Хронология событий

На 25 апреля 1986 года была запланирована остановка 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС для очередного планово-предупредительного ремонта. Во время таких остановок обычно проводятся различные регламентные процедуры, испытания оборудования а так же могут проводиться не предусмотренные регламентом (но обязательно согласованные с другими организациями) эксперименты. В этот раз целью одного из них была экспериментальная проверка возможности использования кинетической энергии ротора турбогенератора для обеспечения электропитания питательных и главных циркуляционных насосов до запуска аварийных источников электропитания (дизель-генераторов) в случае аварийного обесточивания собственных нужд. Дело в том, что в случае обесточивания основных потребителей электротока станции происходит отключение питательных насосов (подающих питательную воду в реактор) и главных циркуляционных насосов (обеспечивающих циркуляцию теплоносителя через активную зону), в течение полсекунды отсекается поступление пара в турбину. Несмотря на прекращение подачи пара на турбину ее ротор продолжает некоторое время вращаться по инерции, что позволяет, в принципе, определенное время генератору турбины давать электроток, которым можно поддерживать работу насосов, избежав, таким образом, их немедленного отключения. Такой режим работы не был штатным для АЭС, не был отработан и нигде не применялся. Более того, аналогичные эксперименты, проведенные на ЧАЭС в 1982, 1984 и 1985 годах заканчивались неудачно — существовавшие характеристики системы возбуждения генераторов не позволяли удерживать магнитное поле, необходимо длительное время в процессе выбега турбогенератора.[5] Испытания считались руководством ЧАЭС чисто электрическими, поэтому не согласовывались с генпроектантом, главным конструктором и научным руководителем.

Испытания должны были проводиться на мощности 700÷1000 МВт (тепловых) 25ого апреля 1986 года.[6] Примерно за сутки до аварии (около 3-4 часов 25.06.86) мощность реактора была снижена до, примерно, 50 % (1600МВт), однако дальнейшее снижение мощности было запрещено диспетчером электросети. Продолжение снижения мощности энергоблока было разрешено диспетчером в 23 часа 25.06.86, таким образом, длительное время активная зона находилась в режиме отравления ксеноном. В течение примерно двух часов мощность реактора была снижена до уровня, предусмотренного программой (около 700 МВт тепловых), однако по неустановленной причине оперативный персонал продолжил снижать мощность, и, достигнув примерно 500 МВт (тепловых), допустил ошибку, в результате которой мощность реактора начала быстро снижаться. При этом тепловая мощность снизилась до 30 МВт (по другим приборам — до 0)[7][5] Персонал находившийся на БЩУ принял решение о восстановлении мощности реактора и (извлекая поглощающие стержни реактора) [8][5] через несколько минут добился начала ее роста, и в дальнейшем — стабилизации на уровне 160—200 МВт (тепловых) При этом большинство стержней СУЗ оказались на верхних концевиках, пониженное значение оперативного запаса реактивности препятствовало дальнейшему подъему мощности реактора. При быстром снижении мощности и последующей работе на уровне менее 200 МВт усиливалось отравление активной зоны реактора изотопом ксенона-135 (см. «иодная яма»), что приводило к необходимости дополнительно извлекать регулирующие стержни из активной зоны.

После достижения 200 МВт были включены дополнительные главные циркуляционные насосы, которые, совместно с двумя дополнительно работающими насосами ПЭН, должны были служить нагрузкой для генераторов во время эксперимента. Увеличившийся расход теплоносителя через реактор вызвал повышение температуры теплоносителя на входе в активную зону, которая приблизилась к температуре начала вскипания воды.

В 1:23:04 начался эксперимент. Из-за снижения оборотов насосов, подключённых к «выбегающему» генератору, и положительного парового коэффициента реактивности (см. ниже) реактор испытывал тенденцию к увеличению мощности (вводилась положительная реактивность), однако в течение почти всего времени эксперимента система управления успешно этому противодействовала, непрерывно погружая регулирующие стержни в активную зону. Примерно в 1:23:39 сформировалась команда на остановку реактора (зарегистрировано по телетайпу). В течение 2х секунд команда была «снята» и сформировалась вновь по разгону реактора (зарегистрирована ДРЕГ в 1:23:41).[7][5] Известно, что была нажата кнопка аварийной защиты, однако время ее нажатия является дискуссионным вопросом. Существуют утверждения, что нажатие было вызвано начавшимися разгоном[5], произошло фактически во время разрушения реактора, по другим утверждениям — предусмотрено заранее и выполнено в спокойной обстановке[8], хотя в программе испытаний[6] об остановке реактора не упоминается. Группа INSAG, давая оценку нажатия кнопки АЗ не делает строгих выводов ни о времени ее нажатия, ни о цели нажатия. Следует отметить, что системы контроля реактора не предназначены для регистрации быстропротекающих процессов, поэтому по зарегистрированным данным сложно установить, начался ли разгон реактора до включения оператором аварийной защиты.

По сформированной команде аварийной защиты реактора (АЗ-5, что бы не было ее первопричиной) поглощающие стрежни начали движение в активную зону, однако вследствие их неудачной конструкции (См. концевой эффект) и заниженного (не регламентного) оперативного запаса реактивности реактор не был заглушен: мощность реактора после секундного снижения начала быстро возрастать, зашкалив по всем измерительным приборам. Аварийный разгон сопровождался звуковыми эффектами (периодические удары с нарастающей амплитудой), мощными ударами, отключением света (включилось аварийное освещение).[9][5] По различным свидетельствам произошло от одного до нескольких мощных ударов (большинство свидетелей указали на два мощных взрыва.), и к 1:23:47-1:23:50 реактор был полностью разрушен. О первопричине неконтролируемого разгона реактора высказываются несколько различных мнений. Указывается, что таковым мог стать «концевой эффект», или, непредвиденное вскипание теплоносителя например вследствие его подкипания в канавках ЗРК (кавитация на ЗРК) или отключения «выбегающих» главных циркуляционных насосов (последние могли отключиться внутренними защитами, неучтенными в программе эксперимента (например: по снижению частоты, напряжения или расхода через насос), вызвав рост паросодержания).

О точной последовательности процессов, которые привели к взрывам, не существует единого представления. Общепризнанно, что в процессе неконтролируемого разгона реактора, сопровождавшегося ростом температур и давлений были разрушены тепловыделяющие элементы (твэлы) и часть технологических каналов (см. РБМК), в которых эти ТВЭЛы находились. Пар из повреждённых каналов начал поступать в реакторном пространстве, что вызвало его частичное разрушение в реакторном пространстве, отрыв и подъём («отлет») верхней плиты (схема «Елена») реактора, и дальнейшее катастрофическое развитие аварии, в том числе выброс в окружающую среду материалов активной зоны.

Высказывались так же предположения, что взрыв, разрушавший реактор, имеет химическую природу, то есть взрыв водорода, который образовался в реакторе при высокой температуре в результате пароциркониевой реакции и ряда других процессов. По другой гипотезе, это взрыв чисто ядерной природы[10][11], то есть тепловой взрыв реактора в результате его разгона на мгновенных нейтронах, вызванного полным обезвоживанием активной зоны. Большой положительный паровой коэффициент реактивности делает такую версию аварии вполне вероятной. Наконец, существует версия, что взрыв — исключительно паровой. По этой версии все разрушения вызвал поток пара, выбросив из шахты значительную часть графита и топлива. А пиротехнические эффекты в виде «фейерверка вылетающих раскалённых и горящих фрагментов», которые наблюдали очевидцы — результат «возникновения пароциркониевой и других химических экзотермических реакций».