Евгений Самойлов. СИНИЕ ЗВЕЗДЫ

Он появился из прозрачной черноты стеклянной двери административного корпуса и быстрым шагом направился ко мне. Снял замусоленную марлю респиратора, смачно сплюнул на бетонные плиты площади возле бюста Ленина.
Ты – Самойлов? - Спросил он,
«Я!»
-Сколько людей?
-115.
-Идем быстрее вовнутрь, нечего попусту «радики» ловить!
Я дал команду и под неодобрительным взглядом какого-то полковника, моя партизанская команда, ломая общий строй «25 бригады», направилась к пролому в заборе станции прямо через площадь, сокращая дорогу к первому энергоблоку.
-Шире шаг! –Это больше для часового с автоматом, который вдруг замаячил справа от пыльной тропинки, откровенно намереваясь помешать такому явному и наглому нарушению границы поста. ("Вчера Вас здесь не стояло" - промелькнула в голове старая одесская шутка). Толпа бойцов, запинаясь и семеня на бетонных осколках сломанного ИМРом забора (широкие следы лихих маневров тяжелой машины еще явственно угадывались вначале на бордюре, а затем и на земле газона), матерно ускорилась к огромному проёму транспортного коридора первой очереди станции. Я приветливо помахал рукой узкоглазому "ВВэшнику" в форме, которая оптимистично топорщилась складками неношенности, мол, чего уж там, свои люди, не беспокойся. Киргиз срочной службы приостановился, вздохнул, и придерживая левой рукой новый, без потёртостей АК-74 снизу за приклад, побрел обратно к комфортному новому стулу с мягким сидением, стоявшему в тени эстакады.
Перед распахнутыми створками железных ворот, через которые на станцию в железнодорожных вагонах завозят топливо, я попросил Сашку и Володю построить эту полувоенную орду партизан вдоль рельсов, чтобы проверить «наличие их полного присутствия» и войти под своды станции как подобает в первом приближении воинскому подразделению, выполняющему Специальное Правительственное Задание по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС.
Старшому от станции мой военный запал не понравился и он попытался возразить, но я объяснил, чту уже имею печальный опыт поиска отставшей пятерки орлов, среди сутолоки тысяч ликвидаторов в этом, имеющем циклопические размеры здании...
Это случилось два дня тому. Я должен был, отвезти на станцию чуть больше 60 человек, для дезактивации воздухозаборников приточной вентиляции первого и второго энергоблоков. В помощь мне дали еще одного лейтенанта, у которого это был первый выезд в зону. На станции мы разделили личный состав пополам, я повел своих доделывать вчерашнюю работу в машинном зале. А старший от станции повел чернобыльского дебютанта на крышу второго реактора, предварительно объяснив мне, как их найти. Я расставил людей по местам, и объяснив им сущность обращения с ведрами, вениками и тряпками в условиях радиоактивного заражения, затем поднялся на отметку 61, где должен был командовать мой помощник. К своему удивлению я его там не обнаружил. Его люди работали сами, причем безо всякого начальственного надзора! Работали на совесть, с азартом и бесшабашностью русского человека в условиях смертельной опасности! Они сами организовали учет доз облучения, и смену состава для недопущения переоблучения (разрешали (!!!) привозить из зоны не более 2 рентген). После поголовного пересчета обнаружилось, что не хватает еще 5 человек, о судьбе которых никто ничего не мог мне внятно сообщить. Единственно я выяснил, что они из батальона спецобработки, прибыли в Ораное только вчера, они из одного села и держатся, как овцы, всегда вместе.
«Где он!» , имея в виду офицера, в ярости возопил я. Мне объяснили, что от избытка нахлынувших новых художественных впечатлений окружающей действительности тонкая душевная организация этого «офицуцера» потребовала немедленного смыва радиоактивной пыли, чему он, бросив людей, и предался в АБК-2. Я кинулся на поиски…
Не нужно быть Сократом или Соловьёвым, чтобы понять, какой опасности подвергались люди первый раз попавшие на станцию, слабо ориентирующиеся в бесчисленных бетонных коридорах и застекленных эстакадах. Тем более, что без всякого труда, не выходя на улицу, можно попасть от стеклянных дверей центральной проходной прямо на развал аварийного блока! Мне стало не по себе от таких перспектив, тем более, что старшим команды был я и нес полную ответственность за жизнь и здоровье этих людей. Бог с ним, с лейтенантом, плевать! Он офицер, и может поступать как подсказывает ему человеческая совесть, но безответные рядовые! Их нужно найти немедленно.
Если учесть, что для усложнения опознавания большинство встречных почему-то надели на лица защитные маски не только всех систем, которые состояли на вооружении всех заинтересованных в аварии ведомств СССР, но и экспериментальные экспортные образцы, то задача обнаружения была явно нетривиальной. Меня отчасти тогда утешало только то обстоятельство, что я всё равно не знал искомых в лицо.
Я обнаружил их в транспортном коридоре без респираторов, сидящими на черных, плотного пластика мешках с мусором, который стаскивали со всего здания на площадку поворотного круга внутренней железной дороги первого реактора. Пятерка нервно курила, растерянно наблюдая за окружающей суетой. Их потерянный вид со всей очевидностью сказал мне: «Эврика! Нашел!». Я решительным шагом направился к ним. Они, рассмотрев нарисованные синей шариковой ручкой лейтенантские звезды на матерчатых погонах моего ОКЗК, встали. «Ваши фамилии? Кто старший? Почему здесь?». На такой поток вопросов, послышался сбивчивый, хриплый хор ответов 40 - летних отцов семейств, которые больше привыкли к сохе, чем к четкому стилю общения со старшими по воинскому званию. Некоторые из названых фамилий совпал с моим списком (правда мою фамилию они в этой викторине не угадали). Я включил прибор. 5 рентген в час весело сверкал один из мешков. «Давно сидите?»- спросил я. «20 минут» - радостно сообщил мне самый смелый. «0,3час х 5р/час=1,5р. (не путать с рублями!) разовой дозы облучения. Осталось 2 р.-1,5 р. = 0,5 р до дневной нормы.)», быстро решил я уравнения прокурорской радиационной безопасности. Не бойцы, но еще сегодня все равно Родине послужат!
Мы поднялись по внутренней лестнице на второй этаж и по эстакаде направились в административный корпус и обмыв сапоги в железном корыте, спустились в «бункер». В лицо ударило спертой духотой казармы. На длинных двухэтажных нарах, стоящих вдоль левой стены, коридора атомного бомбоубежища лежала отдыхающая смена дежуривших на станции бригад. Откровенно говоря, отдыхом здесь и не пахло, а сильно пахло убийственной смесью запаха ношеных портянок и сотен потеющих мужских тел! Лучше уж работать на относительно свежем (через респиратор) радиоактивном воздухе, чем так «отдыхать». Но народ с остервенелым упорством пользовался заслуженными часами перерыва между сменами работы в штреке под 4 блоком, в прачечной и т.д.
Я зашел в, заставленную ящиками с напитками, комнату дежурного по АЭС офицера, бодро и громко поздоровался и пока присутствующие в комнате капитан и лейтенант с интересом рассматривали меня, я со словами: «Где тут моя вчерашняя газировка?» открыл дверцу холодильника и взял с полки, заставленной различными газированными напитками, бутылку миргородской воды. Бутылка сразу покрылась холодными каплями в духоте помещения. Этому фокусу я научился у Шурки, который однажды дежурил по станции. Дежурные назначалось на сутки из самых разных частей и, поэтому, люди не могли знать кто и что оставлял в холодильнике вчера! Не давая опомниться хозяевам комнаты я обратился к капитану с просьбой выделить мне 7 ящиков с напитками. Опешив от таких аппетитов, капитан начал торговаться со мной. Сошлись на 1 ящике «Фестиваля», одном «Лимонада» и двумя минералки. Капитан записал меня в журнал расхода, где я и расписался. Поставив в холодильник пару бутылок на завтра, я вызвал из коридора пятерку вновь обретенных бойцов и забрав ящики мы выбрались из подвала и двинулись обратным путем в машинный зал первой очереди поить виртуозов веника, тряпки и пластикового мешка - Героев Чернобыля.
Но это было позавчера, а сегодня со мной Шурка – мой однокашник по университетским годам, с которым немало было выпито, спето, обговорено и Володя, тоже выпускник нашего университета, комсорг нашего батальона. День обещал быть удачным.