26-е апреля

Я был там ночью. Я вообще любил ночь, ведь она скрывала все недостатки мира... Вот если бы она могла скрыть моральные недочеты, тогда бы... Даже не знаю. что тогда могло бы быть.
Я посмотрел на часы. был час ночи. Ровно 01:00. Мерное передвижение стрелки по циферблату вызывало нарастающее чувство, которое даже невозможно было объяснить. Я как будто был ребенком, который ждет сюрприз под Новый Год, но ему кажется, что вместо обещанного кассетного магнитофона он получит шапку или перчатки, которых у него и так валом.
Я еще раз прошел по залу, проверил дозиметром каждый уголок, каждый болт на кожухах турбин, каждую изоляционную трубу и одновременно прислушивался к мерному писку счетчика.
Я вернулся к тому месту, где в последний раз засек время и еще раз взглянул на часы. Двадцать минут второго. Ровно 01:20. Чувство нарастало, Я уже начал лучше понимать его, отделил плохую половину от хорошей, потом закрыл глаза и мысленно положил их перед собой: плохое - слева, хорошее - справа. Плохого оказалось больше. Я открыл глаза.
Я слушал тишину. Она была всепоглощающей, всеобъемлющей. Она звенела,как тысячи колокольчиков на расстоянии километра. Я не слышал турбин. Я стал частью тишины, и звенел вместе с ней. Интересно почему не слышно турбины? Остановка реактора? Но ведь не должно этого быть. Даже на минимальной мощности звук работы отчетливо слышен. Интересно, что будет, если ее не запустят?..
Турбогенератор запустился. Гул нарастал вместе с чувством чего-то неизбежного, неотвратимого. Тон звука повышался. Что-то просвистело возле моего уха и покатилось по кафелю пола.
Это был болт из кожуха. Я посмотрел на кожух, и у меня внутри желудок с сердцем поменялись местами. Он ходил ходуном, вибрировал не невообразимой частотой. Гул снижался, и я потихоньку переставал волноваться. Но крыльчатка турбины останавливалась слишком быстро. Это было издевательством.
Турбина встала намертво. Сразу после остановки земля ушла из под моих ног и земля поменялась местами с небом. Воздух наполнился едкой пылью и грохотом падающих конструкций. Я поднялся на ноги. Мир все не хотел возвращаться в первоначальную позицию. Меня вырвало. Ноги стал ватными.
Я осмотрелся. В турбинном зале будто прошел ураган. Все, что было сверху, то есть лестницы этажей, было внизу. Я удостоверился в рокировке неба и земли, но я не знал причины. Вдали что-то ожесточенно пищало, и этот писк протыкал меня насквозь, как исполинский меч. Я пошел на звук. Это был дозиметр. Его согнуло пополам,но индикатор еще работал. Стрелка ушла за красную зону. Меня вырвало еще раз.
Я посмотрел наверх и увидел звезды. Наверно, я сошел с ума. Подул прохладный летний ветерок, и пошел к месту, откуда он дул. В каскадной стене была дыра величиной, наверно, с карьерный самосвал. Я спокойно прошел через нее. Вдалеке было озеро, а в нем отражалось небо. Оно опять было на своем месте - вверху...