Город "Небес" V2.0

Пресный дождь капал на пресный город, попадая на пресное лицо пресного человека. Все в этом мире пресное. Безжизненное. Высохшее. Только дети остались умными и источали яркий свет. Но это всего лишь дети. А детство имеет такое плохое свойство – заканчиваться…
Стряхнув очередную порцию воды с широкополой шляпы, Джеймс отвернулся от группы детей, которые играли на другой стороне улицы под присмотром воспитателя. Дети единственные, кого не волнуют акции разных компаний и фирм. Кого не затронул экономический кризис 35-го года. Потому что только тогда они родились. И не могли увидеть его.
Будущее. Отец Джеймса представлял его не таким. Совсем не таким. Никаких летающих глайдеров и движущихся тротуаров. Никаких роботов-полицейских и искусственных интеллектов. Никаких пышных садов с давно вымершими животными. Ничего. Лишь дымящие заводы и неоновые вывески, наводящие мысли о дешевом американском кино. И дождь. Бесконечный серый дождь. Он настолько въелся в антураж Москвы, что представить город без него уже не представлялось возможным. Он высасывал всю энергию, проникал в тело и пускал там свои корни. И никак их не перерубить не получается.
Автобус не ехал. Не ехал и все тут. Впрочем, удивляться особо было нечему. Совершенно. Если государство установило монополию на все отрасли экономики во всем мире, то где-то должна быть такая малюсенькая загвоздочка, в виде опаздывающего общественного транспорта. Парадокс.
Джеймс нервно смотрел на дорогие его сердцу часы, доставшиеся в наследство от отца, и глухо выл. До отчета оставалось полчаса, а он до сих пор не в офисе. И плевать, если бы он был начальником какого-нибудь отдела. Сделали бы выговор и все тут. Или вообще не заметили бы. Но он был заместителем директора. Директора, чья компания обеспечивала около 80 процентов всех мировых товаров. «Восход». Это великолепная компания была создана шесть лет назад. За год до кризиса. И за это время она успела установить монополию на «все и вся». Даже сам Джеймс был не в курсе всех операций, совершаемых Валентином Олеговичем. И никак не Валентином. Такая субординация была обязательна для всех. Даже для зама.
Джеймс всегда восхищался начальником. Тому уже было далеко за сорок, но он никак не походил на мужчину своих лет. Все, кто видел его хоть раз, говорили о том, что ему максимум тридцать пять. И производил он это впечатление даже не внешностью, хотя она тоже играла в этом месте важную роль, а своим характером, силой и хваткой. Такая компания не может управляться «средним» человеком. А Валентина назвать средним, язык не поворачивался.
Но как бы Джеймс не был предан своему боссу, он прекрасно понимал, что компания не переживет смерти ее руководителя. Таких людей больше не будет. А место директора он не займет никогда. Потому что не сможет управлять компанией.
Мимо пронесся грузовик, натужно гудя и выплескивая из-под колес воду. Зрелище малоприятное, но вполне обыкновенное. Это уже не часть Москвы. Это ее промзона. Чтобы жить в центре города нужно быть как минимум звездой, или кто там еще на сцене кривляется? Отчего произошло такое разделение на нищих и бедных? Джеймс не знал ответа. Это произошло как-то слишком… быстро? Да, наверное именно так. Ведь кажется, совсем недавно, около того магазина был двор и пять панельных девятиэтажек. Теперь это какой-то концерн. И на нем тоже поставлено клеймо «Восхода». Монополия – опасная штука. Стоит на немного заиграться и… пух! Ничего не останется. Тебя снесут с воздвигнутого тобой же трона. Неважно, каким образом…
Из-за ливня наконец показался желто-белый свет фар. Автобус никогда не меняется. Такой же длинный прямоугольник с двумя большими, и одной маленькой дверью. Такой заезженный дизайн был очень хорошим. Ведь кто бы что не говорил, а ностальгия это все таки штука приятная.
Подождав пока автобус подойдет к остановке, Джеймс смахнул воду с шляпы и вошел в дверь автобуса, предварительно пройдясь электронным проездным по терминалу оплаты. Двери с шипением закрылись, и автобус двинулся в путь.
У заместителя оставалось всего двадцать минут. За это время он должен будет успеть добраться до кабинета Валентина Олеговича. Но пока у него есть небольшая передышка. И грех ей не воспользоваться.
Прислонившись к стеклу, Джеймс последний раз скользнул взглядом по группе детей. Они не знают, что такое взрослая жизнь. И было бы здорово, если бы не узнали…

Джеймс никогда не верил в Бога. Он считал его всего лишь выдумкой, и думал, что религия появилась только потому, что кому-то когда-то понадобилось укрепить свою власть. Ведь человек устроен довольно просто – каждая мысль, которую ему может внушить окружающий мир, становится его личной, его собственной, той мыслью, за которую он готов убить, но только не отказаться от нее или не признать ложной. На том же принципе построена религия. Как ислам, как и православие, как и католичество, как и все остальные. Они не отличаются между собой в целях, лишь в способах ее достижения. Ну а сколько зайцев одним залпом она убивает – не сосчитать. Людям есть во что верить, властям есть чем управлять и воздействовать. Сплошь плюсы.

Именно поэтому Джеймс не верил во что попало. Только в то, что он мог объяснить и понять. То есть в науку и реальность. А реальность никогда не бывает приятной. Но с этим приходится мириться, так как иначе ты становишься безвольной куклой управляемой кем-то выше, кем-то сильнее тебя. Такое вряд ли может кому понравиться.

За окном проплывали угрюмые пейзажи. Все так же лил дождь, маленькими струйками стекая по стеклу в направлении колес, которые монотонно месили грязь и воду, выплескивая это месиво на тротуары и прохожих. Только идиот пойдет в такую погоду пешком, особенно в чистом. И один из таких примеров только что был окачен грязной жижей. Джеймс не видел, что делал этот человек после сего случая, но явно подозревал, что не поблагодарил невидимого его взору водителя. Скорей уж наоборот.

Промзона начала заканчиваться, и вот уже появлялись нарядные дома и магазинчики. Пошли первые автономные монорельсовые остановки – редчайшая вещь за пределами жилого района. Мимо пронесся дорогой «Eagle», выплеснув из под своего дна воздух, который не позволял машине замараться в грязи. Удобная вещь. Но больно бесполезная, пафосная и пустотратная, как думал заместитель.

Мир далеко шагнул за последние 40 лет. Очень далеко. Но, наверное, не туда. Космос осваивается, но на него никто не возлагает надежд, квантовая физика сделала гигантский шаг вперед, но теперь она никому не нужна. Искусственный интеллект, все же, я погорячился, изобретен был. Да! Правда… Теперь он используется как поисковое ядро в глобальных Интернет-ресурсах…

Человек не умеет ставить приоритеты в своих целях. Все, чего мы достигаем, идет на то, что, по сути, нам не нужно. Людской род глупеет на глазах, его потребности растут к максимуму, а деятельность сокращается к минимуму. Зачем стараться чего-то достигать, если перед тобой уже осуществлена мечта всех предыдущих поколений людей? Ты получаешь – ты не делаешь. Такая схема является формулой счастья человека. Но факт в том, что чем больше мы используем эту формулу в жизни, тем ближе подводим финальную черту человеческой цивилизации.

Автобус приближался к главному офису «Восхода». В прошлой Москве это было бы невозможно, добраться за такой короткий срок – 15 минут – до центра столицы почти с самой ее окраины. Но продвинутая система транспортных коммуникаций и многоуровневое распределение дорог свою роль сыграли – город стал самым удобным мировым мегаполисом. Здесь было сосредоточено более 45% важнейших экономических и трансконтинентальных процессов. Москва третий Рим? Что ж, именно сейчас данная фраза подходит как никогда раньше.

До прибытия оставалось еще пять минут, до отчета – десять. Чувство беспокойства и страха не ушло, но, по крайней мере, снизилось. Джеймс прислонил голову к холодному и чуть запотевшему окну, уставив свой взгляд на стекающие капли дождя. Он сам не заметил, как погрузился в думу, ему не свойственную.

«Little boy was walking down the road. He was scared. Big forest was everywhere, no matter where boy went. It was dark, cold, and a lot of mysterious and strange noises. Glowing eyes from darkness looked after him. But boy searched something. Something, that he didn’t know himself. And this was more terrible than big and dark forest. The suspense… This was more fearfully. But little boy understood, that…»

Размышления Джеймса прервал остановившийся автобус. Посмотрев за окно, заместитель с удивлением узнал свою остановку. Прежде чем двери успели закрыться, он пулей выскочил из транспорта и быстрым шагом отправился ко входу в офис. Все так же противно лил дождь. У него оставалось пять минут. Пять минут, такая мелочь, перед тем отчетом, что ему предстоит…

- … Таким образом, если мы будем сохранять темпы производства, оставаться на плаву мы сможем еще около трети века. В долгосрочной перспективе конечно, когда компания будет контролировать те же сферы экономики что и раньше. После этого последуют социальные волнения в обществе, и, как предсказывают аналитики, экосистема начнет меняться, что для нас будет означать…

- Катастрофу… - задумчиво проговорил Валентин Олегович, сверля своим взглядом массивный и дорогой венецианский стол, предмет, несомненно, изысканный и подходящий в таком кабинете.

- Да, - глухо повторил мысль Джеймс, завершая отчет, длившийся, по крайней мере, на протяжении часа. Сердце зама бешено стучало, и если бы в помещении можно было выключить кондиционер и компьютеры – стук бы этот отчетливо был слышен среди всей этой тишины.

Наступило тяжелое молчание. Заместитель понимал, что директор компании догадывался о положении дел, но он явно не думал о таких масштабах и сроках. Отчет, который начался вполне обычно, содержал одну очень пикантную проблему, которую Джеймс раскрыл последней. Ее изучение было инициировано самим главой кампании, который внезапно обеспокоился этим. И наш «чопорный» англичанин чувствовал, нет – был уверен – это все как-то связано с теми суммами, что шли мимо всех отраслей их компании в один директором известный вакуум. Этот вакуум требовал много. За последние три года объем инвестиций в этот загадочный проект возрос с 30% доступных ресурсов до 50. И было чудовищно непросто скрывать это ото всех. К сожалению, часть этого бремени тяжелым плугом легла на Джеймса. Чему он был совсем не рад, работая на сокрытие того, о чем он сам не знал. Не слишком-то приятно для зама. Особенно такой фирмы.

Взгляд заместителя блуждал по кабинету начальника. Он бывал тут и прежде, причем немало, но каждый раз был как новый. Слишком яркий и запоминающийся образ возникал от этого места, когда бываешь тут впервые. И с каждым разом это становится все интереснее, ведь ты замечаешь все больше и больше деталей.

Вот и сейчас он смотрел на шкафы с книгами, вычленяя те, которые появились, судя по всему недавно, пробегал взглядом по дорогим панелям из древесины, которые были сделаны известными зодчими на заказ, задерживался взглядом на огромном панорамном окне, предоставляющему взор на новую Москву с высоты семидесятого этажа. Это было захватывающе, честно.

Но важнейшим атрибутом всего этого интерьера являлись компьютеры – две штуки – стоящие на столе Валентина Олеговича. И если на одном из них хранилась вся документация касаемо всех важных операций «Восхода», то второй был главным ящиком Пандоры всей экономики – там были секреты и тайны компании, которые директор не показывал никому. Заму тоже. Откуда Джеймс это знал? Все просто, он сам часто работал на первом компьютере и неоднократно видел, что вход во второй наглухо перекрыт – многоуровневая система защиты и такая же система восстановления данных были тому доказательством. Отличительная особенность этого компьютера тоже была – он никогда не выключался.

Молчание стало тягостным. Причем настолько, что находиться в таком спертом воздухе безмолвия больше было невозможно. К счастью зама, директор заговорил первым.

- Джеймс, - выдержав небольшую паузу, обратился Валентин к своему подопечному, - Ты знаешь что такое страх воды?

- Эмм… Да сэр. Кажется, в той степени, в которой я вас понял. Это паническое состояние человека, при котором он не в состоянии перебороть свой страх перед входом или длительном контакте с водой, учитывающим наличие большой глубины или… - начал подчиненный, но директор перебил его.

- Нет, Джеймс. Ты описываешь мне страх утонуть. Я тебя спросил кое-что другое – ты знаешь что такое страх воды?

Заместитель в растерянности покачал головой. Он не понимал, чего от него добивается глава кампании, а потому предпочел узнать это из его собственных уст.

- Давай я расскажу тебе одну историю, - дружелюбно улыбнувшись, начал Валентин Олегович, - И ты поймешь, что это такое. Началось все с того, что я жил в Сибири.

Директор встал со своего кресла. Был он примерно на десять сантиметров выше Джеймса, и по комплекции был чуть спортивнее него. Дорогой костюм лишь дополнял образ, но бывали и те моменты, когда Валентин являлся на работу в совершенно будничных нарядах. К этому все привыкли, вот только это до сих пор смущало всех наших зарубежных коллег, которые работали на этого человека.

Валентин подошел к огромному окну, уставившись вниз, пробивая свой взгляд через стекающие капли дождя, и продолжал. Джеймс все так же стоял подле массивного стола.

- Жизнь была веселой, в той мере, в которой она могла быть. Я был обычным озорным мальчишкой, в меру умным, в меру наивным. Любил побегать с ребятами на улице и поиграть в футбол, - Валентин Олегович сделал небольшую паузу, будто собираясь с мыслями. Кисть его руки чуть дернулась, но зам предпочел не придавать этому внимания, - Когда это случилось, мне было тринадцать лет. Это тот возраст, когда ты еще не подросток, но уже и не ребенок, за которым нужен присмотр. Именно тогда, точнее, в том возрасте, я и пошел с друзьями на речку.
Она была большая. Широкая и длинная, мы видели ее ровно до того момента, когда она скрывалась за чащей леса, расположенного на другой стороне от нас. Купаться еще было рано, не сезон – лили дожди, и было прохладно, таким у нас выдался июнь, но, несмотря на это, мы решили сходить искупаться. Старшие полезли первыми. Они смеялись над нами, говоря что никто из нас не сможет доплыть до того места, где были они… Не знаю почему меня это задело, юношеский максимализм, наверно, начинал уже просыпаться, но факт в том, что я поплыл туда, где до этого плавали они. Все это сопровождалось смехом и подколами, но я плыл дальше. В конце концов, я добрался туда, куда хотел. Мне было весело. Весело и горделиво. Но я не учел одного, - Валентин вздохнул, - Вода в реке к тому моменту была ледяная. Я не почувствовал как у меня свело ноги. В такой воде это было не слишком заметно. Но когда я решил поплыть обратно, с ужасом почувствовал, что не могу. Меня охватила легкая паника, я начал кричать, что не могу плыть, но ответом мне был смех и издевательства. Чем больше я находился в воде, тем больше замерзал. Я начал истошно звать на помощь, потому что оставаться на плаву было невыносимо сложно. И вот тогда до всех дошло. Кто-то со спехом начал уходить от речки подальше, кто-то названивал по мобильному родителям, кто-то прыгал в воду, чтобы доплыть до меня и вытащить на берег. Но я начал тонуть. Крик перешел в слова, вперемешку с бульканьем. Мне было страшно. Невообразимо. Я до сих пор скрепя сердце вспоминаю тот момент.

Валентин остановился, явно вспомнив все то, о чем рассказал. Джеймс лишь сглотнул. Представить это было сложно, но когда представил, мозг зашелся в ужасе.

- Меня вытащили на берег, - после паузы, продолжил начальник, - Успели в последний момент, когда я уже шел ко дну. Отвезли в больницу, долго лечили потом. Я заработал воспаление легких. К счастью, как видите, все обошлось. После этого я перестал общаться со многими друзьями, которые просто напросто ушли, когда я тонул. Я понял, что никому нельзя доверять, пока ты не проверишь его на вшивость. Друг ведь познается в беде…
Позже, много позже после этого, я понял одну вещь – как бы человек не пытался поработить мир, как бы не кроил землю по своему желанию, как бы не подчинял небеса своей воле, всегда будет одна вещь, которую человек подчинить не сможет, и от которой он падет сам. Это вода. Обычная вода. Она может многое. Больше, чем мы думаем. Когда нам кажется, что мы решаем, вернемся мы после плавания или нет, то жестоко ошибаемся. Решает океан, море, озеро, речка, но никак не мы. И тогда я стал бояться этого. Бояться, страшиться, ненавидеть и уважать. Да Джеймс, уважать.
Парадоксально. То, из чего мы вышли, нас же и убьет. Это страшно. Это действительно страшно…

Валентин замолчал. Заместитель стоял шокированный. Он никогда не слышал от директора ничего, кроме тем о работе. И сейчас… Это был нонсенс.

- Сэр… Рассказанная вами история несет в себе какое-то значение, - видя, что история окончена, Джеймс решил уточнить у начальника причины, по которым она была выговорена, - Но я до сих пор не могу понять какое и зачем оно мне нужно. Вы не могли бы… Сказать все как есть?

Глава «Восхода» коротко хохотнул. Отошел прочь от окна и развернулся по направлению к заму, держа на уголках губ макет улыбки. Подчиненный мелко дрогнул, предчувствуя что-то нехорошее.

- Я ждал этого вопроса, - дружелюбно сказал Валентин, - Ты уже знаешь о тех суммах, что мы переводим на неизвестный тебе проект, ты знаешь и о том, что ресурсы на суше кончаются… А сейчас ты выслушал мою историю, которая побудила меня ко всему этому. Попробуешь связать эти три конца воедино?

Ухмылка была на лице директора. Сердце Джеймса гоняло адреналин по крови так быстро, что на лбу у зама выступила испарина. Все три истории были частью одной головоломки, они дополняли друг друга, но он никак не мог понять, что общего между ними, хотя на грани сознания что-то мельтешило.

- Хах, ты не меняешься, друг, - Валентин хлопнул ладонью по плечу подчиненного, - Ты был скуп на логику тогда, скуп и сейчас. Но ты очень хороший и ответственный работник, за это я тебя уважаю. Все просто. Три года назад я сформировал группу самых талантливых ученых, что смог найти. И дал им полный карт-бланш во все наши базы данных, плюс очень большой бюджет. Ты сам можешь понять, какова его величина. Они меня не разочаровали, поэтому я продолжил дело, создав множество заводов очень… Деликатного назначения. Их работа тоже меня удовлетворила. Осталось только одно – осуществить все то, что я сделал.

- И… Что же это, сэр? – сглотнув, проговорил Джеймс.

- Город. Гигантский город под водой, в самом богатом ресурсами районе. Самый грандиозный проект не только всей компании, но и человечества в целом, - гордо отчеканил Валентин, будто уже видел этот проект осуществленным во всем его величии.

- Но… Как? – Джеймс был опустошён. Все, что он мог делать в этой ситуации – плыть по течению.

- Я поклялся когда-нибудь превзойти эту стихию хоть в чем то… И теперь у меня есть шанс, когда есть необходимость, возможность и желание. И я не собираюсь его упускать, - в голосе директора прорезались нотки, которые Джеймс узнал сразу – нотки железа, власти, уверенности и полной решимости, - Теперь ты понял?

- Да… Валентин Олегович, - слово сэр тут не могло быть употреблено в принципе. Волна уважения, идущая к этому человеку, не позволяла ничего, кроме как обращение по имени и отчеству.

- Отлично! И, да… Называй меня Валентин. Без всяких Олеговичей и сэров. Мы же не последние люди все-таки? – Валентин широко улыбнулся. Джеймс кивнул, - Вот и хорошо. Пока иди в свой кабинет, все мы обговорим чуть позже.

Джеймс развернулся и пошел на выход. В голове был рой, и в то же время ничего. Какое-то замешательство, которое пугало и сластило адреналиновое напряжение в крови. Заместитель снова впал в думу.

«… but he understood, that his searching is necessary. It was important, to find thing, that will save his village. All hunters that could go search were ill. No one left. No one - except him. His father – village chief, sent boy in forest. He said just one thing: “You will do this”. And he believed. He wanted»

Джеймс вышел из своих мыслей, когда оказался у своего стола. Привычный стол, привычный стул. Все тот же компьютер. Обыкновенный рабочий день. Вот только сейчас он понимал, что все больше не будет так же привычно, как было.