как прыжок в пустоту без дна, причем даже не прыжок, а такое ощущение, что тебя пинают под зад. Однако, когда будильник прозвенел о том, что уже было девять вечера, я вполне спокойно начал готовится к вечеру. На стуле уже висела выглаженная рубашка с коротким рукавом, на диване лежали джинсы, а сам я был побрит и имел практически такой же «выглаженный» вид, хотя это и сложней, нежели погладить рубашку.
В машину я прихватил легкую куртку на случай, если ночью вдруг похолодает, а в июне это вполне нормально.
Столик в ресторане Шалецкий накрыл просто первоклассный. Было и поесть, и выпить, и закусить. Все гости, среди которых были не только Дима, Света, и я, но и какие-то сослуживцы и бывшие одногруппники Максима Павловича, с которым он весьма лихо учился в МЭИ.
Я поздоровался со всеми друзьями Шалецкого. Их было трое: Твардовский Михаил Иванович, старший научный сотрудник НАМИ и большой любитель антикварных авто; Куценко Орест Иванович, доктор наук, преподаватель курса физики твердого тела в КПИ; и Маслянко Василий Федорович, доцент кафедры ядерной физики в МЭИ. Конечно же, все это выяснилось не сразу, а за разговором, за рюмкой водки и приятной едой. Света сразу заняла место возле меня, я же чувствовал себя слегка не в своей тарелке, так как она иногда была слишком близко, но потом количество выпитого дало знать о себе, и я чувствовал себя раскованней… А потом…
Потом было то, чего я никак не ожидал. Я лично теперь готов назвать своим вторым рождением. Это то, когда ты вспоминаешь все, что забыл, начинаешь дышать настолько широко, что, казалось бы, вдыхаешь в себя весь мир…
Я сидел и курил после очередной рюмки, быстрые танцевальные мелодии сменились медленными… Но какими… Первая мелодия просто прожгла меня насквозь, как ток «электры». Это была незабываемая композиция “Marooned”, исполненная группой Pink Floyd, мэтрами прогрессив рока. Мелодия еще только начала звучать, а меня уже тащили за руку, протаскивали сквозь целующиеся пары… Я вел себя как бревно, то есть просто ничего не делал, но тут, что называется, проснулся и вспомнил старые навыки. Лет семь назад я прекратил танцевальную карьеру (занимался спортивными танцами, даже разряд кандидата имел), но навыки даже клинической смертью не вытравить. Мы кружились вместе со Светой в такт гитарному соло, то сходились, то расходились… Потом зазвучала другая мелодия, это была уже песня группы «Пикник» - «Стоя на этой лестинце».
«Пел ветер, и путь был далек… А в небе лазурном свинцовый летел мотылек… Наверно, нам повезло, наверное, нам повезло… Мы видели это, и верим, что видим друг другу назло…»
Ночь пролетела незаметно, я, еще будучи под воздействием эйфории, распрощался с вполне бодренькими коллегами, и отправился к машине, когда меня за руку поймала Света.
- Уже уходишь?
- Да.
- Подвезешь до дома?
- Конечно.
В машине я включил радио, и тут опять заиграла та самая мелодия Пинк Флойд. У меня внутри опять начался мандраж, я стиснул руку на рычаге, и тут же почувствовал руку Светы на своей. Ее глаза блестели, отражаясь в зеркале заднего вида…
Дальнейшее я вообще теперь не берусь как-то объяснять, но благодарен Богу за то, что оно так и произошло.
Мы поехали не к ней домой, а ко мне. Я сделал ей чай, включил телевизор и прилег отдыхать. Света подошла со своей кружкой, поставила ее на стол, и легла рядом. Я повернулся, чтобы подставить плечо, чтобы ей было удобнее, и наши глаза встретились… Началось что-то подобное стыковке грузового корабля к МКС… Смешное сравнение, но в общем оно выглядит одинаково – медленно, сантиметр за сантиметром… Как бы неуверенно, продумывая каждое движение…
Поцелуй вышел долгим… Настолько долгим, что мне показалось, что уже настал рассвет. Когда мы оторвались друг от друга, она спросила:
- Можно тебя кое-что спросить? – это звучало слегка неуверенно.
- Ну, попробуй.
- Ты все время уклонялся от разговоров на тему того события трехлетней давности… Я почти ничего не знаю, кроме того, что ты попал в больницу и больше полугода пробыл там… Что там случилось?.. Нет, ну, если не хочешь говорить об этом, то не надо…
У меня в горле собрался комок величиной с кулак Владимира Кличко, но все-таки три слова:
- Я…там…умер…