Антисталкер.

...если враг твой, встречая тебя, замыслил злое,
обезоружь его силой своего ума.
Сирийское изречение.

Холодный свежий воздух, бодрость, разлившаяся по всему телу, лёгкость в движениях. Нет, это похоже на сон, в котором я когда-то блуждал. А сегодня я блуждаю в кошмаре. Где те бескрайние просторы, которые приветливо принимают тебя, когда ты несешься по полю на перегонки с ветром? Где радость, наполняющая тебя, когда ты бесишься с другом, прыгая с ветки на ветку. Ничего не осталось, ни друзей, ни радости, ни свободы. Лишь голод и зло, на всё что движется и шевелиться в этом неприветливом мире, этот мир опасен и незнаком, он не даёт шансов слабым, и не щадит глупых. По неволе приходиться быть сильным и злым, злым и сильным, иначе никак. Я как в клетке своих потребностей, выживание стало целью моей жизни, дети, родившиеся здесь, не знают ласки и сытости, мне их жаль. Моя жалость перерастает в ненависть, я схожу, сума от злобы, я не могу её подавить, и она давит меня. Почему нас преследуют, все, обитатели этого мира, и даже его природа. Я не понимаю, и это меня бесит, я кусаю лапы от досады, я превращаюсь в животное, дикое и необузданное, а мои дети смотрят на меня и подражают мне. Подражайте, злитесь, растите сильными, подстраивайтесь под этот мир, и возможно когда-нибудь, этот мир подстроиться под вас.

Никогда не забуду, как я встретился с ним в первый раз. Он дрожал как ребенок, от страха и неизвестности, отчаянье, излучаемое им, затапливало весь эфир вокруг. Мне было, его жаль, и я забрал его страх, его боль, его волю. И ему стало хорошо, и мне тоже, он стал частью меня. Я многое узнал от него, я узнал, что все они такие, их природа требовала борьбы и полной доминации, даже над друг другом, сознание моё содрогнулось от жалости. Я не понимал их, зачем они существуют, и жалость моя росла как снежный ком а, как известно жалость губит. И я их погубил, спасая свою семью, и с тех пор они стали для меня оружием, и зашитой, те кто стремился уничтожить нас, эти глупые создания стали уничтожать друг друга. Сначала мне было противно, но я убил это чувство, потом мне было больно и стыдно за себя, но они убили моего ребёнка. Зачем? Я нашёл убийцу, и спросил у него. Из-за страха, был ответ. Я растерялся, неужели страх в вас так силён, что вы позволяете ему брать контроль над вами? Звери! Я понял, что нет им здесь места, и объявил им войну! Но так же я понял, что сам становлюсь, сподобь им, но было поздно, первые шаги были сделаны, а шагов назад этот мир не прощал.

Первые попытки. Я учился, как ребёнок учиться ходить. Я экспериментировал, и импровизировал, но мои марионетки не удовлетворяли меня. Когда я приказывал им сражаться, они не сражались, а шли на смерть, стоило приказать им защищать, как они безвольно замирали. Моё воздействие на них, лишало их воли, и желание что-либо делать. Им нравилось состояние, в котором они находились, спокойствие и безразличие, ко всему даже к самим себе. Но стоило привить им желания, как они рвались на волю, от моих пут, их разум ревел как комок нервов, он стонал, осознавая, что был повержен. Но их воля была столь же сильна сколь и слаба. Пообещай им все радости жизни, или напугай, как они сдавались, а когда же понимали, что произошло, начинали бороться, но было поздно. Единственное что нравилось в них, так это их возможности, о которых они сами и не подозревали! Я пытался помочь им раскрыться, но бесполезно, их возможности были обусловлены их потребностями. А после порабощения их потребности сводились на нет.

Лишь однажды, я встретил сильный разум. Он шел не один, их было двое. Второй слаб, и труслив. И этот четкий контраст придавал особый вид его силе. Слабый был осторожен, он вслушивался, а в его воображении творилось что-то невероятное, картины собственной гибели. Опасности особой не было, но он придумав её сам, боялся всего, даже не осознав этого. Второй же, шёл уверено, спокойно, беззвучно, как тень. Его разум, был как луч света, который, сосредоточившись на одном, упрямо резал тьму предрассудков и неуверенности. В нем не было страха, не было злобы, был четкий, холодный расчет каждого своего действия. Так же я почувствовал его недовольство своими возможностями, он хотел большего, и не ради какой-то определённой цели, а для себя. Мне это нравилось, это единственный экземпляр, который был достоин уважения. И я напал. Напустил волну отчаянья и страха, слабый впитал в себя всё это как губка, его разум принял это как должное и он тут же убежал, а сильный воспринял этот удар, как что-то чужеродное, его голова наполнилась болью, сопротивляясь моему воздействию. Я ослабил путы.

- В тебе большой потенциал, - сказал я ему, на их языке, - Хочешь его раскрыть?

Он не понял сказанного, и лишь инстинктивно огораживался от моего телепатического давления.

Пришлось убрать волну страха. Когда он пришёл в себя я вновь повторил вопрос.

- Кто ты? – было первое, что сказал он.

- Не важно кто, важно, что я могу для тебя сделать.

- Зачем тебе делать для меня что-то?

- Ты особенный, я уважаю тебя, из всех, что я знал, ты единственный кто способен раскрыть свой потенциал.

- Так ты хочешь заполучить меня?

- Я уже пытался это сделать, ты же не сдался?

- Я не верю тебе.

- Или не хочешь верить?

Он задумался, его мысли судорожно скакали в поисках ответа, но всё равно упирались в тупик.

- Хорошо ты можешь идти, как найдёшь ответ, возвращайся, я буду ждать.

Но он не ушёл, а замер в замешательстве.

- Что я должен делать? – спросил он.

- Расслабься и не сопротивляйся.

Я проник в его разум, я даже попытался проверить его, но на мою атаку он ответил своей, и я решил не рисковать, так как ответ был внушающим хоть и был инстинктивным. Я раскрыл его скрытые возможности, и удивился. Лес, в котором я прятался, накрыла волна энергии, как теплый ветер она окутала всё вокруг, её источником был он. Он раскрыл свой разум миру, и впитывал потоки информации из всех информационных слоёв биополей этого мира. А потом он втянул всё в себя, и даже всю силу с деревьев и травы, из воздуха, и земли. Я подумал, что его тело не выдержит передозировки, но оно выдержало. Он упал, но его сознание упрямо переваривало полученную информацию. Так он пролежал долго, очень долго. Иногда казалось, что он освободился. Но, прислушиваясь, я слышал, как упрямо клокочет его разум. А потом он встал и ушёл, когда он уходил, его сознание ещё не пришло в себя, после столь сильного шока, и он несколько раз падал, но всё же вновь вставал и шел. Я проводил его до границы леса. Вдруг у меня появилась мысль, его сознание сейчас беззащитно, я могу подчинить его. Но у меня ничего не вышло, так как сознание ещё не сформировалось в целое, единственное, что я смог сделать, так это дать ему задание, всего одно.

* * *

Шёл дождь. Я угрюмо шлёпал ботинками по мокрому асфальту. Моя «нива» провожала меня взглядом широко раскрытых фар. Её взгляд был печален, если б она умела говорить, то обвинила бы меня в предательстве. Да и мне было не легко оставлять её одну, но с меня хватит, лучше я ногами буду топтать эту проклятую землю, чем терпеть аномалии своей машины. То она глохнет, без причин, то масло сама спускает, я готов поспорить, что это не спроста. Хотя если послушать любого автолюбителя, то он не найдёт здесь ничего аномального.

Вот теперь я шагаю, вдоль железнодорожной насыпи, нежно обняв Ак-74рг, и вслушиваюсь в песнь ветра. А здесь не так уж и страшно и одиноко, как казалось вначале. Для меня, по крайней мере, всё складывалось замечательно. Ещё год назад, я сопливый юнец, под предводительством своего старшего товарища, попал в аномалию. Товарищ, гад убёг, у него «сигналка» была. Меня по всему лесу, наверное, размазало, а потом обратно собрало. Когда я вернулся обратно, то оказалось, что меня не было три недели. А товарищ мой погиб, два дня назад, и никто кроме меня не знал как. Давай они меня на аномалию проверять, и нашли же, ели ноги от них унёс. Теперь Зона это моя родина, теперь я защищаю её, и исполняю её волю, не совсем понятную волю, но лучше подчиниться, иначе...

Я привык, и даже стал получать от этого удовольствие. Я научился общаться с тварями из других миров, я сломал грань своих возможностей, и теперь сам не знал им границ. Но сколько я здесь не хожу, не как не могу понять этого мира. Всё это похоже на большую кашу, которую съели примерно неделю назад. Одно согревает, так это сталкеры, они для меня самые лучшие противники. После того как я убил первого сталкера, я понял, что здесь для меня идёт война не с зоной, а друг против друга. Единственные кого я избегал, так это Военных сталкеров и «Долг». Эти ребят были силой, одним организмом, в отличи от, простых искателей наживы, это держались друг за друга, и мне не хотелось быть их врагами.

Я «легенда», без всяких там, гордо задранных подбородков, я живая «легенда» зоны. Меня называют Атнтисталкер, я много раз слышал небылицы о себе, из уст других, никто не знал меня в лицо, никто не знал меня как Антисталкера, для всех я был Боб, или Бобан. Я часто задавал себе вопрос, зачем я делаю это, ответ открывался сам по себе, мне это нравиться, сначала я пытался противиться этому, но моя жажда крови взяла верх. Многие считали меня психом, да я и сам считал бы себя психом в привычном мире, но не в Зоне. Здесь стиралось много граней. Грань жизни и смерти, добра и зла, красоты и уродства, список можно продолжать, но это не имеет значение. Значение имеет сила, здесь нет законов, здесь действуют старые законы эволюции в частности естественный отбор. Сильные выживают, слабые нет. Если все слабые погибают, зона создаёт ещё более сильного, и всё возвращается на круги своя. Я часто думал, может я тоже порождение Зоны, я отсеивающий слабых, и проверяющий сильных. Может я и есть часть Зоны её аномалия. Если это так, то я с этим давно смерился. Я уже не мог вернуться в привычный для меня мир, правда, он уже перестал быть для меня привычным, там нет ничего, что интересовало бы меня. А здесь я свободен.

В ста метрах, показалась цель моего путешествия. Это была сортировочная база, старые вагоны, запах масла и ржавчины. Рядом с железнодорожным полотном алея тополей и дорога, ведущая к ремонтному ангару. Рельсы заросли травой, между шпал уже накопилась лужа. Я посмотрел на своё отражение, но круги от капель дождя размыли его до неузнаваемости. Старый ангар, приветливо зиял обвалившимися воротами. Осторожно ступая по листам с железом, я пробрался внутрь. Битое стекло заскрипело под ногами, найдя укромный уголок, присел отдохнуть и посохнуть. Внутри было пыльно, дождь барабанил по крыше, из разбитых окон веяло свежестью и прохладой. Я наслаждался моментом. Одиночество.

Прошло два часа. Дождь не на шутку разошёлся, где-то небо прочертили молнии, гром прогремел, дрогнул и заволновался хрупкий остов ангара. Я уже подумывал о месте для ночлега, спать в зоне опасно, но я давно перестал спать в не её. На часах было шесть. Время чего-нибудь съесть. Два бутера, вода из фляги и на десерт затяжка сигареты. Окончив скромную трапезу, я увлёкся пусканием колец. Вдруг заскрипело битое стекло. Я схватил автомат, и навёл дуло на проход. Там, широко расставив ноги, стоял человек. Он обвёл захламлённое, помещение дулом пистолета «ТТ», удостоверившись, что опасности нет, стал крадучись проходить дальше. Я взял его на прицел, и стал ждать. Ждать пришлось не долго, он увидел меня раньше, чем я рассчитывал, и выстрелил. Сталкер промазал, и зачем он вообще стрелял, ведь я его не трогал. Мой Ак-74рг ответил ему.

Замерев с прикладом «калаша» на щеке, думал, был ли он один или с кем-то. Так я простоял полчаса, спрятавшись за бочкой с машинным маслом. Враг, не чем себя не выдавал.

Показалось, наверное. В последнее время я слишком часто напрягаюсь по пустякам. Но это обычные издержки жизни в зоне. Первые два дня ты носишься как угорелый, но потом начинаешь, слушать, просто слушать, замерев на цыпочках, как борзая. Слух здесь не подводит, в отличие от зрения, зрение можно обмануть, слух гораздо сложнее. Главная благодетель в Зоне это осторожность и терпение. Я закрыл глаза. Дробь капель заполнила эфир, я сменил частоту слуха на более низкую, слился в резонансе с природой. В двадцати метрах напротив ворот, билось чьё-то сердце. Я слышал это, будто приложился ухом к чужой груди. Оно билось ровно и четко, очень спокойно и очень холодно.

«Снайпер» - подумал я.

Какой удачный день! Я затаился за грудой бочек, и стал слушать. Снайпер ждал, и я тоже. Эта безмолвная дуэль длилась два часа. Ни я, ни он, ни на минуту не расслаблялись. - Эй, - крикнул я, - Долго ты ещё будешь сидеть в своём гнезде?

Мне не чего было терять, он знал, где я сижу, но он не знал, что я его давно вычислил. Сердце забилось сильнее. Враг молчал.

- Можешь не молчать, ты лежишь на левой обочине дороги, у ствола тополя, не шевелись, а то получишь пулю в лоб, - я пошёл на блеф.

Сердце врага бешено заколотилось, но надо отдать ему должное он не шелохнулся. Видимо блеф прошёл удачно.

- Ты кто хоть такой? – спросил я.

- Антисталкер, - раздался угрюмый ответ.

Я улыбнулся, каждый сталкер убивший больше пяти человек, думает, что это про него байки в кабаках рассказывают. - И сколько же ты убил?

- Тридцать шесть. Я даже не удивился его вранью, тридцать шесть, ещё месяц назад этой цифрой пугали зелёных новичков, сегодня же я имел на своём счёту сорок одну жертву.

- Тебя как хоть звать то?

- Меня называют Гроб.

- Женька ты что ли!? – тут я уже удивился, с этим блудливым типом мы не раз жрали водку и гоняли девок. - Боб? - А ты думал кто! Может, лучше, отправимся вместе в лагерь и выпьем чего-нибудь! – хохотнул я. - Нет, Боба извини, ты знаешь теперь кто я, и ты умрёшь, - спокойно ответил Гроб.

- Ты же врёшь, дурак, ты ведь и десятка не убил! Да и станет Антисталкер с напарником ходить.

Раздался выстрел, пуля чиркнула по бочке, и рикошетом проделала дырку в крыше. - О да ты и в правду думаешь, что ты Антисталкер! – смеялся я, - Так вот дорогой, я про себя могу сказать то же самое, только у меня на счёту сорок один сталкер, и это не враки, я очень придирчиво веду подсчёт, - я веселился от души, эта ситуация меня забавляла, - Вот например...

Гроб зашевелился.

- Лежать, - рявкнул я, - Я не договорил.

Враг замер. - Вот, например, - продолжил я – Если моя жертва нечаянно утонет, или погибнет не от моих рук, то я её не вношу в свой список. У меня был случай когда, примерно такой же как у нас с тобой. Один слабак, тоже слушал, слушал меня, а потом взял и застрелился, представляешь, как он меня разочаровал. Надеюсь, ты не станешь стреляться, а умрёшь сражаясь со мной. Всё, враг психологически раздавлен, его сердце бешено колотиться. Он думает, что я его держу на прицеле, и сейчас, шарит глазами по старому ангару, пытаясь найти моё гнездо.

- Можешь не искать меня, если я увижу на себе твой взгляд, ты труп.

Гроб, скрипя зубами, упирается лбом, в мокрую траву. - Зачем ты делаешь это? - шепчет он.

- Отбор, - отвечаю я.

- Чего? – не понял Женя.

- Зона создаёт новый вид, мутанты это всё побочные эффекты. Ты никогда не думал, почему она растёт. Я отвечу, она ищет материал для исследований, так же как и ученые ищут эти материалы здесь. Зона сама по себе безобидна, если её не трогать. Не знаю почему, но к человеку она уделяет наибольшее внимание. Мы лучший материал для её, так сказать творчества!

- Что за чушь ты порешь сумасшедший сукин сын! – орёт Гроб.

- А тебе не интересно?

- Да мне очень интересно, лежать под дождём, и слушать бред сивой кобылы. - Женька ты как всегда в своём репертуаре! – хохочу я, - Но эксперимент удался! Я этому подтверждение, я могу дышать водой! Я могу бегать со скоростью сорок километров в час, я быстро заживляю раны! Могу стать невидимым, - тут я соврал, -Я непобедим! Представь армию, таких, как я.

- Не могу.

- Я тоже, не могу, и не хочу, - мне вдруг стало грустно, - Женька, может всё-таки, пойдём и напьёмся, а? Гроб молчит. И я тоже, жажда боя вдруг испарилась, жутко захотелось водки. - Так ты и в правду Антисталкер или придуриваешься? – спросил Женя.

- Я правду говорю, в отличие от тебя.

- Ладно, уж я всего двадцать семь завалил, но прыгаю и бегаю как обычный человек, я в отличие от тебя не мутант!

- Это удачная мутация! - Да здорово, а может, у тебя ещё и член второй вырос! – тут уже хихикал Гроб.

- Да нет, тоже скажешь, слушай у меня идея, давай решим всё в рукопашную! - Да ну тебя ты же мутант, - заартачился Гроб.

- Да, а ты Гроб, эти всё сказано, и если б я тебя не знал, подумал что ты тоже мутант. Я встал, забросил автомат за спину, поднял руки и, напрягая слух, вышел из ангара. Щелчка бойка я, слава богу, не дождался, от первого выстрела я может, и увернулся бы, но вот от остальных, не знаю.

Из аллеи тополей вразвалочку, с СВД на перевес, шагал Женька. Сначала это была тень в пелене дождя, но по мере приближения, его фигура приобретала четкость и громоздкость. Это был здоровенный мужик, качёк, но шустрый и гибкий как отлет. Не смотря на объём его мышц, он был по-своему умён, это делало его колоритной фигурой в среде сталкеров.

Мы аккуратно сложили обмундирование, под ближнее дерево, что б не промокло и выбрав площадку поровней, начали кружить друг против друга.

- Дурак ты Женька, - сказал я, и резко без замаха ударил его в челюсть.

Он устоял, но всё же что б не упасть, сделал два шага назад.

- Сам ты дурак! – Гроб снял с пояса пистолет.

Бах, бах, бах! Я чувствую, как боль буравит моё тело.

- Зря ты убил моего напарника, это должен был сделать я.

- Зачем? – хриплю я, отплёвывая кровь.

- Потому что это я Антисталкер, а не ты, урод, ну-ка, покажи теперь, как быстро ты бегаешь, - он издевался, я не узнавал его, когда – то он был мне симпатичен, сейчас я понял, что не я один в кампании душка, а в Зоне маньяк убийца.

- Сука ты Жека, - выплюну эти слова, я упал лицом в грязь.

Звезды. Я вижу звезды. Я умер, или это просто наступила ночь? Страшно болит голова, холодно. Ещё бы, если лежать три часа в луже, будет тебе и холодно и простатит, и всё, всё, всё. Ощупав тело, я не нашёл, ни одной царапины, пули аккуратно лежали в складках спецовки. Я собрал их, попутно дивясь как я смог перевернуться на спину! Три сморщенные свинцовые плюхи, получил я в живот и вот!

- Круто! – прошептал я. Дождь перестал, небо усеяли холодные звёзды, а половинка луны выглядела ещё холоднее и казалась мертвой, в общем, она и не была живой. Я на мгновения сам почувствовал себя такой половинкой, сегодня меня убили, наверное, раз в пятый.

Да разочаровал меня Гроб. Я хоть и маньяк, но сражаюсь всегда честно, даже иногда поддаюсь. А иначе не интересно, скучно. Просто убить человека это одно, а вот померяться с ним силами, узнать слабые места, это уже сражение. Я никогда не выбирал слабых врагов, Зона учила, если хочешь стать сильней, победи сильного врага, слабый враг, это не враг, это жертва. И я пал жертвой этого маньяка Гроба! Незадача.

Я сел. Вода потокам слилась с меня. Принюхался. Мокротой только пахнет. Прислушался. И о чудо, услышал знакомый стук сердца. Видно Гроб, решил, что до лагеря не доберётся, и решил заночевать в облюбованном мной ангаре. Вот же грязная свинья! На одном спасибо, хоронить меня не стал. Моё обмундирование он, конечно, забрал, хорошо, что хоть не раздел. Я оглядел себя, но ничего не увидел. Ночь, однако! Расслабился, и включил ночное зрение. Нет, это не было эффектом мутации, просто я знаю пару трюков ниндзюцу, которые помогают видеть ночью как днём. Снова поглядел на себя. Жуть! Штаны в крови, спецовка порвана в трёх местах и тоже вся в пятнах.

- Я его бью! – шепчу я.

Я не долго думал, как его проучить. Сначала я залез в ангар, стащил у Гроба, свою амуницию. Так как он спал обнимку со своей СВД, то я лишь выдерну магазин, пусть стреляет. Злосчастный пистолет я тоже не забыл. Когда я уходил, Евгений что-то пробурчал во сне.

Я отбежал от ангара. Бросил его пистолет и магазин от винтовки в мусорную яму. Отбежал ещё. Прислушался. Гроб спал. Я встал на колени и тихо завыл. Гроб вздрогнул, и проснулся, он услышал красивый и холодящий душу вой. Сжимая винтовку, он тихо выглянул из ангара. На освещённой луной дороге стояла стая оборотней. Это были не простые оборотни, а голодные.

Я закурил, прислонившись к шершавому стволу дерева, вдалеке раздался вой, потом опять. Через несколько мгновений, выстрел, всего один и крик страшный, душераздирающий, полный отчаянья. Докурив, я старательно потушил окурок, порывшись в сумке, достал фляжку с разбавленным спиртом. Эта штука согрела мне душу и пищевод, зря Женька отказался выпить. Порядком, захмелев, я вспомнил о своей «Ниве». Это уже пятый раз, когда я вот так бросаю её. Но я всегда возвращаюсь.