Хреново мне. Я потряс головой и в ответ на это движение в голове начала плескаться боль, меня замутило. Болевые ощущения концентрировались где-то в затылочной части. Я перевернулся на спину и открыл глаза. Темно. Но не настолько, чтобы не различить, что я лежу на бетонном полу какого-то подвала. Все правильно, сюда мы спустились, прячась от зомби. Мой напарник увидал нескольких, шагающих в нашем направлении, а каждому ясно: если зомбаки идут в одну сторону значит, они идут не сами по себе. А с тем, кто их ведет нам встречаться никак не хотелось… Помнится, я спускался первым, а мой напарник прикрывал мой тыл… Вот тут-то я и получил по мозгам.
Я, не без труда, поднялся. Соображал я еще недостаточно ясно, но изменения в своей амуниции ощутил сразу же. Я стал ощутимо легче. Рука моя уже шарила по поясу, пытаясь найти там пистолет, но это движение было чисто рефлекторным — я уже знал, что там ничего не было. Пришлось провести тщательную ревизию собственных карманов: ох и многого же у меня теперь не было. У меня теперь, почитай, ничего не было.
„Это надо же так вляпаться! — С некоторым запозданием укорил я себя. — Не новичок ведь уже, а так бездарно попался“. Впрочем, дела мои были многим лучше, чем и было положено быть в подобной ситуации. Я был жив. С другой стороны не я первый попался на удочку „шакала“, ни я последний, судя по всему. Завоевывать доверие — от этого их хлеб зависит. Да и жизнь, по сути, тоже! Что было бы, если б я заподозрил его и перестал бы ему доверять? Поменялись бы мы ролями сейчас, как минимум. Только я бы не стал, наверное, бить его по голове сзади, я б его просто пристрелил…
Впрочем, ладно. На упражнения „что было бы…' нет сейчас времени. Сейчас нужно, во-первых, понять — сколько у меня этого самого времени в запасе. Его (времени) и так-то оставалось не много, да сколько-то я провалялся в отключке, да идти теперь придется в одиночку, да без оружия… Впрочем с последним пунктом — это мы еще посмотрим. Может быть, еще не все так плохо, но главное все-таки выяснить, сколько времени осталось до Выброса. Часы, к счастью, мой напарничек не взял. Побрезговал. И то сказать — дешевка ведь, и имя там мое на задней крышке нацарапано. Куда их девать потом? Не продавать же пытаться! Ребята если увидят подобный „товар“ — тут и конец придет „шакалу“. Такими вещами не шутят.
Чтобы разобрать что-нибудь на циферблате, пришлось вылезти на свет божий, ну нет у меня подсветки на часах, что теперь?! Итак, одно обстоятельство выяснилось. До Выброса, по моим подсчетам пять часов. Плюс-минус минут сорок. Ой, хорошо бы плюс, а не минус. Ой, хорошо бы плюс! Ладно, отсчет взят, примерно пять часов, этого должно хватить с хорошим запасом. Теперь следует решить, давать крюка, чтобы выйти к моей заначке, которую я сделал пару месяцев назад после одного очень выгодного дельца. Думаю, дай на всякий случай… Случаи мол, всякие бывают. Это надо же! Как в воду глядел! Ну ничего, бог даст, я отсюда выскребусь — посчитаемся! Сейчас не об этом надо думать. Во-он там, следующий дом метрах в ста дальше по улице… Он последний, кстати, вроде дальше — поле. Хорошо, что уже почти стемнело. Цели теперь видеть гораздо труднее. Когда ты целишь это большой недостаток, когда в тебя целят — преимущество. Первое правило сталкера — если ты видишь цель, то она тебя уж точно видит!
Справа, в пределах видимости никого, с лева, в пределах видимости никого (черт, как же непривычно без оружия!)… Вперед сталкер, чего расселся?! Время поджимает!
***
Я снова посмотрел на часы, семь вечера, до часа „Ч“ еще три с половиной часа. Ну, три-сорок, если брать точный отсчет. Я смотрел на печную трубу сгоревшего дома. Ничего не изменилось за эти пару месяцев, только металлическая заслонка печи порыжела за это время еще больше. Как бы мне ее открыть половчее?! Я прищурился, рассматривая печную кладку. В наступивших сумерках это не так то просто.
Как будто все чисто. Рядом, правда, еще один дом. Целый. И что там внутри этого дома неизвестно. Или кто… Черт! Я в некоторой неуверенности огляделся в очередной раз. Сзади, в пределах досягаемости, столб, поддерживавший когда-то не то телефонные, не то силовые провода. Длинная такая, прямая и ровная деревянная жердь. Провода эти самые свисают с него как рыжие пушистые усы до самой земли. Они поражены мочалой.
„Странно, а где же изоляция!“ — подумал я, автоматически отмечая, что прежде чем подступиться к столбу, нужно будет обогнуть один из рыжих „усов“, чтобы не обжечься об него. И лучше это сделать справа. Правда, без „кошек“ на ногах лезть на него будет затруднительно, но если какая-то сволочь попрет на меня из этого сохранившегося дома, я с такой задачей справлюсь. Птицей взлечу! Что делать потом, если я окажусь на столбе, лучше не думать. Времени у меня мало, а в Зоне водится исключительно терпеливая сволочь, сутками могущая стеречь добычу. Рассказывают, будто местные крысы, например, стаей загнав добычу на тот же столб или дерево, и, не имея возможности преследовать ее дальше, ждут, пока добыча не свалится от усталости. Рассказывают так же, что при необходимости подкрепить собственные силы, крысы пожирают друг друга! Вот уж не знаю — много ли правды в таких рассказах.
Я выбрал камень и, размахнувшись, запустил им в окно сохранившегося дома. А потом еще, и еще один. Попал, разумеется, все три раза. Натренировался, понимаешь, гайки кидать. А от точности таких бросков иногда многое зависит. Камни загрохотали по деревянному полу постройки. Если там кто-то есть, он наверняка отреагирует на такое „заявление“. А, учитывая расстояние до дома, у меня сохраняются шансы вовремя смыться.
Тишина. Ладно, не будем терять времени. Я, оглянувшись последний раз, двинулся к печной трубе сгоревшего дома. Проходя мимо окон, куда кидался камнями, на всякий случай пригнулся — береженого, знаете ли…
Подойдя к трубе, использовал последний камешек, закинув его в отверстие в трубе сверху. Послушал, как он скатился вниз. Нормально скатился. Приготовленной заранее веточкой открыл заслонку и, холодея, засунул руку в верхнюю часть трубы по плечо.
Слова богу! Сверток оказался на месте. Хорошо я его спрятал! Я вцепился в ткань рюкзака и потянул его вниз. Распорка, на которой лежал рюкзак, соскочила со своего места, и я сумел вытащить из печи свою заначку. Прежде чем разворачивать рюкзак, я, не удержавшись, погладил его по пыльному боку.
— Радость ты моя! — обратился я к нему, — сейчас посмотрим, что там у меня было припрятано. „И что там у тебя сохранилось за это время“ — добавил я уже про себя.
Я развязал таки тесемки, и принялся доставать свертки, одновременно пытаясь припомнить, какие соображения руководили мной при выборе вещей „экстренной помощи“.
Оружие — в первую очередь. Я разорвал запаянный полиэтиленовый пакет и достал из него промасленный „ПМ“, проверил его и положил на пакет сверху. Достал коробку с патронами, зарядил пистолет и засунул его за пояс. Теперь шансы мои на то, чтобы убраться отсюда живым сильно увеличились. „Калашников“ — оно конечно было бы лучше, но денег у меня не так уж и много. Кстати о деньгах! Из другого пакета я достал не слишком толстую пачку сотенных и запихал в карман джинсов. Потом очередь дошла до бинокля, компаса, ножа, аптечки и карманного дозиметра. О чем я действительно пожалел сейчас, так это что не разорился тогда на какой-нибудь, даже самый завалящий, защитный костюм (тот, который я носил до сих пор „ушел“ вместе с моими остальными вещами). И, наконец, из последнего пакета я достал фляжку с крепким, к которому сразу же довольно основательно приложился, имея в виду два аспекта: во-первых, замечено, что алкоголь хорошо выводит продукты радиоактивного распада из организма, а, не имея дозиметра, я не имел возможности проверить почву, по которой я вот уже час с лишним ползал, местами даже на брюхе. Это, конечно, могло и подождать, но, во-вторых, я довольно основательно замерз — осень, однако! Однако вечер!
И именно в тот момент, когда я засовывал фляжку в задний карман джинсов, я услышал выстрелы. Стреляли, судя по всему не так далеко, хотя в Зоне обычно стоит такая тишина, что выстрел можно услышать за много километров, в данном случае речь шла не более чем о метрах пятисот. Очень это было неожиданно, потому что в такое время, когда до Выброса остается всего несколько часов, в Зоне трудно встретить даже зверей-мутантов, не то, что человека. Да еще на таком приличном от Периметра расстоянии. Судя по всему, какие-то бедняги терпели бедствие, как и я. И может быть, если мы объединимся, наши шансы на выживание станут совсем не плохими. Я покидал свертки в рюкзак, взял в руку „ПМ“ и, забросив рюкзак за спину, пошел в направлении выстрелов.
***
Я лежал за кустом молча и внимательно рассматривая лежащего метрах в тридцати от моего теперешнего положения человека. Человек этот казался жутко занятым — он сосредоточенно осматривал свою ногу. Так, как будто ничего важнее в этом мире для него уже не было. Странный это был человек. Невозможный, какой-то. Не бывает в Зоне таких людей. Ну, как бы это объяснить-то, попонятней… Во-первых, он был длинноволос! Это было прекрасно видно, потому что, во-вторых, голова его не была покрыта. И так далее. Все в нем было странно, от одежды до позы, в которой он сейчас сидел. Ну, вот просто взяли паренька из города. Из любого. И как был: в кроссовках, джинсах, ветровке поместили в Зону. Прямо на это самое место. Так он и сел здесь, почему-то вдруг решив посмотреть, есть у него там нога, или ее, по какой-то причине, там уже нет.
Захваченный этим зрелищем, я далеко не сразу понял, в чем собственно дело. И только когда оторвал взгляд от этого странного „городского“ паренька, я увидел четырех мертвых Слепых Псов, валявшихся неподалеку. А когда парень негромко застонал, попытавшись поменять положение, до меня окончательно дошло, что выстрелы, которые я слышал, исходили именно отсюда. И стрелял именно этот самый парень, в этих самых Собак. И что одна успела таки частично до него добраться.
Вообще говоря, парню сильно повезло (или он был очень хорошим, холоднокровным стрелком), потому что когда на тебя прут Слепые Псы, в руках необходимо иметь, по меньшей мере — „Калаш“, чтобы не слишком опасаться за целостность своего драгоценного тела. А „Калаша“ ни на пареньке, ни по близости что-то не видно… Да и стреляли одиночными.
Странное чувство я тогда испытал. Никогда ранее со мной такого не было: вот сидит передо мной живой человек. Пока живой… А через пару-тройку часов он умрет. Умрет, скорее всего, страшной смертью, попав в Выброс. Тела сталкеров не вышедших из Зоны до Выброса иногда находят, случаются такие чудеса. Находят их в таком состоянии… Мне однажды тоже довелось посмотреть на такое тело. С тех пор я всегда ношу с собой патрон с написанным на нем моим именем.
Так вот, я точно знаю, что парень скоро умрет, а никаких чувств, кроме какой-то необъяснимой гадливости, это во мне не вызывает. Ни жалости, ни сочувствия — ничего. Ну чего, спрашивается, поперся в Зону этот молокосос?! Без снаряжения, без приличной одежки, без приличного же оружия, БЕЗ РЕСПИРАТОРА, наконец?!! Чрезвычайно изощренный способ свести с жизнью счеты это, что ли? В общем, единственное мое желание было, когда я видел всю эту картину, только одно — обойти это все как можно дальше, и, не вмешиваясь, оставить все как есть. У меня и своих проблем — до чёрта! Это надо же — баз респиратора в Зону выйти!!! Гм… впрочем я в свое время тоже… гм… и если б не Дед тогда… Не хочу сейчас об этом.
Не знаю, что окончательно повлияло на мое решение. Может быть, это мое воспоминание из своего прошлого. Может быть ставшее уже рефлекторным нежелание идти по Зоне в одиночку. Может еще что-то, не знаю. В любом случае я чуть отполз, так чтобы между нами расположился бугорок. Мало ли, пальнет еще на голос. Люди, знаете ли, становятся довольно нервными, сразу после того, как их попытался кто-то съесть. Громко и уверенно прокричал ему сто-то вроде: „Не стреляй парень! Поговорим!“. После чего встал, неспешно подошел к сидевшему на земле и присел рядом.
— Привет — сказал я.
Топ статей
Люди говорят
