Договор

Он стоял в небольшом помещении, с высоким потолком и расписанными стенами, и поправлял на себе и так ровно сидящий свитер. Лицо выражало неуверенность, и, кажется даже боязнь того неизбежного, на что он решился. Он отодвинул рукав и потёр правое запястье.
Как же я давно здесь не был, словно и никогда не был, а ведь помню, что был. Да, точно, как минимум в детстве два раза с братьями, потом на свадьбе. А вот сейчас и зайти боюсь. Меня, наверно, узнают и выгонят сразу. Да что выгонять, сам уйду... Блин, что же говорить, не могу решиться. Мать что-то говорила, учила, и я запоминал, говорил, а вот что... У идущего передо мной подслушать? Ну уж нет, только не здесь, здесь так нельзя. И так я уже лет на пятьсот в аду себе нагрешил...
Сзади открылась дверь и в помещение вошла женщина, он посторонился, она обошла его, поправила на шее узелок платка, открыла следующую дверь и оттуда он услышал ранее приглушённое монотонное пение хора. Дверь закрылась и пение утихло. Поднять глаза он так и не решился, он только глубоко вдохнул воздух, наполнившийся ароматом ладана, лёгким, блаженным, головокружительным, и обязующим последовать вперёд за женщиной.
Его лицо слегка покраснело от мысли, что он как школьник, перед выходом к доске, пойти пойти дальше. Как перед учителем не знаю, что сказать, что можно рассказать, что нужно рассказать,что обязан рассказать, а о чём лучше промолчать. Хотя здесь то я уж расскажу всё, теперь терять нечего. И про свадьбу расскажу, и как после торжества имел уже замужнюю женщину, и про ящик с оружием расскажу. Всё таки ловко мы его тогда упёрли, а главное как потом всё это понадобилось, когда решились Периметр прорывать. Узнал нас тогда зав.склада, оказалось, оружие на крайний форпост предполагалось везти, пришлось его убить под первым числом. Это первое моё убийство, да именно убийство. Не мокруха, не заказ, не трупак. Всех и не вспомню, всех и не знаю, чтобы вспоминать. Серёга Косматый, Багруха, Толик, Берендей, Пригорошня. Хм, Пригорошня, тот ещё идиот, начитался книжек и давай себе кличку выбирать, а как отговаривался то: "А чего не так? Книги ведь тоже по сталкерству, чего ж не воспользоваться?" дурак, а на дураках умные деньги делают. А я не дурак. Так, чего ещё помню, Кривого помню, Штыря, как я его на Складах подставил. А тоже посмотреть, как подставил, он ж всех новичков к себе первый переманивал, и дорогу ими проверял. А остальным что, спрашивается? Никто не хочет по мешку болтов на каждый километр выкидывать, вот я его и...
Сзади снова, уже в четвёртый раз, открылась дверь, и на этот раз вошёл мужчина лет сорока. Они на мгновенье встретились взглядами и мужчина шагнул мимо, открыл двери и прошёл. Тогда он придержал рукой дверь, чтобы она не закрылась, глубоко вдохнул и прошёл следом.
Здесь было совсем иначе. Просторно, светло, чисто, приятно, и одновременно тяжело, тесно, гнетяще. Сильнее ощущался ладан, и оказалось, хор не поёт, а читает текст, позабытый, упрятанный в самые нижние слои памяти. Эти слои почти до последнего были наполнены чётко выверенными знаниями и фактами о Тёмной долине, о Выжигателе мозгов, о путях на восточный Кордон, о каких то гравях, пустышках, сферах, воронках, электрах, координатах схронов. Всё это казалось таким глупым и неуместным, ведь он находился в совершенно в другом месте, другом мире.
Он отошёл от первых впечатлений, повертел головой, посмотрел вверх и невольно отшатнулся назад. В двух метрах над его головой висела огромная люстра, как ёж уставленная лампочками, стилизированными под свечи. Сообразив в чём дело он встал обратно, посмотрел наверх ещё раз и успокоился. Нашедши нужную очередь, ту в которой стояли только взрослые, он встал в её конец. Почти все стояли спокойно, лишь несколько человек как и он сам, время от времени выглядывали вперёд очереди и внимательно смотрели, что там происходит. Смотрел и тот мужчина, взгляд которого он поймал на себе.
Прошло довольно много времени. Ноги неприятно устали, и он переминался с ноги на ногу, чем вызывал еле слышное недовольство стоящей позади него бабки. Сейчас он старался не думать о том, о чём он думал последнюю неделю, о том, что выбрать из того, что он ещё помнит. Он ждал своего времени, от чего у него на лбу и висках выступил пот. Он не сразу почувствовал это, лишь когда попёртый кем-то сзади он шагнул вперёд и солёные капли покатились по лицу.
Скоро я, подумал он, второй раз пересчитывая очередь впереди себя. Он внимательно смотрел за действиями тех, кто уже подходил к священнику, старался запомнить и сделать так же. Вот, приступил его черёд. Надо шагнуть вперёд, а ноги сделались ватными. Он сделал усилие над собой и подошёл ближе. Священник прикрыл его своей рясой и положил ему на спину руку, как бы предлагая чуть наклонится.
- Как тебя зовут?
- Андрей. - Ответил он.
Голос священника на удивление оказался тихим, спокойным, даже ласковым.
- В чём ты хочешь покаяться? - Спокойно спросил он.
Андрей, мысленно сжавшись в непроницаемый комок, представляя себе некое неминуемое наказание и осмеяние, пытаясь всё же говорить спокойней, тихо и не торопливо сказал:
- Прелюбодействовал, ругался матом, воровал, бил, убивал, судил - Здесь он себя оборвал, не зная, что ещё сказать, не зная, надо ли ещё что-нибудь говорить. На несколько секунд он словно оглох, но тут пришёл в себя и повинуясь руке священника, прильнул губами к кресту, который священник держал в правой руке, потом к большой иконе, оправленной под стекло. Затем он выпрямился, соединил средний и указательный с большим пальцем на правой руке и коснулся ими по очереди лба, живота, правого плеча и левого плеча.
Перекрестившись, он посмотрел на священника, который склонился над следующим человеком. Тогда Андрей поспешно развернулся и пошёл к выходу. Он оглядывал людей, стоящих в очереди, перед очередью, и только сейчас заметил, что они крестятся и там. Он подумал, что зря он ещё тогда, вместе с ними не крестился, но всё же чувствовал огромное облегчение.
Как заново родился, подумал он. Теперь можно идти, Господи, как же легко. Теперь я свободен, нет даже не свободен, я волен. Он широкими шагами прошёл первые двери, вторые, развернулся лицом к храму и трижды перекрестившись низко поклонился лику Христа над высокими входными дверьми. Ещё немного он так постоял, словно физически ощущая, как чешется теперь кожа у плеч от исчезнувших в небытие лямок тяжеленного тюка, что он таскал на спине многие годы, так, словно запястья от наручников. Последняя мысль вернула его в реальность. Он развернулся и посмотрел вперёд. У подъезда к территории храма стоял потёртый УАЗик с синей полосой на борту, и на ней более неприятной, чуждой белой надписью "полиция". Андрей сошёл с лестницы, потирая запястья под рукавами свитера, не торопясь подошёл к двум полицейским у машины и вытянул руки. Он ощутил на себе взгляд того, что стоял справа, посмотрел ему в глаза и кивнул. Тогда тот снял с пояса наручники и со знакомым хрустом одел их на руки Андрею. Андрей опустил руки и чуть отступил от машины, полицейский, что стоял слева приглашающе открыл заднюю дверь и отошёл в сторону.
- Я свободен - подумал Андрей, в пол оборота оглядываясь назад, - свободен.