В 1919 году 10 ноября в семье Тимофея Александровича и Александры Фроловны Калашниковых родился мальчик, которого назвали Михаилом. С ранних лет у него было два примера, два первых учителя - строгий и справедливый отец, постоянно занятый работой, и старший брат Виктор, умевший ловко обращаться с инструментом, когда мастерил что-либо по хозяйству. Особенно его интересовали те работы брата, которые были связаны с металлом. Какая-то врожденная тяга была у маленького Миши к этому материалу - он постоянно искал и складывал в свои тайники все металлическое, что попадалось в руки. Прятал в надежде, что когда-нибудь это может ему пригодиться.
Первые попытки самому что-то смастерить были у него еще в дошкольном возрасте. Интересно, что неизбежные в таком деле неудачи не останавливали мальчика - он всегда старался довести свою работу до конца, как бы долго она ни продолжалась. Возможно, именно это качество, выработанное в детстве, и вывело его в дальнейшем на путь больших свершений.
«В школьные годы в моей голове поселилась идея создания «вечного двигателя». Она-то, наверняка, и определила всю мою дальнейшую судьбу, судьбу конструктора. Поставив себе цель, я уже не мог думать ни о чем другом. Ходил, как одержимый, в поисках нужных деталей.
…Несколько лет я мучился: собирал «вечный двигатель» на чердаке, испытывал и снова разбирал. Я не мог ничего поделать - он не выдерживал параметра «вечности»… На этой почве я и подружился с учителем физики, уже достаточно пожилым человеком. Учеников, которые выделялись своими знаниями, он отличал, называя на старинный манер: я у него был Калашников Михаил Тимофеев. Вполне понятно, что он был и главным моим техническим консультантом, и самым серьезным оппонентом. И вот однажды, покопавшись в очередной раз в притащенных мной в школу составных частях будущего двигателя и просмотрев мои «чертежи», учитель задумчиво сказал: «Понимаешь ли, Михаил Тимофеев, лучшие мировые умы уже довольно давно сошлись на том, что создание вечного двигателя невозможно. Но ты так убедительно доказываешь обратное!..»
В августе 1938 года Михаила Калашникова призвали на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию и зачислили в танковые части. По прибытии к месту службы в западно-украинский город Стрый его определили в учебную роту, в которой готовили механиков-водителей танков. Это было большой удачей - наконец-то он получил возможность изучать работу сложных механизмов боевой техники. Причем делать это с помощью командиров, объясняющих курсантам их устройство и работу.
«Во время практических занятий я сразу обратил внимание на неудобство использования пистолета ТТ при стрельбе из специальных щелей в башне танка. Я попытался устранить этот недостаток и изготовил специальное приспособление, которое делало стрельбу через щель в башне более прицельной. А для повышения эффективности стрельбы из пистолета разработал магазин с увеличенным количеством патронов.
Постепенно в нашем солдатском коллективе организовался кружок рационализаторов. Не имея достаточного опыта и соответствующего технического образования, члены этого маленького коллектива ставили себе различные технические задачи и, помогая друг другу, искали пути их разрешения».
Так, Калашников принял участие в конкурсе, проводившемся в их воинской части, он разработал инерционный счетчик для учета фактического количества выстрелов из танковой пушки. Счетчик фиксировал количество выстрелов, сделанных экипажем танка во время учебных стрельб. И в изготовлении, и в испытаниях этого прибора принимали участие курсанты роты - товарищи Михаила. По окончании испытаний был получен отзыв специалистов, в котором было написано: «Счетчик прост в изготовлении и безотказен в работе». Это был несомненный успех, стимулирующий к дальнейшей творческой работе.
На следующий технический конкурс были предложены несколько тем для новых разработок. Калашников выбрал из них одну: «Создание счетчика моточасов» (счетчика моторесурса) - прибора для фиксирования работы танкового двигателя под нагрузкой и на холостом ходу. В пояснении этого задания особо подчеркивалось, что разработка такого прибора имеет для танкистов важное практическое значение.
«Мне на помощь пришел командир роты. Он дал мне возможность в часы самоподготовки заниматься расчетами и вывел на полковую приборную мастерскую, где я пропадал в свободное после ужина время».
После того как на испытаниях в воинской части счетчик показал хорошие результаты, Калашникова вместе с разработанным им прибором командировали в штаб Киевского особого военного округа. Командующий округом Г.К. Жуков одобрил изобретение молодого красноармейца и распорядился направить его в Киевское танковое техническое училище. Там в мастерских училища счетчик надо было доработать, изготовить два опытных образца и тщательно их испытать.
Показав хорошие результаты и на этих испытаниях, счетчик моточасов был рекомендован к изготовлению опытной серии в Ленинграде на заводе № 174 при участии автора изобретения. С весны 1941 года Калашников работал на этом заводе, и в это же время он разработал там еще один прибор - выключатель массы для танка, который был изготовлен и подвергнут лабораторным заводским испытаниям, которые прошли успешно.
Война нарушила планы Михаила Калашникова. Сначала он должен был завершить начатое на заводе дело - хотелось увидеть свои приборы установленными на действующих танках. Потом вернуться в часть для прохождения дальнейшей армейской службы. А после демобилизации пойти учиться - сначала окончить школу, затем поступить в институт. Работая на заводе, Михаил понял, что ему не хватает технических знаний - свои приборы он создавал, можно сказать, по наитию - «творя на ощупь».
В первые же дни войны Ленинградский завод № 174 перевели на работу в режиме военного времени. Изготовление и испытание новых конструкторских разработок, в том числе приборов Калашникова, приостановили, а сам Михаил Калашников, как военнообязанный, должен был срочно отбыть из Ленинграда в свою воинскую часть.
«Участвовать в военных действиях мне довелось недолго. В начале октября 1941 года под Брянском я был тяжело ранен. Случилось это в одной из многочисленных контратак, когда наша рота, заходя во фланг немцам, нарвалась на артиллерийскую батарею. Первым загорелся танк командира роты. Затем раздался удар по нашей машине, и после этого вдруг наступила полная тишина. Возможно, мы были просто оглушены, но в тот момент нам показалось, что бой стих. Как командир танка, я решил открыть люк и посмотреть, что происходит вокруг. Я только поднялся из люка, как рядом разорвался снаряд. На мгновение в глазах вспыхнул необычайно яркий свет…
Сколько я находился без сознания, не знаю. Наверное, довольно продолжительное время, потому что очнулся, когда рота уже вышла из боя. Кто-то пытался расстегнуть на мне комбинезон. Левое плечо, рука казались чужими. Как сквозь сон услышал:
- Чудом уцелел парень. В рубашке родился!
Ну, думаю, слава Богу, жив!
Я лежал в блиндаже. Мое левое плечо было насквозь прошито осколком брони, отлетевшим внутри танка после прямого попадания в него. Спина казалась чужой, хотя болела так нестерпимо, как может болеть только своя. Левая рука не двигалась. Я плохо понимал, что со мной произошло и что творится вокруг - похоже, я был контужен…
Командир батальона дал команду отправить меня вместе с другими тяжелоранеными в медсанбат. Но где он, этот медсанбат, если мы сами уже оказались, по сути дела, в тылу немцев? Я пытался отказаться от отправки - не вышло.
Раненых, человек двенадцать, перенесли в полуторку. С нами были военврач и медсестра».
На развилке перед деревней, встретившейся на пути к медсанбату, машина остановилась. Ехать дальше по дороге прямо через деревню было опасно - неизвестно, есть там немцы или нет. Чтобы это узнать, надо послать разведчиков. Для этой цели военврач определил троих - водителя машины, лейтенанта с обожженными руками и раненного в плечо сержанта Калашникова. Разведчики взяли с собой оружие: винтовку и два пистолета. Осторожно, скрываясь в перелесках и придорожных кустах, они подошли к ближним домам. Передвигались по деревне перебежками, прижимаясь к заборам, прислушиваясь ко всем шорохам. Казалось, здесь немцев нет - ничего подозрительного в привычных звуках вечерней деревенской жизни не было. И вдруг где-то впереди раздались выстрелы - стреляли явно в деревне. Разведчики решили поскорее вернуться к машине, чтобы успеть предупредить товарищей. И снова они услышали стрельбу очередями, но уже с той стороны, где стояла машина. Подбежав к ней, они заглянули в кузов и увидели страшную картину - медсестра, военврач и все раненые были убиты. А немецкие мотоциклы, окутанные клубами пыли, уже мчались дальше - туда, откуда совсем недавно пришла машина с ранеными бойцами.
«Мы плакали от бессилия, сжимая в руках оружие. Нам хотелось ринуться вслед за врагом и стрелять, стрелять в него…
Но что бы мы могли сделать против немецких автоматов и пулеметов?..».
Оставшиеся в живых разведчики оказались в немецком тылу. Без колебаний они приняли решение: пробиваться через линию фронта к своим. Но где она теперь, эта линия фронта? Они выходили из окружения несколько суток, ночами пробираясь по болотам и лесам. Наконец, смертельно уставшие, голодные, ободранные, с грязными повязками на ранах, они вышли к расположениям частей Красной Армии. Это произошло около города Трубчевска. После неизбежных в таких случаях проверок раненых бойцов определили в медсанбат. А через несколько дней Калашникова перевели в военный госпиталь в город Елец.
«Лежа на госпитальной койке, я думал лишь об одном: почему у нас в армии нет автоматического оружия, легкого, скорострельного, безотказного? Я тогда думал, что у нас, кроме В. А. Дегтярева, просто не нашлось конструктора, который сделал бы пистолет-пулемет легким по весу, небольшим по габаритам, надежным, безотказным в работе.
Мне несказанно повезло - в нашем госпитале была неплохая библиотека, в которой я и нашел несколько нужных книг. Среди них - два тома «Эволюция стрелкового оружия», наставления по трехлинейной винтовке, ручному пулемету Дегтярева, револьверу Нагана. Читал, сопоставлял, анализировал, чертил…»
Второй месяц Михаил лечился в госпитале, но его раны заживали медленно, да и рука все еще действовала плохо. После очередного осмотра доктора приняли решение: выписать старшего сержанта из госпиталя и отправить его для долечивания на шесть месяцев в тыл - в отпуск по ранению.
Получив отпускной билет, Калашников принял решение ехать в Казахстан на станцию Матай, где он до призыва в Красную Армию работал в железнодорожном депо.
Сразу же с поезда Михаил направился к начальнику железнодорожного депо. По-солдатски представившись, протянул ему документы и срывающимся от волнения голосом выпалил просьбу: оказать помощь в создании макетного образца пистолета-пулемета. После недолгих сомнений и колебаний начальник депо дал свое согласие. Поддержал Михаила и районный военком.
«Прошло всего три месяца упорного, я бы сейчас сказал - непосильного труда. Наконец образец пистолета-пулемета был собран, и встала проблема: где и как его испытывать? Мне удалось получить в местном военкомате несколько сот патронов. Испытывали мы пистолет-пулемет тут же, в комнате, где шла сборка. Поставили большой ящик с песком и проводили отладочные стрельбы. Ох и влетело же нам от начальника депо! От выстрелов всполошились все рабочие в цехе, побросали работу, ринулись к нам. После этого мы вынуждены были установить специальную световую и звуковую сигнализацию и проводить отладочные стрельбы только по ночам. Оставшимися патронами проверили кучность одиночного и автоматического огня. Нам показалось, что полученный результат неплохой.
И вот уже наш первый опытный пистолет-пулемет, рожденный в этой маленькой рабочей комнате паровозного депо, лежал на промасленном верстаке и как бы ставил перед нами новую проблему: что же с ним делать дальше?»
Куда можно обратиться с таким вопросом, им подсказал районный военком: конечно, старшему сержанту Калашникову надо ехать с разработанным им образцом в столицу Казахстана.
Прибыв в Алма-Ату, Михаил отыскал республиканский военкомат. Обратившись к дежурному, попросил проводить его в приемную начальника. Около двери кабинета военкома сидел молодой адъютант, которому старший сержант и доложил по всей форме: находясь в отпуске после ранения, разработал пистолет-пулемет, с которым и прибыл в военкомат. После такого доклада Михаила сразу же арестовали и препроводили на гауптвахту. Оружие у него, конечно, забрали.
«Оставалось лишь ждать и надеяться, что все быстро прояснится…
На четвертый день ближе к полудню открылась дверь, и на пороге появился явно удрученный адъютант военкома, по воле которого пришлось столько пережить. Он подал мне ремень, пистолет-пулемет и вежливо сказал:
- Идите вниз, товарищ старший сержант. Вас ждет машина. Только приведите сначала себя в порядок.
Спускаюсь по лестнице и у подъезда на улице действительно вижу черный автомобиль - «эмку». За что же, думаю, такая мне честь и куда меня повезут?
Сев в машину, спросил об этом сопровождающего. Он ответил однозначно:
- Приказано доставить вас в Центральный Комитет компартии большевиков Казахстана, к секретарю ЦК товарищу Кайшигулову.
Больше ни в какие объяснения он не вдавался».
Оказалось, что и освобождение с гауптвахты, и эту важную встречу организовал друг и сослуживец Михаила по довоенной комсомольской работе Иосиф Коптев. Они случайно столкнулись прямо на вокзале в Алма-Ате - Коптев уезжал в командировку. Договорились встретиться сразу после его возвращения. Через пару дней Иосиф начал разыскивать Михаила через областной военкомат и узнал о его аресте. Вот и пришлось ему выручать друга, прибегнув к помощи «тяжелой артиллерии».
Кайшигулов внимательно осмотрел пистолет-пулемет, изготовленный явно непрофессионально, кустарно, но имеющий кое-какие интересные решения. Чтобы их проверить, надо, конечно же, подключить грамотных специалистов. Они смогут помочь старшему сержанту доработать этот пистолет-пулемет, а затем изготовить несколько опытных образцов для испытаний. Если случится, что он их выдержит, тогда надо будет подумать, что делать дальше с изобретением этого самоучки-конструктора. Кайшигулов решил в качестве помощников Калашникову в этом деле привлечь преподавателей и студентов Московского авиационного института, эвакуированного в начале войны в Алма-Ату. С этой целью он пригласил к себе декана института. Ему, как грамотному специалисту-оружейнику, и была поручена опека над старшим сержантом.
Вскоре в МАИ была создана рабочая группа, которая и занималась дальнейшей доводкой пистолета-пулемета. Образцы испытывались на стрельбище за городом, в горах. После того как они показали неплохие результаты по работе автоматики и по кучности стрельбы, доложили Кайшигулову. Он приехал на стрельбище и сам проверил работу пистолета-пулемета. Убедившись, что этот образец не стыдно показать и более компетентным специалистам, он распорядился командировать старшего сержанта с его разработкой в Военный совет Среднеазиатского военного округа в Ташкент, а затем в Самарканд в Артиллерийскую академию имени Дзержинского к профессору Благонравову.
8 июля 1942 года начальник Артиллерийской академии заслуженный деятель науки и техники, профессор, доктор технических наук генерал-майор артиллерии Благонравов принял старшего сержанта Калашникова и, ознакомившись с его образцом пистолета-пулемета, составил и вручил ему следующий документ:
«Хотя сам образец по сложности и отступлениям от принятых тактико-технических требований не является таким, который можно было бы рекомендовать для принятия на вооружение, однако исключительная изобретательность, большая энергия и труд, вложенный в это дело, оригинальность решения ряда технических вопросов заставляют смотреть на тов. Калашникова как на талантливого самоучку, которому желательно дать возможность технического образования.
Несомненно, из него может выработаться хороший конструктор, если его направить по надлежащей дороге. Считал бы возможным за разработку образца премировать тов. Калашникова и направить его на техническую учебу».
В Ташкенте старшего сержанта Калашникова принял командующий войсками Среднеазиатского военного округа генерал-лейтенант П. С. Курбаткин. Ознакомившись с отзывом генерал-майора артиллерии Благонравова, он решил, что с учебой Калашникову пока придется повременить: пистолет-пулемет надо доработать и испытать на самом серьезном уровне. С этой целью молодого конструктора с разработанным им пистолетом-пулеметом командировали в Москву в Главное артиллерийское управление. Для обеспечения безопасности при перевозке оружия ему выделили сопровождающего. Не забыл командующий округом и о ходатайстве генерала Благонравова о поощрении сержанта Калашникова - перед отъездом в Москву его наградили денежной премией.
Приехав в Москву, старший сержант Калашников направился в ГАУ, а оттуда - в Наркомат обороны СССР к начальнику отдела изобретательства полковнику Глухову. Прочитав письмо командующего войсками Среднеазиатского военного округа и отзыв профессора Благонравова, тот распорядился направить Калашникова в воинскую часть, дислоцирующуюся в Московском военном округе, где находился Научно-исследовательский полигон стрелкового и минометного вооружения.
В январе-феврале 1943 года на полигоне прошли испытания пистолета-пулемета старшего сержанта Калашникова. По результатам этих испытаний было представлено официальное заключение:
«Основываясь на материалах акта НИПСВО от 9.2.43 г., 5-й отдел АК ГАУ считает:
1. Заводские испытания пистолета-пулемета констр. Калашникова проведены удовлетворительно…
3. Пистолет-пулемет Калашникова в изготовлении сложнее и дороже, чем ППШ-41 и ППС, и требует применения дефицитных и медленных фрезерных работ. Поэтому, несмотря на многие подкупающие стороны (малый вес, малая длина, наличие одиночного огня, удачное совмещение переводчика и предохранителя, компактный шомпол и пр.), в настоящем виде своем промышленного интереса не представляет».
В марте 1943 года старший сержант Калашников взялся за разработку образца ручного пулемета собственной конструкции. Тем более что попытки к тому были им сделаны еще раньше. Весной и летом 1942 года одновременно с созданием пистолета-пулемета он разрабатывал образец ручного пулемета сначала в железнодорожном депо на станции Матай, а затем в МАИ в Алма-Ате. Но довести дело до конца ему не удалось: все силы и все время отдавались созданию пистолета-пулемета. И вот теперь такая возможность молодому конструктору представилась - ГАУ командировало его для выполнения этой работы в Среднеазиатский военный округ.
«С незавершенным опытным образцом ручного пулемета я прибыл в Ташкент, где меня определили на одну из баз Среднеазиатского военного округа. Распоряжением командующего округом в помощь мне выделили несколько высококвалифицированных специалистов-рабочих, обеспечили помещением, инструментами, материалами. К моей работе было проявлено огромное внимание. Такое отношение тем более ценно, что происходило все это в военное время, в пору, когда на счету был каждый человек».
В середине декабря 1943 года ручной пулемет Калашникова был готов к предъявлению специалистам ГАУ. Ознакомившись с разработкой старшего сержанта Калашникова, они направили его на подмосковный полигон для участия в испытаниях ручных пулеметов.
Испытания проходили в несколько этапов. На заключительном этапе одновременно испытывались три отличающихся друг от друга образца - Дегтярева, Симонова и Калашникова. Лучшие результаты показал ручной пулемет Симонова РПС-6.
Старший сержант Калашников получил заключение комиссии по испытаниям: его образец не имеет преимуществ перед состоящим на вооружении армии ручным пулеметом.
«После очередного поражения я сделал для себя вывод - как можно глубже изучать все, что сделано и делается в этой области. Иначе никогда ничего не сделать стоящего. Хотелось самому понять недостатки моих образцов, подойти к ним объективно, без отеческой привязанности. Надо было научиться критически относиться к тому, что делаешь…»
Однако молодой конкурсант мог быть вполне собой доволен!
Осенью 1944 года старший сержант Калашников начал разработку самозарядного карабина собственной конструкции под патрон образца 1943 года.
«Работал с интересом, с огромным увлечением. До сих пор помню, как протирал резинкой ватман до дыр, искал свои решения автоматики, крепления и отделения обоймы, размещения рукоятки перезаряжания. Тут-то мне и помог американский конструктор самозарядной винтовки Гаранд. Его опыт, идею подачи патронов в приемное окно карабина и автоматического выбрасывания пустой обоймы после использования последнего патрона я, только в иной вариации, заложил в конструкцию своей автоматики. Необычно разместил и рукоятку перезаряжания - слева. Было еще несколько оригинальных решений».
Предварительные испытания карабина на полигоне дали неплохой результат.
Во время испытаний на полигон приехал представитель ГАУ генерал Н.Н. Дубовицкий, возглавлявший специальные комиссии по испытаниям стрелкового оружия. Он иногда изъявлял желание лично пострелять из того или иного образца, чтобы почувствовать его работу. Так было и с карабином Калашникова.
Когда генерал отстрелял очередями все патроны, и обойма со звоном отлетела в сторону, он принялся что-то искать в траве. На слова конструктора о том, что это была пустая обойма, генерал сказал, что так вот и солдат не поймет, что при стрельбе отлетело: обойма или какая-то деталь. Кроме того, стрелять из карабина ему было неудобно - мешала «оригинально расположенная» рукоятка перезаряжания. Армии подобного рода «новшества» в оружии не нужны. Проектируя, надо думать об удобстве для солдата, а не «оригинальничать». Говоря все это, генерал Дубовицкий был очень категоричен и резок, но, несомненно, прав.
«Меня в тот момент захлестнула обида. Но из того урока, пусть в чем-то жестокого и несправедливого, я сделал необходимые выводы, позволившие в последующем поднять на новый качественный уровень мою работу уже над образцом автомата».
В 1944 году одновременно с работами по созданию самозарядных карабинов конструкторы начали проектировать автоматы - новый тип автоматического стрелкового оружия под патрон образца 1943 года. Сразу несколько конструкторов включились в работу над проектами по созданию нового автомата. В их числе был и Михаил Калашников.
«Прошли недели напряженного труда, и на моей чертежной доске уже обозначились основные контуры будущего автомата. Подробно разработаны его основные детали. Теперь в помощь мне дали несколько чертежников и техников. И снова возник маленький творческий коллектив. Мы были одержимы желанием победить маститых оружейников, показать, что молодость - это тоже важный козырь в конкурсной борьбе».
Поздней осенью 1946 года для изготовления опытных автоматов по своему проекту старший сержант Калашников прибыл на Ковровский завод.
При первых же проверках работы опытного образца автомата в заводском тире стали выявляться неизбежные в таких случаях недостатки и погрешности - и конструктивные, и технологические. Анализируя результаты очередных стрельб, Калашников и его помощники дорабатывали образец, испытывая его снова и снова.
Наконец опытные образцы автомата Калашникова были готовы к отправке для участия в сравнительных полигонных испытаниях: два образца «мотострелковой» модели и один образец модели со складывающимся вперед-вниз металлическим прикладом. Перед отправкой образцов на полигон в Ковров прибыли представители ГАУ, чтобы проверить, в полной ли мере опытные автоматы удовлетворяют требованиям конкурса. Проверка показала, что основные задачи конструктором были решены: обеспечены нормативы по кучности боя, по весу и габаритам оружия, по безотказности в работе, живучести деталей и по простоте устройства автомата.
С 30 июня по 12 августа 1947 года на подмосковном полигоне проходили сравнительные испытания. Некоторые образцы не рекомендовались комиссией даже для дальнейших доработок - просто снимались с соревнования. В результате только три автомата были рекомендованы для повторных испытаний с условием устранения выявленных недостатков.
«Я был переполнен счастьем, хотя до окончательной победы было еще ой как далеко: из трех образцов только один мог иметь право на жизнь. И чтобы достичь в этом соревновании лучших результатов, предстояло не просто доработать оружие, а сделать еще один качественный рывок вперед. Надо было упростить отдельные детали, облегчить вес автомата, а это плохо сочеталось с улучшением кучности боя, на что мне тоже указали как на недостаток. Требовалось устранить возможность повторения задержек при стрельбе. Словом, слабых мест в образце хватало».
Калашников решил при доработке опытного образца рискнуть на капитальную его перекомпоновку, которая давала возможность конструктору значительно упростить устройство оружия и повысить его надежность в работе в самых тяжелых условиях. Конечно, риск был немалый: условия конкурса не предусматривали подобных действий - за это могли просто снять с соревнований. Кроме того, всего за два месяца до повторных испытаний надо было создать почти новый образец.
«Когда на сборке появилась затворная рама как одно целое со штоком, один из специалистов озабоченно произнес:
- Какая же тут доработка? Ведь у вас совершенно новая деталь. Раньше-то и затворная рама, и шток существовали отдельно друг от друга.
Опытные механики-сборщики сразу определили, что новые детали гораздо проще, технологичнее и надежнее прежних. Их мнение во многом повлияло и на тех, кто не воспринимал нашу работу, считая, что мы отступаем от условий конкурса. Если бы мы тогда не проявили энергии и напора, едва ли сумели бы победить на повторных испытаниях. Не побоюсь сказать: то, что мы делали, было настоящим прорывом вперед по технической мысли, по новаторским подходам. Мы, по существу, ломали устоявшиеся представления о конструкции оружия, ломали те стереотипы, которые были заложены даже в условиях конкурса».
Заканчивался срок, отпущенный на доработку автоматов, и оставалось только их проверить на соответствие условиям конкурса. С этой целью на Ковровский завод приехали представители из ГАУ. Они инициировали встречу двух конструкторов: Дегтярева и Калашникова. Работы по производству опытных образцов уже были завершены, поэтому им было предложено ознакомиться с автоматами друг друга. Дегтярев с интересом разобрал образец Калашникова, высказывая вслух свое мнение по поводу удачных решений, найденных его молодым коллегой. А затем сказал московским специалистам, что, пожалуй, он не будет отправлять свой опытный автомат на испытания, так как увидел, что молодой конструктор его превзошел. Такая оценка известнейшего оружейника говорила о его необыкновенной самокритичности и высокой требовательности к своей работе.
В начале декабря 1947 года для повторных полигонных испытаний были готовы пять опытных образцов: три автомата АК - мотострелковой модели и два автомата АКС - модели для воздушно-десантных войск со складывающимся вперед-вниз металлическим прикладом.
«И снова - день за днем мучительное ожидание результатов по очередным проверкам: кучность, живучесть и т. д. Наш автомат с первых же выстрелов показал надежность в работе, ни разу не захлебнулся от напряжения, да и выглядел он элегантнее тех образцов, которые испытывались.
…Условия испытаний все усложнялись. Одна из неприятных процедур - замачивание заряженных автоматов в болотной жиже и после определенной выдержки ведение огня. Казалось, детали насквозь пропитывались влагой. Испытание грязной водой образец прошел достойно, без единой задержки отстреляли полностью магазин.
На очереди не менее тяжкий экзамен - «купание» оружия в песке. Сначала его тащили по специальной песчаной насыпке за ствол, потом - за приклад. Как говорится, вдоль и поперек волочили, живого места на изделии не оставили. Каждая щелка и каждый паз были забиты песком».
Наблюдая за испытаниями, Калашников думал только об одном - хорошо, что он все-таки пошел на риск и ввел серьезные изменения в конструкции автомата. Образцы конкурентов при таких проверочных «экзекуциях» начинали «чихать» после нескольких выстрелов, а его автомат работал без задержек и в режиме одиночного огня, и в режиме автоматического.
Испытания подходили к концу: подсчитывались результаты стрельб по каждому автомату, сравнивались их соответствующие параметры, составлялись отчеты. В это время участники этих заключительных испытаний с волнением ожидали решения комиссии. Это был последний этап двухлетней напряженной соревновательной борьбы. Это был конец творческого сражения их конструкторских идей.
Итоговым документом по работе конкурсной комиссии стал отчет № 374 НИПСМВО от 15 января 1948 года «по вопросу полигонных испытаний 7,62 - мм автоматов под патрон обр. 1943 г.»:
«… Лучшие результаты из числа испытанных автоматов показал автомат Калашникова, который по безотказности работы автоматики, живучести деталей в основном удовлетворяет ТТТ и может быть рекомендован для изготовления серии и последующих войсковых испытаний с полученной кучностью боя, так как последняя не уступает кучности боя АС-44 и в целом, по всем данным, автомат не уступает ПП-41».
«Немногим более двух лет потребовалось для создания нового вида автоматического стрелкового оружия, которое завоевало себе место под солнцем на десятилетия вперед. Для сравнения скажу, что обычно образец находится в работе до стадии окончательных испытаний пять-семь лет. Партию автоматов АК-47 и АКС-47 выпустили в июле 1948 года. Было радостно видеть, как эти отливающие черным лаком автоматы выстраивались в пирамиды. Первые, изготовленные промышленным способом, они будут отправлены в войска на испытания. Наконец оружие упаковали в специальные ящики, опломбировав каждый из них, и отвезли на вокзал. Для сопровождения вагона выделили караул, так как груз шел с грифом «Секретно». Солдаты, грузившие тяжелые опломбированные ящики в вагон, с каким-то недоверием посматривали в мою сторону. Видимо, им сказали, что это я, сержант, являюсь творцом того, что содержится в этом специально охраняемом грузе».
Войсковые испытания АК-47 прошли успешно, и после этого встал вопрос о дальнейшей судьбе его конструктора. Главный маршал артиллерии Воронов предложил старшему сержанту выбор: продолжать конструкторскую работу, оставаясь в кадрах армии с присвоением офицерского звания, или уволиться в запас. Молодой конструктор выбрал «гражданку». Однако в 1960-е годы, после того как в зарубежных газетах напишут, что «советский сержант вооружил весь мир», конструктора АК-47 начнут повышать в воинском звании и в 1994-м году полковнику в отставке М. Т. Калашникову присвоят звание генерал-майора, а в 1999-м он станет генерал-лейтенантом.
Через полгода после войсковых испытаний автомата АК-47 его создатель получил за эту работу очень высокую награду: 8 апреля 1949 года старшему сержанту М. Т. Калашникову «за разработку образца вооружения» была присуждена Сталинская премия первой степени.
После вручения высокой награды прошло более трех месяцев, и наконец поступило официальное сообщение о принятии автомата АК-47 на вооружение армии: 18 июня 1949 года постановлением Совета министров СССР № 2611–1033 сс автомат Калашникова образца 1947 года (АК и АКС) принят на вооружение Советской армии и Военно-морского флота.
